Сэнди был растроган. Дочь чувствовала, что он еще не оправился от предательства и болезненного развода, и считает, что он сможет взять себе в партнерши существо, которое сам и создаст.
Наукой была пропитана и вся школьная жизнь девочки. Оливия и ее ровесники знали, что такое ДНК, девочка была осведомлена о работе по расшифровке человеческого генома и гордилась тем, что свой вклад в этот грандиозный проект вносит и ее отец.
— Пап, скажи, вот вы расшифруете все гены человеческого организма, все сто тысяч — и что? Все болезни будут побеждены?
— Ну, до этого еще очень далеко. Карта местности — еще не средство передвижения. Вот в будущем веке, когда ты сама станешь профессором, сможешь окончательно избавить человечество от болезней.
Про себя Оливия решила, что именно так и поступит.
Выброшенный на свалку голливудских отходов, Сидни Рейвен тем не менее сохранил оптимизм и оставался в плену распространенного мифа о том, что одной удачной картины бывает достаточно, чтобы повернуть фортуну к себе лицом.
Сэнди, естественно, вызвался финансировать новый проект отца, но в старике взыграло самолюбие.
— Нет, сынок, — уперся он, — я, как Синатра, должен всего добиться сам.
Теперь в жизни отца и сына появилась одна общая черта — и тот и другой всеми силами старались доказать Рошель Таубман, что она их недооценила и тем самым совершила большую ошибку.
Поначалу Сидни никак не удавалось найти компанию, которая согласилась бы его взять, пусть даже без оклада, на условиях гипотетического процента с прибыли.
Но он был человек с опытом. В кинематографических кругах то, что он делал, считали халтурой, зато на телевидении ценился такой уровень драматургии достаточно высоко.
Один телебосс, начинавший мальчиком на побегушках в конторе у Сидни, разглядел в старике не до конца реализованные возможности.
Если телесериалу отпущен пятнадцатидневный график съемок, то он должен быть отснят именно в этот срок и ни часом больше. За Сидни Рейвеном закрепилась репутация надежного продюсера, который не рассуждает, а делает. И его давнишний помощник взял его на работу.
Когда молодой человек перегнулся через стол, чтобы пожать ему руку, старик так расчувствовался, что едва удержался на ногах. Потом, когда Сидни ехал домой, ему стоило больших усилий следить за дорогой — все его мысли были о только что подписанном контракте.
Автоматические ворота открылись, и Сидни проехал прямиком к сыну в лабораторию. Не утруждая себя стуком в дверь, он ворвался в святая святых Сэнди и с порога выпалил:
— Прекрасные новости, сынок, меня взяли снимать фильм!
Сын искренне обрадовался.
— Пап, это же замечательно!
Они обнялись, и от нахлынувших чувств оба прослезились.
Сидни будто заново родился. Он с жаром принялся за работу. И все чаще ужинал вместе с сыном, при каждом удобном случае переводя разговор на новейшие достижения медицины.
— Сынок, зрители обожают медицину. Им всегда болезни подавай — если, конечно, в последний момент больной чудесным образом излечивается. Вот почему мы собираем истории про больных СПИДом — как только медицина научится его лечить, мы их немедленно запустим в эфир, и недели не пройдет.
Отец пришел в невероятное возбуждение, когда Сэнди поведал ему реальную историю о женщине из ЮАР, которая выносила и родила собственных внуков. Он прочел об этом в каком-то журнале.
— Пап, ты можешь себе представить — женщина стала суррогатной матерью своих внуков?
У старика округлились глаза.
— Что, что? Ну-ка, поподробнее!
— Дело было в Южной Африке. Дочь почему-то не могла иметь детей, тогда врачи взяли у нее яйцеклетку, оплодотворили в пробирке и ввели матери. А через девять месяцев…
Бурное воображение старика позволило ему без труда закончить рассказ.
— Понял, понял. Этот ребенок — не просто дочь в квадрате, а еще и внучка — и собственная тетя!
От этой мысли оба залились громким хохотом.
— Ну что, годится? — подначивал Сэнди.
— Да. Настоящая бомба. — Старик подался вперед и заговорщицким тоном спросил: — Ты еще кому- то об этом рассказывал, сынок?
— Нет, никому. Но это было напечатано в…
— Это ты мне потом расскажешь. А сейчас пей свой кофе, а мне надо кое-кому позвонить.
Прошло минут пятнадцать, и сияющий Сидни появился в дверях.
— Дело сделано, сынок. Я все устроил. Отыскал Гордона Алперта и договорился, что мы снимем для них картину под названием «Мама родила мне дочь». Как тебе?
— Отлично. Просто класс.
— Это я тебя должен поблагодарить, сынок. С меня причитается.
— Забудь. Ты меня уже отблагодарил.
— Это ты о чем?
— Открой глаза, — пояснил Сэнди. — У нас с твоей картиной есть кое-что общее. Нас обоих произвел на свет Сидни Рейвен.
Старик просиял.
54
Изабель
То, что заняло в газете неполную колонку, сыграло колоссальную роль в жизни Изабель и Джерри.
Когда, сославшись на проблемы с суставом, Джерри Прахт снялся с Уимблдонского турнира, в кругах болельщиков раздались вздохи разочарования, неудовлетворенного любопытства и неоправданных надежд. Но панихиды не прозвучало.
В конце концов все понимали, что нынешний состав участников (а кроме него, их было 127) таков, что вряд ли ему удастся пробиться дальше четвертьфинала. С другой стороны, считавшийся до этого аутсайдером Михаэль Штих не только добрался до финала, но и победил Бориса Беккера, став чемпионом этого года.
— Вот видишь, Прахт, — подтрунивала Изабель, — на его месте вполне мог быть ты!
— Ты не поверишь, но я себя намного счастливее чувствую здесь. Рядом с тобой.
Она улыбнулась и очень серьезно ответила:
— Верю.
За одну ночь мир для них стал другим.
Изабель вся светилась от счастья, поглощенная своим юным чувством.
А в это время Реймонд лежал один, в безликой палате Кембриджской городской больницы. В противоположность тому, давнему случаю, на сей раз он не рвался домой. У него было время подумать. Он осознал, насколько неразумно и даже глупо вел себя. В глубине души он даже боялся, что дочь потеряна для него навсегда. Рей ясно понимал, что если ему и суждено играть какую-то роль в ее дальнейшей жизни, то уж точно далеко не главную.
Посреди ночи, ворочаясь от бессонницы и мрачных мыслей, Реймонд даже захотел позвонить Изабель и попросить прощения. Но ему не хватило духу. Оставалось только ждать утра, которое, он надеялся, прояснит его сомнения.
В обычных семьях девушки — ровесницы Изабель только-только начинают жить отдельно от
