какой-то травяной отвар и заострённый каменный кристалл.
– Возьми, хлопец, табурет и присядь, миленький, под лампадку, – пропела старушка и, повернувшись к матери, добавила, – действия мне надобно направлять в сторону красного угла.
Отрок на удивление спокойно встал, взял табурет и смирно сел рядом со столом-алтарём, начурно выпрямив спину и рассматривая кадушку с землёй.
Только светало. Сурия одарил землю первыми, ещё красноватыми лучами. Почувствовав ветер Радун, знахарка намазала лицо мальчика дёгтем, взяла в одну руку свечу, в другую конопляного масла и, обращаясь на восток, прошептала: «Мать сыра земля! Уйми ты всяку гадину, нечистую от дурмана и лихого дела». Затем Анастасия Святозаровна вылила на землю в кадушке часть масла. Обращаясь на запад, ведующая мать продолжила: «Мать сыра земля! Поглоти ты нечистую силу в бездны кипучие, в смолу горючую». На юг произнесла: «Мать сыра земля! Утоли ты все ветры полуденные, затменье ума несущие, уйми пески сыпучие, что память дурманят». И, наконец, протянула на север: «Мать сыра земля! Уйми ты ветры полуночные со тучами, помоги батюшку родимого вспомнитя отроку». За каждым обращением она проливала масло на землю в бочке.
Пацан задрожал и начал тихонько плакать. Дрожь охватила всё его юное и слабое тело. Ведунья быстро сдёрнула с гвоздя овечью шкуру, вывернутую для чего-то на изнанку, и накрыла парня. Смела веником с пола разбросанную сушёную лесную траву и бросила в печь. Яркая вспышка заставила мать резко вздрогнуть от неожиданности.
– Что-то он трясётся, Настенька, так должно быть? – испуганно пролепетала женщина.
– Нечисть выходит… Даже за такую короткую жизнь человек успевает нахватать косых взглядов завистников, ругань в спину и прочие тёмные «посылки»… Это всё отлетит, а вот с основной проблемой мне справиться вряд ли удастся…
– Ну, уж постарайся матушка, поколдуй, – умоляла мать мальчика.
– Ты, Зинаида, сама не ведаешь, что молвишь. Колдун тот, который может менять своё сознание и целенаправленно влиять, оказывая биоэнергетическое воздействие. Эти способности больше или меньше есть у любого человека. Ясно дело, что природа кому-то больше даёт, но потенциально-то может каждый. Только вот, если Боги дали больше силы тому человеку, который наложил туман в голову твоего сына, я справиться не смогу без помощи мальчонки. А он ещё маленький и вряд ли что-то поймёт.
Зинаида подошла к сыну, нежно сняла с него старую овечью шкуру и обняла. Мальчик перестал дрожать и улыбался во весь рот. Лицо покрыл здоровый румянец и проснулся знакомый блеск глаз, которого мать не видела уже больше двух месяцев.
– Тётушка Настя, не побалуете меня кусочком чёрного хлеба с растительным маслом и солью? – пробубнил отрок.
– Ой, батюшки, и аппетит появился, – радостно замахала руками женщина.
– Погоди, Зинаида, – одёрнула знахарка и взяла с алтаря фотографию отца мальчика, лежащую всё это время лицевой стороной вниз.
– Во имя светлых Богов Наша… зри, – надрывно прокричала знахарка и повернула фотографию к сыну.
Мальчик на радость женщинам взял фотографию и, вглядываясь в неё, тяжело задышал.
– Я узнал, – наконец сказал он и разорвал образ отца на мелкие кусочки, – это бесовское отродие. Убью тварь.
Лицо покривила ехидная улыбка, и желваки нервно заходили. Двое крепких мужчин на крик сразу вошли в избу. Не успев нагнуть голову, оба набили по приличной шишке на лбу. Чтобы сберечь тепло, двери делались низкими, с высоким порогом, который не пускал холодный воздух. Входя в дом, человек невольно кланялся порогу или получал по лбу.
Мать зарыдала, когда один из вбежавших схватил верёвки и принялся вязать руки девятилетнему ребёнку. Мера эта была вынужденной. Как только затуманило голову, и пацан перестал узнавать своего отца, та же нечисть дала огромную силу подрастающей плоти и невероятную упругость мышцам. Несколько раз мальчик чудом не зарубил своего родителя топором и теперь постоянно находился связанным и под стражей, особенно ночью.
Случилось всё в один день. Сын просто перестал узнавать родного тятю. Мало того, родимый образ теперь представал в обличии беса или мерзкого горбуна.
– Я знаю только одного человека, который сможет наверняка вернуть этому человечку разум, – спокойно присвистнула знахарка. – Живёт он недалеко от Малоярославца, я нарисую дорогу. Давно от него весточки не получала, но то, что в мире мёртвых его нет, я знаю точно. Последние километров двадцать ехать надобно на лошади, машина не проедет. Техника дорогу не найдёт, покружит закружит по лесу, что не выберетесь, – закончила старушка и двумя перстами озарила пространство.
Спустя двое суток дорожные приготовления были завершены. Отец вышел провожать процессию и потом очень пожалел об этом. Веревки впивались в юную плоть, и трём взрослым мужикам с трудом удавалось сдержать звериный напор подростка. Рёв мотора заглушал скрежет зубов, который крошил кальций в мелкую пудру. По лицу уже тронутого сединой мужчины покатились крупные как град слёзы. Он долго стоял на холодном осеннем ветру, глядя вдаль. Давно исчезли пыльные облака, поднятые колесами председательского уазика, которому было суждено трижды за 150 километров пути словить на дороге гвозди и болты.
В Малоярославец прибыли около полудня. Председатель хозяйства по телефону вроде бы договорился с местным колхозом на выделение лошади с повозкой. Однако объяснить цель поездки и точное месторасположение было просто невозможно. Оставалось рассчитывать, как всегда, на авось и сердобольность простого русского человека. Мальчишка выпадал из действительности только при виде родного батюшки, поэтому решили разыграть небольшой спектакль о потере двигательной способности нижних конечностей подростка, который всё-таки оставался ребёнком и с удовольствием включился в предложенную игру.
Через три часа одран по имени Татош тащил повозку по просёлочным большакам. Тощий конь только внешне казался жалким и изможденным. Аскетично наклонив голову вниз, он монотонно тянул груз, несмотря на крутые перепады рельефа местности. При резких подъёмах лишь слегка накренённая набок голова выдавала сильное напряжение животного.
Мать постоянно проговаривала себе под нос названия населённых пунктов с нарисованной знахаркой миникарты. Первый раз за день по-настоящему повезло. Извозчик представился как Лобатый. Он оказался местным заядлым грибником, который не единожды проверил каждую рощицу в сутках ходьбы вокруг. Взглянув на карту, он сразу определил место и даже немного её отредактировал.
– Я до самого конца доехать не смогу, – сообщил грибник, – там гиблое болото. Болота уже давно нет, но название осталось, и оно до сих пор себя оправдывает. Я однажды нашёл там старый поржавевший до дыр велосипед, пристёгнутый вокруг дерева цепочкой с замком. Куда делся хозяин? В наши дни такими дорогими подарками хозяина леса не одаривают.
Пытаясь угодить потенциальному поводырю, мать развернула дорожную сумку, с запасом набитую копчёным салом, жареной курицей и утренним душистым хлебом. В обед манящий запах домашней еды не позволил извозчику даже для приличия отказаться от перекуса. Один из сопровождающих мужчин очень кстати прихватил с собой небольшую фляжку с коньяком. Спиртное, как это обычно бывает, снизило контроль языка, и Лобатый совсем озадачил и без того неуверенных путников.
– А я вообще там никогда не видел ни деревни, ни хуторка, ни даже охотничьего домика. Там очень большой овраг, метров двести вниз. На другую сторону никак не перейти. Если на нашей стороне дедушку своего не найдёте, в обход больше двадцати километров придётся топать. – И, подумав немного, спросил:
– А вы, поди, старца какого ищете?
– С чего ты так решил, мил хозяин? – переполошилась матушка. Времена были советские, мало ли, кому извозчик потом сообщит. Подумает Анастасия, что на беду свою навела их сюда.
– Да ты не пужайся, сестра, – разглядев в глазах женщины неуверенность, буркнул мужичок, – благословенная земля у нас тут. Старцев с давних времён живёт много, и люд добрый приезжает к ним за советом и помощью. Преподобный Пафнутий родился недалеко от города Боровска. Родители его, Иоанн и Фотиния, и ныне покоятся в часовенке на холме, в прямой видимости Пафнутиевой обители.
