может не сегодня-завтра начать военные действия против Франции. Второе известие было не менее тревожным: Фуше и Талейран, известные до сих пор как непримиримые враги, неожиданно сблизились. И это сближение могло произойти только на политической почве, когда государственные деятели объединяются для борьбы с общим врагом. По словам А. Манфреда, император понял, что «врагом, заставившим Талейрана протянуть руку Фуше, мог быть только очень сильный и опасный противник; им мог быть лишь он, император Наполеон».
22 января в Мадрид вторично вступил Жозеф Бонапарт, рассчитывая наконец прочно утвердиться на испанском престоле. Чтобы легче достичь этой цели, новый король положил в основу своего управления Байоннскую конституцию и те реформы, которые были объявлены Наполеоном после занятия им Мадрида.
Надо сказать, что наполеоновские реформы внесли в ряды испанской аристократии и буржуазии некоторый раскол. Часть ее представителей перекинулась на сторону завоевателей, получив имя «Afrancesados» («офранцуженных») или «Josefmos» (сторонники Жозефа). Среди них были не только те, кто был готов ради собственной выгоды служить любой власти, но и люди несколько иного склада. В Испании тех дней имелось немало более просвещенных помещиков и буржуа, которые понимали необходимость серьезных преобразований в стране. Но одни из них сомневались в способности Испании сделать это собственными силами, другие считали, что путь к преобразованиям идет через народную революцию, которой они боялись. Все эти люди поддерживали Наполеона, надеясь, что французы обеспечат Испании сравнительно «мирный» переход от феодального порядка к буржуазному.
Однако основная часть населения Испании была против Наполеона и продолжала вести ожесточенную борьбу с иноземными завоевателями. Простые граждане страны ни за что не хотели принять новый режим, и это делало положение французов в Испании безнадежным. Вместе с тем на данном этапе войны крупные операции французских армий были в большинстве успешны. Наполеон в конце 1808 года разбил испанские регулярные силы; его маршалы в дальнейшем также не раз наносили им поражения. В борьбе с англичанами, в 1808–1813 годах действовавшими на Пиренейском полуострове под командой Веллингтона, французы тоже не могли пожаловаться на отсутствие удачи: хотя военные действия тут шли с переменным успехом, но общий баланс склонялся скорее в пользу французов, чем англичан. Территория французской оккупации за время войны, конечно, не раз меняла свои очертания, но все-таки постепенно расширялась, пока не охватила почти всю страну. Подавляющее большинство крупных городов Испании, в том числе Мадрид, Барселона, Валенсия, Севилья, Кордова и другие, попало в руки французов. Долгое время только один Кадис оставался свободным, но и он находился под обстрелом французских пушек. Казалось, все внешние признаки победы над Испанией как будто бы были налицо, но победы не было. Наполеону, превратившему в покорных вассалов десятки других европейских стран, никак не удавалось справиться с испанцами. «Это было до такой степени странно и необычно, что под конец французский император не мог без отвращения думать или говорить об испанских делах. Он старался забыть о вечно кровоточащей ране на юго-западе Европы, поглотившей на протяжении шести лет (1807–1813) свыше полумиллиона его лучших солдат и погубившей репутацию его лучших маршалов, но она каждодневно слишком болезненно напоминала о себе», – писал И. М. Майский.
Наполеону приходилось бросать все новые и новые армии в эту бездонную пропасть. Летом 1810 года численность французских войск на Пиренейском полуострове поднялась до 300 тысяч – цифра по тем временам громадная. Достаточно вспомнить тот факт, что «великая армия», с которой Наполеон пошел на завоевание России, насчитывала около 600 тысяч человек, чтобы понять, сколь серьезную проблему для французов представляла Испания. Это происходило потому, что борьба регулярных испанских войск (вкупе с борьбой англичан) составляла только часть – и притом не самую важную – борьбы испанского народа за свою независимость. Главную же силу в той подлинно народной войне представляло движение «герильерос», то есть партизаны.
Партизанское движение в стране стало возникать стихийно сразу после мадридского восстания 2 мая, но особенно широкий размах оно приобрело после того, как Центральная хунта, возникшая в сентябре 1808 года, приказом от 28 декабря того же года призвала население к организации партизанских отрядов. Число партизан росло как после каждой победы союзников, так и после карательных акций, которые увеличивали количество желающих отомстить. Будучи разгромленными в традиционной войне, испанцы стали воевать более привычным для себя способом: небольшими летучими отрядами в горной или труднопроходимой сельской местности они громили малые отряды французов, ловили их гонцов, отбивали фураж. Из партизанских командиров наиболее прославились Реновалес, Мина, л’Эмпечинадо, Санхец, доктор Ровера, Меркезито, Me дико, Сапия и аббат Мерино. Интересно, что среди полевых командиров было много священников. Тактика герильи приносила свои успехи: французы контролировали лишь крупные города, откуда они выходили только большими отрядами. На обороне коммуникаций у французов было задействовано 200 тысяч солдат, то есть больше половины всей армии. Поэтому огромное значение французы стали придавать разведке и контрразведке, шифровке донесений, ведь партизаны использовались англичанами для сбора информации и захвата гонцов. В районах, где герилья была особенно сильна, – Каталонии, Арагоне, Наварре и Басконии – в 1810 году было установлено военное правление, подчинявшееся напрямую Парижу.
В первый период войны, когда народ ждал от начавшейся борьбы не только изгнания французов, но и коренного улучшения своего положения, энтузиазм масс был очень велик и движение «герильерос» охватывало целые провинции: все население бралось за оружие и шло на войну против иноземных завоевателей. Так было, например, в Астурии, Галисии и некоторых других районах. Но даже и позднее, когда надежды людей стали меркнуть, движение «герильерос», несколько изменив свою форму, продолжало оставаться огромной силой. Включив в себя элементы регулярной армии и постоянно пополняясь добровольцами, оно затопило всю страну, превратив ее в «одно гигантское осиное гнездо, где тысячи неуловимых жал со всех сторон вонзались в каждую французскую часть, в каждого французского солдата».
Размах этого движения наглядно характеризует выдержка из одной старинной книги об испанской войне за независимость, в которой перечисляются партизанские отряды Испании: «В начале 1809 года в провинции Ла-Манча действовал отряд герильерос под командой нотариуса дона Исидора Мира; в деревне Пеньяс де Сан Педро был сформирован отряд герильерос под командой отставного капитана милиции дона Педро Антонио Ламота; в Агудо был создан отряд герильерос из таможенной охраны Сьюдад Реаля под командой ее начальника дона Алехандро Фернандес, в местечке Вилльобиадо близ Бургоса был организован отряд герильерос под командой священника дона Херонимо Мерино; в провинции Алава возник отряд герильерос под командой кузнеца Лонго; в Ла Риоха образовался отряд герильерос, именовавшийся “крестоносцы Риоха” – его членами были священники и монахи, в горах Кантабрии оперировал отряд герильерос под командой “маркесите” (“маленького маркиза”) Порлье, а в горах Гвадалахары – отряд герильерос под командой Эмпесинадо».
Благодаря «герильерос» французы, имея на Пиренейском полуострове 300-тысячную армию, никогда не могли сосредоточить против Веллингтона больше 70 тысяч человек. Из-за них же Жозеф Бонапарт был не в состоянии даже поддерживать регулярную связь с Парижем: посланные им курьеры, несмотря на сопровождавшую их охрану, то и дело попадали в руки партизан. Так, например, посол Наполеона в Мадриде граф Лафорет в письме к министру иностранных дел герцогу Кадорскому от 5 июля 1810 года сообщал: «Курьер, отправленный из Парижа с почтами 18 и 19 минувшего месяца, приехал вчера, будучи подвержен великой опасности быть перехваченным. Другой курьер из армии и несколько почт испанских были перехвачены по дороге от Бургоса к Мадриду. Часто я возобновляю представления с деятельности неприятельских разъездных партий, потому что не вижу ни расположения, ни намерений к уменьшению сего зла: внезапные нападения на военные посты, на обозы и на курьеров становятся каждый день чаще. Разбойники поступают без всякой пощады с испанцами, кои служили в чем-либо по королевскому делу и увозят их из селений. Не упоминая более как только о Мадридской провинции, в которой покорность и деятельная правительственная бдительность конечно совершенны, весьма приметно, что никто не может удалиться от стен столицы, не подвергая себя опасности». Такова была картина в районе Мадрида.
Положение в противоположном конце Испании – в районе Гибралтара – было схожим. Об этом свидетельствует письмо находившегося в Гибралтаре английского генерала Блэка, которое он отправил своему другу: «Офицеры и солдаты французские никогда не могут ходить иначе, как в великом числе, ибо
