происшествия и повелел русалке провести нас по следу.
Шли мы недолго. До кромки болота.
— И?.. — возник законный вопрос.
Дедок усмехнулся, стукнул жезлом о землю и приказал:
— А ну возвращайте парня, озорницы! Все равно он не ваш, тут его хозяйка имеется!
Тишина.
— Возвращайте, говорю!
Ноль реакции.
— Не хотите по-хорошему, щас будет по-плохому!
Ни звука.
Такое ощущение, что болото вымерло. Затихли все его обитатели, даже мелкие пичуги. Ветерок и тот не шумел в зарослях. Абсолютная тишь.
— Ах так! — разъярилась арианэ. Она закатала рукава и начала что-то тихо шипеть на своем языке.
Поначалу ничего не происходило. А потом… Вся жижа болота огромной мутной лужей поднялась вверх и застыла многотонной колышущейся каплей. Причем наверх поднялась только вода! Все остальное — коряги, ветки, торф, водоросли, включая самих жителей болот, — осталось внизу!
— Ну вот, — удовлетворенно заметил ведун. — От нас не спрячешься!
Не понял, а он тут каким боком примазался?
Но эффект неожиданности сработал. Вскоре к берегу, приквакивая и размахивая руками, приблизилась делегация местных жителей. Среди них — Денис. Счастливый, довольный и увешанный гроздьями чумазых ребятишек. Смущала только странная поволока во взоре. Глаза расфокусированы, будто пьян.
— Отдаф-файте, он мой!!! — Клена жадно протянула к Денису руки.
— Фигушки! — ретиво защищали новое приобретение мосластые зеленые кикиморы и пухлощекие болотяницы. — Было ваше — стало наше! Получше надо свое имущество беречь! — потешалась болотная нечисть. — Мы его не обидим, ему у нас хорошо… нехай остается!
— Будете наглеть — сварю заживо! Это мой первый, я в своем праве! — категорически отвергла вражеские поползновения арианэ. — Он мой!
Кикиморы занервничали. Начали шептаться с болотяницами.
Русалка притопнула ножкой. Капля воды над головой начала испускать пар, в ней появились пузырьки. Глядишь, и точно сейчас все болото сварит.
Денис стал слабеть прямо на глазах. Он со стоном опустился на дно болота и сомкнул веки, впадая в непонятное оцепенение.
— Остановись, дура! — взревел старый колдун и треснул по рукам зарвавшуюся русалку. Несильно, но отрезвляюще. — Ты же сейчас его угробишь! У него и без того сил не осталось. Кто на днях среди весны лето устроил, а? Позабыла, за чей счет?
Русалка скрипнула зубами, но послушалась. Итого — ничья. Патовая ситуация. Постояли, попугали друг друга, маленько пошевелили извилинами…
Первыми сдались болотяницы:
— Нам папа для детишек требуется!
— А мне какое дело до ваших детишек? — надменно отозвалась арианэ. — Мне еще своих с ним делать!
Я смолчал, но про себя подумал: «Денис под угрозой виселицы с тобою ничего иметь не станет! Он человек высоких принципов! Во всем». Вспомнил Иалону… «Ну почти во всем!»
— Мне хватает этих! — вдруг очнулся наш сомнамбула и прижал к себе двух чумазеньких зеленых карапузиков.
— Папаня! — тут же отреагировала мелочь и полезла обниматься.
— Вот! — указали корявыми узловатыми пальцами кикиморы, умиляясь. — И как отнять у деток отца?!
— Хочу заметить — приемного и однодневного! — вырвалось у меня. Денис, облепленный ребятней, смотрелся комично и трогательно.
— Неважно! — отмели мой довод кикиморы под зубовный скрежет арианэ. — Отец он и в болоте папа, хоть и одноразовый!
— Какой?! — вякнула самая мелкая девчонка и полезла к Денису на шею. — Папаня многоразовый! Мы проверяли!
— Ведите себя прилично, — погрозил шурин затихшей малышне. — Вы же воспитанные детки.
— Ага! — согласился верткий лохматый мальчишка. — Самые воспитанные. Мы ентот… итикет знаем! — и вытер нос рукавом.
Зрелище доложу я вам… охренеть… Вот мы все в хрену и стояли…
— Дети! — присел я на корточки. — Вашему приемному папе нужно спасти очень красивую тетю, которая горько плачет. Вы же хотите, чтобы сказка оказалась со счастливым концом?
— Я немного не уверен в конце, — задумчиво пробормотал Денис, глядя на меня ясными глазами.
— Это мы потом выясним! — пригрозила арианэ.
— Да никогда! — честно заверил ее слегка прикумаренный Острожников. — Чтоб мои сказки на середине обламывали!
— Он никуда не пойдет!!! — заорали хором одутловатые болотяницы в коричневых платьицах. Вместе с ними заголосили худосочные кикиморы-мамы. — Нам нужен присмотрщик за детьми! У нас мелиорация надвигается! Нам нужно консилиум созывать!
— Чего делать? — икнул Браторад. — Какое-какое непотребство вы собрались творить?
— Че сразу «непотребство»?! — возмутились аборигены. Или аборигенки? — Как вам, мужикам, по чужим болотам шастать — дак вы в походе, вам можно! И еще один леший знает — к кому! А как нам насущные дела решать — так сразу во всех грехах обвиняют!
— Бабоньки! Ша! — призвал я к порядку разбушевавшихся женщин. — Мы сейчас решим этот вопрос чин чинарем, тихо и мирно. Скажите, ежели кто-то из наших вояк останется на пару деньков вместо вашего няня Дениса — мы договоримся? Без обид?
— Да не вопрос, служивый! — вышла самая бойкая и голосистая тетка в драном платке, завязанном на макушке двойным узлом с «заячьими» ушками. — Был бы мужик справный да за детьми успевал доглядывать.
— Тогда прошу у всех красавиц прощения. — Я широко улыбнулся и чуть поклонился (дамы покоричневели и засмущались). — Нам нужно немного посовещаться.
— Хлопцы, за мной! — скомандовал своей свите. Кряхтя и почесываясь, мое войско отошло в сторонку.
Я понизил голос и спросил:
— Доложить, у кого дети и внуки имеются!
Достойных уважения нянек для болотной нечисти оказалось двое. Один из них, жилистый седоусый Путятя, вызвался сам. Потрясая малахаем, егерь настойчиво убеждал:
— Отчего ж зеленых девок не уважить?! Стар я по болотам гоняться, давно внучков в руках не держал. С радостью малышей потетешкаю. Берите меня, не пожалкуете!
Я окинул внимательным взором «дряхлого дедушку», который «устал». Этот «убогий» не далее как вчера на спор одной рукой сломал лошадиную подкову! А мощные гвозди для толстых досок гнул на кольца в три с половиной оборота двумя перстами!
Ухмыльнулся:
— Что ж, Путятя, иди к детишкам на десятину в полон. Как вернемся — вызволим! А коли не вернемся — тогда не обижайся! — А про себя представил, что с этим болотом будет, если кто нашего егеря попробует силой удержать. Мне заранее стало очень весело.
— Как вам такой молодец? Годится? — вернулись мы к ожидающему вердикта женскому большинству.
