хвостом по полу и слегка завилял задом, демонстрируя полную готовность к атаке. Доказывая в который раз, что лучшая защита – это нападение, я вместо того, чтобы спуститься в подвал за гранатометом, вручную забросал рыжего выродка апельсинами, лежащими в вазе тереховского завода. На звуки этой канонады, усилившиеся сбитой отступающим Педрилой статуэткой-пепельницей, заявился Гарик.
– Где мама? – поинтересовался я, лишь бы сын не объединился с котом для контрнаступления.
– В сауне! – выпалил Гарик, с любопытством наблюдая, как персидская образина своим ходом вылетает за дверь.
После его слов мое настроение поднялось выше радости от победы над волосатым стрессом.
– Уроки сделал? – задаю совершенно дурацкий вопрос, доказывая, какой я заботливый родитель.
Действительно, чтобы Гарик когда-то не сделал уроки, такого не припомню. Хотя весь в дедушку, но на меня тоже чем-то похож. Помню, я приходил из школы, и через десять минут все уроки были готовы.
– Смотри, – назидательным тоном втолковываю будущему золотому медалисту, – хорошо учись. Пушкина продолжаешь читать?
– Папуля, а правда, есть кино про Дубровского?
– Было такое, – подтвердил я.
– А у меня нет, – почему-то огорчился Гарик.
Вот оно что. Бедный ребенок, не нашел среди своих кассет фильма о Дубровском, у него все больше “Байки из склепа” вместо отечественной классики. Когда-то по телевизору вместо всяких “Оживших мертвецов” “Мертвые души” показывали и другие экранизации литературных произведений. Зато теперь детям так трудно учиться. Понимаю, отчего “Дубровский” Гарика интересует, наверняка задали. Бедный ребенок, посмотрел бы кино по телевизору, ан нет, придется читать. А в том “Дубровском”, в отличие от поэтических произведений автора, ни единого выражения, ради которых Гарик полюбил поэзию.
– Тебе что, просто прочитать это задали? – спросил я у своего наследника, искренне не понимая, отчего школьная программа так на Пушкине зациклилась. Пора бы перейти к другим авторам, вроде Достоевского. Как раз для Гарика и ему подобных учеников. А что? Нужно только найти подход к детям, и куда они денутся?
– Знаешь, Гарик, есть такой крутой боевик…
– На кассете? – загорелись глаза сына.
– В книжке, – слегка огорчаю его. – “Преступление и наказание”. Там один студент еще лучше топором размахивает, чем людоед в триллере “Кожаное лицо”.
– А у нас эта книжка есть? – доказывает Гарик, насколько удачен мой подход.
– Ты пока “Дубровского” читай…
– Я уже прочитал. Нам изложение задали. Вот…
Сын предъявил мне тетрадку, обложка которой была усеяна изображениями Бэтмэна и ниндзя-черепашек.
– Ты прочитал всего “Дубровского”? Гонишь, Гарик. Да ты за год столько не прочитаешь. А ну, покажи свое изложение…
Юный пушкиновед с явной опаской протянул мне тетрадь.
Ну и почерк, чуть лучше, чем у меня. Так, ошибок, конечно, хватает. А где же Дубровский? Пока только одну надпись разобрал: “Веди аккуратно тетрадь!” – учительница писала.
– Слушай, малый, ты бы лучше карябал на компьютере. Там, кстати, есть программа “Редактор”. Мало того, что твои записи еще кто-то поймет, так вдобавок ошибки исчезнут…
– Что? Это можно делать на компьютере? – с явным недоверием спросил сынок.
– Конечно, нет. Я пошутил. Компьютер нужен, чтобы ты гонял по экрану Бугермена, отстреливающегося соплями от неприятностей. Или сражался с Караваком… Ладно, где тут Дубровский спрятался? Ага… “Троекуров не по делу наехал на старого Дубровского. Его сын Владимир поступил по понятиям. Стал держать мазу против беспредела. С понтом он француз-учитель троекуровской Машки. Он чисто всем понравился. Потому что замочил медведя. Потом Владимир взял кассу у одного лоха и убежал. Он сидел в лесу и сношался с Машкой через дупло. Потом ее выдали замуж за какого-то старого барыгу. А бригада Дубровского…” Так, читал, значит?
– Ну да, – подтвердил Гарик. – Не веришь? Смотри!
Мой наследник выхватил из-за пазухи свою никелированную хлопушку “Вальтер” и заорал громким голосом:
– Не сцы, Машка! Я – Дубровский!
– Убедительно, – признался я, опасаясь, как бы Гарик не стал от избытка чувств палить во все стороны.
Вот как классика влияет на подрастающее поколение. К чему мне читать дальше, расшифровывать Гарькины каракули, если в школе ремонт затеял?
– По-моему, Гарик, Пушкин про Дубровского другими словами писал.
– Так это же изложение, – упрекнул меня в тупости сын. – Училка сказала – своими словами. Папуля, ты такой дурной…
Если бы не последняя фраза, я бы похвалил Гарика за успехи в учебе.
– Своими словами? Ты кому пену гонишь? Меня по дешевке на понт не возьмешь. Чего буркалами кнацаешь, прикидываешь, я не врубился, где тебе за Дубровского ботали?
Гарик смотрел на меня с явным восхищением. Сынок наверняка уже считал, что я не такой дурной, как ему показалось.
– В общем так, изложение хорошее. Стилистика просто замечательная. Только если училка будет спрашивать, не признавайся, что ты не читал “Дубровского“, а потом писал изложение под диктовку… Кстати, я тебе в последний раз говорю, не смей отвлекать охрану от работы! Еще раз возле ребят увижу, козел мелкий…
– Не нарывайся! – зашипел Гарик. – Ты что, самый крутой на нашем хуторе? Я сейчас, кажется, перенервничаю…
Чтобы успокоить ребенка, мгновенно разоружаю сына и лишь затем поощряю его поведение затрещиной. В ответ на отцовскую заботу Гарик отскочил в сторону и, развернувшись в прыжке, провел боковой удар ногой в голову. Едва успев поставить блок, тут же получаю кулачком по почке, однако это не помешало проатаковать прямой в голову наследника. Гарика спас его рост, более того, во время движения моей ноги он пошел на сближение, припал на колено и нанес снизу весьма чувствительный удар между ног. Я рухнул на пол, а мой наследник весьма довольно заорал:
– Яйца, они не железные!
Возражать было глупо, потому пришлось подсечь его ноги левой и тут же слегка добавить сверху правой по тому самому месту, о котором начал распространяться преждевременно расслабившийся противник.
Гарик завыл дурным голосом, мгновенно подтвердив мое предположение – пресловутые яйца у него не такие медные, какими он сам их считает. Еще бы, на каратэ несколько лет ходит, в школе привык лупить одновременно трех-четырех сверстников, а как может быть иначе, все-таки на золотую медаль тянет.
– Ты уже покойник! – гарантировал Гарик, становясь на четвереньки.
– Да? – не поверил я. – Если помру, кто тебе все покупать будет?
Гарик на мгновение задумался, а потом выдал:
– Подумаешь! Сам говорил: сколько у меня уже есть – внукам хватит.
– Ошибочка, сынок, – поднимаюсь с пола. – Все движимое и недвижимое я завещаю государству.
