вчера с охоты? Били лосей немеряно, между прочим, под охраной родной армии, и чуть ли не под каждым кустом в нашем тылу стражник сидел. Это мы о простом человеке заботимся. Вдруг какой бестолковый на стрельбу прибежит, под пулю угодит или – еще хуже – подумает, что ему палить можно? Бахнет по лосю – и семь лет каторги в лесном болоте заработает, зато мы ничего другого, кроме удовольствия, поняли? Мы же просто обязаны всяких посторонних от уголовно наказуемых последствий охранять. А потому, пока живы, будем стоять на страже всеобщего счастья и не допустим, чтобы кто-то самолично хозяйствовал даже в крохотном кусочке леса.
Пусть даже в нем счетная палатка образуется, все деревья, блох и муравьев перепишет – не страшно, у нас в родном лесу согласно документам ничего своего нет, пень под задницей – и тот казенный. Тем более это порядок и учет леса, а что в нем творится – кого волнует. Нельзя разбазаривать по крохам наше всеобщее богатство. Допустить самоличника до того куска малого – сплошное непотребство. Потому что когда есть хозяин – это его, а когда нет – наше.
Усекли, наше, а не ваше. Если каждый хозяином станет, на кой тогда мы надо? Вернее, он, потому что вышли мы все из народа, дети семьи трудовой. Вышли – и все тут. Кстати, из родной партии тоже, но все равно бессмертнее Вечно Живого. У нас теперь другой курс, а также демократия, чтобы мы вас могли послать, а вы даже гавкать по такому поводу. В голос. На весь дремучий лес.
Орите, орите, у нас нет зон, закрытых для критики, в одной сплошной живем. Да здравствует свобода слова, которая на самом деле – теория выпускания пара. Да, мы плохие, мы никакие, ошибаемся, не справляемся, вы кричите, мы уже согласны. Вы только митинги устраивайте, плакаты рисуйте, кстати, про патриотизм не забывайте – мол, не отдадим трухлявые пни за оврагом чужакам – вчерашним братьям, хотя пни эти никому даром не надо. И пусть ваши отставные в срочном порядке братья тоже орут, да погромче, что эти пни паршивые вовсе не наши – подходит. И даже очень устраивает. Вы орите, хоть лопните, попрекайте друг дружку, зато мы, свое дело туго зная, будем доблестно продолжать начатое…
Вот тут-то сказочке самый настоящий конец пришел, потому что дверь в избушку открылась, запустив поток холодного воздуха, а вслед ему заявился вовсе не Дед Мороз, чтобы поздравить меня с наступающим Новым годом. Добрый дедушка с заплечным мешком – явный ретроград, веками ходит в тулупе и валенках, быть может, все на подарки детям тратит, на себе экономит. Зато господин Осипов на охоту простую канадскую дубленку нацепил и теплые сапожки фирмы “Сильстар”, да и ружьишко его будет куда дороже посоха того деда, пускай он даже увенчает свою деревяшку не ледяной звездой, а бриллиантовой.
Петрович потопался у двери, стряхивая с сапог комья лесной раскисшей земли, неторопливо снял дубленку и молча присел за большой стол, отполированный локтями прежних отцов-охотников, положив на него рюкзак с фирменной дайвовской нашивкой.
– Ну вот мы снова встретились, – тихим приятным голосом сказал господин Осипов после того, как мне удалось выдержать долгую паузу.
– Это просто счастье, – отвечаю своим обычным тоном. – Что в рюкзачке? Кило динамита или лось целиком поместился?
– Строганину будете? – достойно прореагировал на мои слова Осипов и, не дожидаясь ответа, извлек из рюкзака бутылку водки с плавающим в ней красным перчиком, серебряные стаканчики и ровно нарезанные сдобренные специями полоски мяса.
– С удовольствием, – сказал я. – Проголодался, пока вас ждал.
– Крайним в цепи был, – пояснил Осипов, – только через полчаса удалось от коллектива оторваться.
– Такой охоты из-за меня лишились, – чуть ли не огорчаюсь за Петровича, а тот, разлив водку по стаканам, чуть ли не с печалью в голосе заметил:
– Не люблю охоты, кстати, многие их тех, кто на нее регулярно ходят, тоже не испытывают особой тяги к этому времяпрепровождению. Однако что поделаешь, так принято.
– Не мы придумываем правила игры, не нам их нарушать, – выдаю одно из своих любимых изречений.
– Вот именно, – пристально посмотрел на меня Петрович и тут же добавил:
– Будьте здоровы!
– И вам того же, – залпом выпиваю водку, закусывая свежей олениной.
Петрович бросил в рот кусок мяса, затем молниеносным движением сыпанул на ладонь белую горсточку из обыкновенной пластмассовой солонки и отправил ее вдогонку за олениной. Да, Осипов любит соль не меньше, чем тот, кем он сейчас закусывает
– Итак, нам снова придется работать вместе, – начал господин Осипов.
– Вот именно. Придется. Чувствую, вы этим не очень довольны, – буркнул я.
Петрович улыбнулся:
– Вы просто в своем амплуа.
– Воспринимайте меня таким, какой я есть…
– Потому мне показалось – вы все-таки чем-то недовольны.
Теперь пришла моя очередь пристально смотреть на господина Осипова, однако этот взгляд он легко выдержал и снова протянул руку к бутылке.
– Ну, как говорится, между первой и второй…
– Хватит, – несколько резко прошу и тут же поясняю: – Предпочитаю беседовать на трезвую голову. Перед нашей встречей даже дикторской таблетки не принимал, не говоря уже о других.
Господин Осипов не стал удивляться, доказывать, насколько чисты его помыслы, намекать, что он и химия – два взаимоисключающих понятия.
– Хорошо, – тихим голосом сказал Петрович, оставляя бутылку в покое. – Сразу хочу заметить…
– Нет, давайте кое-что оговорим. Я не привык работать по найму.
– Да?
– С некоторых пор, по крайней мере. Тем более в этой партии условия игры с самого начала диктовали вы.
Я их принял. Понимаю, вы хорошо изучили мой психологический портрет, привычки, вкусы…
– Кстати, о вкусах, – перебил меня Петрович, потеребив мочку левого уха, – в последнее время вы пристрастились к полковникам…
– А вы – к фотографам, – вырвалось у меня, и потому пришлось не наблюдать за реакцией собеседника, а добавлять, причем в срочном порядке, иначе Петрович с ходу бы догадался – я располагаю сведениями о судьбе человека, снявшего его вместе с Арлекино и Леди Джей:
– То есть фотографу… Кроме того, нанесли моей фирме большой материальный ущерб. Права на грудь безвременно усопшей Лидочки были куплены на десять лет вперед. По поводу моей гусиной охоты и господина Никифорова вы, надеюсь, распространяться не станете? Кстати, спасибо за подарок, однако Арлекинин мне понравился куда больше.
– Я не мог иначе поступить, – не стал оправдываться, а лишь констатировал факт господин Осипов, и стало ясно, что положение несколько выправилось. – Тем более вы человек – плохо предсказуемый. К тому же, если бы сразу согласились с предложением господина Вершигоры, я был бы крайне удивлен.
– Ничего удивительного, – слегка укрепляю пошатнувшиеся позиции. – Ни один серьезный бизнесмен с ходу не отвечает положительно на самые заманчивые предложения. Я – человек дела, однако Вершигора не предложил мне ничего существенного, кроме положительных эмоций. Да и то, как понял, платить за них пришлось бы из собственного кармана.
