засада.
Охранник недоверчиво посмотрел в сторону двери и снова припал к рации. Через полминуты на пороге моего дома вырос заместитель коммерческого директора Воха. Я пристально посмотрел на Андрея и после того, как услышал за спиной взревевшие моторы машин, сказал:
– Воха, в доме мне ничего не угрожает?
– В доме нет, – с особым смыслом заметил заместитель коммерческого директора.
– И это говорит человек, который отвечает за безопасность фирмы, – печально качаю головой. – Я точно знаю – там где-то спрятался киллер, выписанный из-за границы.
Воха – не прокурор, не командир всех ментов города, он годами рядом со мной. Потому Андрей запросто попал в цвет:
– Не бойся. Педрило нажрался валерьянки. Спит вместе с Гариком.
– А его подручная? – не сдавался я.
– Сабина Леонардовна плохо себя чувствует.
– Вот теперь, Воха, я окончательно спокоен за свою бесценную шкуру. Или мне по-прежнему что-то угрожает?
– Думаю, нет. Но об этом лучше говорить в доме.
9
Немного сыроватые дрова потрескивали в камине, огонь отбрасывал неровный отблеск на лицо Вохи, расположившегося рядом со мной на медвежьей шкуре с местами выбитым мехом. Я плеснул коньяк на донышко пузатых бокалов и отодвинул погребец поближе к оскаленной пасти моего самого любимого домашнего животного, отстрелянного много лет назад. Я бы с удовольствием приложил усилия, чтобы шкурки Педрилы и Трэша тоже украшали пол, но, боюсь, Гарик, вооружившись “Вальтером”, решит, что его папаша просто обязан составить компанию животным и завершить композицию у камина.
– Так где же твой непосредственный руководитель, Андрей? – спрашиваю, опрокинув в себя добрый глоток напитка, сделанного из урожая легендарного тридцать седьмого года. – Чего молчишь? Доложи, как Рябов побежал к Вершигоре, от спешки забрасывая ноги за уши. Естественно, после того, как вы обгадили все, что можно, и особенно – нельзя.
Воха молчал, словно задался целью доказать, что является хотя бы дальним родственником моего водителя.
– Лады, – говорю примирительным тоном, безбоязненно протягивая руку к медвежьей морде. – Рассказывай.
– Откуда ты знаешь, где я был?
– Расслабься, я не ясновидящий. Однако последние события кое о чем позволили догадаться. Где ты был – не ведаю, зато понимаю – след оборван. Иначе ты бы встретил меня не с таким сияющим видом.
– Вид у меня всегда спокойный. Даже сейчас.
– Сейчас да. Но когда я тебя увидел, аж жутко стало. Испугался, вдруг Андрей фамилию поменял. Был Воха, а стал Медузер-Горгонер… Рассказывай.
– Менеджер познакомился с Лидочкой в салоне “Ирина”. Она демонстрировала меха. Салон “Ирина”…
– Знаю, чье это гнездовье.
– И что директор?
– Тоже. Она не просто директор, но и агент конторы. Таких, как Ира, в архивные не списывают.
– Лида попала в “Ирину” по протекции…
– ГБ…
– А вот и нет, – наконец-то влил в себя “Бурбон” Андрей.
– Извини, чуть было не позабыл, что ты сам оттуда. Значит, свои способности по шерлокхолмовской части больше не собираюсь демонстрировать.
– Да?
– Не веришь? Спорим на ящик водки?
– Не рискну. В конце концов за ящик даже ты помолчать можешь, – оскалился бывший офицер.
Я миролюбиво разлил коньяк в рюмки и лишь затем сказал:
– Рановато назначил тебя замом Рябова. У тебя к руководству никакого нижайшего почтения.
– Зато я тебя уважаю. Честно.
– За что, интересно? За зарплату?
– За то, что ты за чужими спинами не прячешься, – глядя в мои глаза, жестко сказал Андрей. – За то, что не такой, как другие. Ты – мужик.
– Воха, – несильно тыкаю его кулаком в плечо, – тебе уже есть, с кого брать пример. Говори.
– Лиду подвел в “Ирину” фотограф Николаев. Выпить не дурак, грешит косячками, но мастер хороший. Специализация – эротическое фото.
– Из подворотни?
– Сегодня почти ни одно издание без голой девки не сыщешь. Я проверил, гонорарами его не обижали. Лиду познакомил с Ириной не бесплатно. Сейчас развелось этих школ красавиц, фотомоделей всяких. Варьете опять же. Словом, красивые телки – они нарасхват. Николаев и на этом подзарабатывал. Тем более у Лидочки грудь необъятная…
– Была необъятная, – поправляю с какой-то непонятной самому себе долей горечи. – До того, что, видимо, в объектив “Никона” плохо влазила.
– Николаев работал “Минолтой”.
– Молодец, все знаешь. Будь здоров, – чокнулся я с заместителем Рябова и только после того, как мы проглотили коньяк, разжигающий в крови жар, до меня дошло:
– Ты сказал работал?
– Вот именно. Когда я говорил с Ириной, Николаев уже был при смерти. Менты сразу определили – элементарное ограбление. Аппаратуры нет, карманы вывернуты, часы сняты. У них каждый день по городу десяток таких случаев. Правда, другие иногда выживают, но фотограф оказался не сильно фартовым – перелом основания черепа, умер не приходя в сознание, по дороге в больницу. Рябов действительно у Вершигоры.
Мне без пояснений Сережи ясно, отчего он решил снова навестить начальника Управления по борьбе с организованной преступностью. Сережа всерьез не допустит мысли, что в больнице снайпер промахнулся по мне. Как же, жди. Если бы он действительно промазал, так следующим выстрелом прошил бы нас с сиделкой наверняка. Уровень, как выразился Сережа. Вот именно. Снайперы такого уровня если и делают второй выстрел, то только для контроля.
Значит, Воху срисовали в “Ирине”, наш с Рябовым нехитрый ход просчитали – и все концы в воду. Грохнули бы фотографа тем же способом, что Лиду, впору о дурном задуматься. Хуже нет, когда любители в профессионалов играют. Ситуация ясна: выстрел снайпера – это еще и напоминание, сиди спокойно и не каркай, тебя же никто не трогает, а совсем наоборот, мы твое душевное спокойствие оберегаем. К чему рефлексировать, на кого Лидочка покойная вкалывала, чем человек меньше знает, тем полезнее для его здоровья.
Партнеры это или противники Вершигоры – пока не главное. Мой ответ генералу они услышали и мгновенно сделали выводы. Уровень, что и говорить. Значит, могу быть спокоен,
