потом на другую работу не устроиться.
– За яйца переживаешь? – вспоминаю, что Марина тоже доводила меня по поводу трудоустройства. – Так они же у тебя медные.
– Я за вас не яйцами, головой отвечаю, – твердо ответил охранник. – Пожалуйста, выходите. Саша приехал.
Спорить и доказывать, что я руковожу всеми и вся бесполезно. В вопросах безопасности приоритет решений принадлежит Рябову. Об этом было договорено давно. Поэтому к новенькому дому в престижном районе города я добрался на “Волге” в сопровождении юркого “нисана” и не сильно удивился, увидев возле подъезда “джип”.
Никакой личной жизни, подумал я, прижимая пуговку звонка на двери, неподалеку от которой сосредоточенно рассматривали стенку рябовские спиногрызы. Явно Сережа им маршрут расчертил, маньяк безопасного образа жизни. Впрочем, это его работа.
– Как отдохнула, Снежана?
– Лучше не бывает, – рассмеялась она, обхватив мою шею руками.
– Да, мне твой благоверный поведал. Он такой крутой…
– Лучше тебя не бывает, – чмокнула меня в нос жена начальника отдела снабжения. – Я это окончательно на теплоходе поняла.
Бросив беглый взгляд на часы, откровенно признаюсь:
– На то, чтобы подтвердить твое мнение, у меня остался всего час двадцать.
– Я думаю, тебе все-таки кое-что удастся, – с этими словами Снежана выскользнула из короткого халатика.
Отвечая на ее поцелуй, я с тревогой подумал: вдруг Снежана решит вернуться к своим излюбленным играм, начнет привязывать мои руки к спинке кровати. Иди знай, может, Сережка и под этим сексодромом охрану держит. Начнет Снежана меня вязать, охрана тут же среагирует. Мне ведь особых извращений в постели не требуется; я в них и без секса в обычной жизни огружен по ноздри.
– С чего начнем? – с хищным выражением на своем прекрасном личике спросила отставная фотомодель.
Разве это главное, подумал я, натренированным движением расстегивая ее “половинки”. Начать можно как угодно, главное кончить вовремя. И в любовной игре, и в той, которую приходится постоянно вести.
12
По отношению к моему эксперту Студенту я полностью дублирую рябовские заскоки под девизом “Безопасность – прежде всего”. И правильно, второго такого специалиста не нанять ни за какие деньги. Конечно, в мире есть еще несколько человек, обладающих его познаниями, однако я сильно сомневаюсь, что любой из них согласится вести образ жизни Студента даже за миллион долларов в месяц.
Во-первых, этот миллион моему эксперту даром не нужен. Вслед за “во- первых” можно перечислять остальные его достоинства, вплоть до “в-сотых”. Действительно, к чему Студенту большие деньги, если они ему вообще не нужны, как и многое другое, начиная от новой обуви и заканчивая женщинами. У него есть только одно постоянное желание: коптеть над произведениями искусства и скакать от радости встречи с очередными приобретениями моей команды. На этом все жизненные потребности Студента можно считать исчерпанными.
Спроси его, откуда попал в холодильник кусок колбасы или какого цвета рубаха украшает несколько распухший студенческий торс, тот недоуменно помахает ресницами и после экскурсии на кухню начнет с удивлением рассматривать собственное изображение в зеркале, чтобы ответить на подобные вопросы. Это еще что, до моего прошлого визита Студент был уверен: он до сих пор живет в Советском Союзе, и я сильно сомневаюсь, что в свой бесценный архив эксперт заложил сведения, из каких именно стран состоит сегодня его бывшая родина.
Зато на все вопросы, связанные с моей основной деятельностью, Студент дает ответы, резко увеличивающие продажную стоимость произведений искусства, которым весьма далеко до бесценных в больших кавычках шедевров, проходящих через руки Дюка. По части знаний выдающийся ученый доктор искусствоведения Студенту в подметки не годится, зато он умеет так важно раздувать щеки, что я уже несколько раз призадумывался о персональном подарке для Дюка в виде академической мантии. Студенту эта мантия нужна столь же остро, как и пресловутый миллион; потому стараюсь загружать его работой по маковку, чтобы он постоянно ловил от жизни высший кайф с собственной точки зрения.
Дверь в квартиру эксперта открываю собственным ключом; если Студент работает, от этого плодотворного процесса его можно оторвать только с помощью взрыва гигантского письменного стола. Если, конечно, эксперт обратит внимание на такую мелочь.
Охрана при нем постоянно, с той памятной ночи, когда я едва успел спасти жизнь Студента. Один узкоглазый тип собирался доказать Студенту: он тоже великий специалист в области искусства, правда, под названием боевое. Слава Богу, мне удалось в конце концов убедить его в обратном, оторвав от полемики с неподвижно лежащим экспертом.
Специалист он, между прочим, действительно был отменный, только я – далеко не супермен, всякие там “когти тигра” и прочие премудрости знаю весьма поверхностно. И пусть этот чернопоясный деятель, внедренный в мою команду кандидатом медицинских наук Колотовкиным, умел прыгать не хуже обезьяны и ломать доски голыми руками, я ему убедительно доказал: когда пуля попадает в глаз и выбивает стенку затылка, самому выдающемуся мастеру восточных единоборств можно рассчитывать на дальнейшее ведение боевых действий исключительно в виде мелко подрагивающих конечностей.
После моего выстрела тогда еще товарищ Рябов повел медицинский спор с кандидатом наук Колотовкиным, который попытался перехватить один из наших каналов. В результате научной дискуссии Колотовкин окончательно понял старую истину: даже доктору наук, а не то, что какому- то кандидату, вряд ли будет тесно в той самой персональной квартире под землей, которую только и мог гарантировать каждому советскому человеку к двухтысячному году великий нарколог Горбачев.
– Чем порадуешь, Игорь? – спрашиваю у руководителя своей поисковой группы, зайдя в комнату.
– Радовать – по части Студента, – предельно откровенно поведал Бойко. – Наше дело работать. Хорошо или очень хорошо – скоро узнаем. Но не раньше того, как гений покинет свою святая святых и обратит свой милостивый взгляд на нас, неразумных.
– Именно для этого ты меня вызвал?
– Почти.
– То есть?
– Студент может ответить на любой вопрос, кроме основного. Цена на товар несколько крутовата. Жаль, прошли те времена.
– Это точно. Теперь работу Пуссена за пятнадцать рублей не купишь, не приобретешь доску Иорданса в качестве картины неизвестного художника семнадцатого века в комке по цене двух бутылок водки.
– Сегодня всем трудно, – успокоил меня Бойко.
– Нам особенно. Нет, Игорек, я не шучу. Прозрачные границы уже начинают приобретать матовый цвет – вот что тревожит; переброска товара в Узбекистан обходится не дешевле, чем в Германию.
– Тише, вдруг Студент услышит слово “товар” и упадет от такого кощунства в обморок, – улыбнулся Бойко.
