конек-горбунок.
Напрасно Марина его напрягает, это одно-единственное пожелание гостя, которое конек-горбунок не в состоянии выполнить. Вернее, принести пепельницу он может, если решит расстаться со своим местом. Только это вряд ли; в рябовском заведении официант зарабатывает куда больше университетского профессора, не считая чаевых, а главное, в отличие от очень многих сограждан, получает свою зарплату регулярно, раз в неделю. Во всяком случае, не приходилось слышать, чтобы официанты устраивали забастовки, подобно преподавателям, клянча в декабре майскую заработную плату.
– Пепельницу мы оставим на десерт, – облегчаю жизнь официанту и не подрываю авторитет хозяина ресторана. – А пока, если дама не против, прошу фиксировать: холодная белуга, белорыбица с хреном, раковый суп…
– К сожалению, сегодня раков не завезли. Рекомендую селянку из почек с расстегаями…
– Ай-яй-яй, – с грустным видом отрываю глаза от меню, – неужели уровень заведения упал так низко?
– Обычная картина, – поддержала меня Марина. – Как у других. Сначала все делают на высшем уровне, а когда люди привыкнут, начинают гнать туфту.
При этих словах официант состроил такую рожу, словно его без суда и следствия приговорили к пожизненной кормежке в государственном общепите.
– Ладно, – милостиво позволяю сделать предложенное им отступление. – Пусть будут расстегаи. Сухой тертый балык?
– Конечно, – с ходу улучшилось настроение полового. – Кулебяку заказываете? Сегодня нечто особенное, верхний ярус с костяными мозгами в черном масле.
– Хорошо.
– Пить что будете?
– “Солнцедар”, давно мечтаю пополнить ряды менингитников… Ладно, присоветуй.
– Рекомендую шустовскую рябиновку. И, конечно, ”смирновку” во льду. Эль под паюсную икорочку – нечто особенное.
– Уговорил. А под водку – окорок со сметанкой.
– Может, жаренного целиком поросенка?
– Такой подвиг нам не по силам. Да, хотя бояре плевались от кофе, мы собираемся рискнуть его попробовать. Ликеры имеются?
– У нас есть даже пикон, – с гордостью отрезает официант.
– Давай кофейный ликер, – помогла мне Марина, – только не местного разлива.
– Из местных продуктов у нас только соль, – еще больше загордился официант. – Даже хлебушко сами печем. По старинным рецептам.
– Тащи, – скомандовал я, и официант настоящей павой поплыл к двери. Чувство собственного достоинства полового подчеркивает значимость его хозяина – это я давно понял.
– Какими сплетнями заняты наши сотрудники? – спрашиваю у Маринки.
– О чем ты хотел, о том и говорят. Больше того, весь город уже знает.
– Ты это о чем, Марина?
– О том же, – отрезает секретарша, поправляя свою шейную цепуру с многочисленными прибамбасами в виде серебряных колокольчиков, шариков и прочей дребедени, которая в зависимости от ситуации может стать оружием самозащиты или нападения.
– Что, генеральный менеджер подлечился?
– Перестань. Твой персональный полудурок грозит по всему городу страшными карами. Я бы на твоем месте покончила с собой. Самое мягкое, что он сделает, оборвет тебе яйца и сожрать заставит. В сыром виде. Чем такое допустить, лучше удавиться. Потому что одними яйцами ты не отделаешься…
– Хватит, Марина.
Усмехнувшись, секретарша погладила мою руку.
– Успокойся, я все поняла сразу. Иначе так бы с ним попрощалась! Как положено. Он бы сейчас не по городу дергался, а в реанимации.
– Интересно, кто еще это мог понять? – пробормотал я.
– Рябов, например, – призадумалась Марина. – А больше? Некому, вроде. Сережа мне как-то сказал: Костя
– это ты в миниатюре. Я иногда сама так думаю. Только ты…
– Дураки на помине легки, – обстановка “Трактира” как нельзя лучше помогла мне прибегнуть к народному творчеству, перебивая откровения Марины при виде входящих в кабинет Рябова и Вохи.
– Рябов, у нас с Мариной серьезная проблема, – с ходу озадачиваю Сережу, и Воха на всякий случай застывает у двери. Правильно, Андрей, сейчас как озадачу, вы пулями из нарезных стволов умчитесь.
– Понимаю, – усаживается рядом со мной коммерческий директор. – Нужно, чтобы и я слегка дал по морде твоей бледной копии.
– Этого не требуется. Зато…
– Ладно тебе, – в который раз доказывает Рябов, как хорошо он меня знает. – Воха, принеси пепельницу. Других проблем у него пока нет.
– Что значит пока?
– Об этом после обеда. В кабинете директора, – отрывисто бросил Сережа и обратился к Марине:
– С сегодняшнего дня – готовность под первым номером.
Я чуть было не застонал, несмотря на то, что Марина приняла это сообщение с особой радостью. Еще бы, только что Рябов повязал нас сильнее новобрачных, а это означает одно: жена, сынок, не говоря уже о Педриле, минимум несколько дней будут тосковать обо мне.
Оставшись наедине с Сережей после торжественного обеда в честь моего очередного сожительства с секретаршей, я весьма выразительно посмотрел на коммерческого директора.
Рябов также молча положил на журнальный столик пластмаску не больше пшеничного зернышка.
– Видишь, как Вершигору уважают, – наконец открыл рот Сережа. – Больше, чем нас… Да, я так и думал, отстал генерал от жизни. Когда в нелегалах ходил, таких штук еще не было.
– Правильно решил, Сережа, – не собираюсь признаваться в собственной глупости. – Когда это было? Каких-то шесть лет назад тут вместо калькулятора деревянными счетами пользовались, о компьютерах речи нет. Да, а потом наши счеты исчезли, их японцы для своих музеев древности скупали…
– А нам вместо этого поставляли такие вот штучки, – кивнул на столик Сережа. – Знаешь, что это?
– “Клоп” или “жучок”, наверное.
– Не такой допотопный, как у тебя в штанах. Видишь, ты же сам говорил, генерала они больше уважают. Твой микрофон, – позавчерашний день, тем более – дешевка, а этот… Да, век живи, век учись.
– Это ты со своими корешами из конторы пообщался, – понимаю я, – Надеюсь, не поведал кагэбешникам…
– Обижаешь. Тем более, КГБ давно нет.
