Изредка слышались редкие хлопки выстрелов, подтвердивших мое убеждение: несмотря на все старания, наши доблестные колхознички так и не завершили труды по переселению зайца в Красную книгу с помощью химикатов. Хотя нет, это многолетние усилия государства по сохранению природы наконец-то дают результаты. Вот что значит кропотливая работа по возрождению животного мира. Заводы-фабрики стоят, в море гадость не льют, оттого рыбы стало больше. Колхозникам тоже не до жиру, им впору приобретать не химические удобрения, а пресловутую полку, на которую даже вставные зубы давно просятся.
Короток осенний день. Часа через два темнеть начнет, самая пора для перелета утки, не прохлопали бы охотнички вечернюю зарю, гоняясь за зайцами. Они же, наверняка, не понимают, отчего Рябов такую нетрадиционную охоту устроил. Только ради генерала Вершигоры. Он же двинутый на всяких условностях. Какой нормальный человек станет пешком выискивать тех зайцев, да еще днем?
Порядочные охотники спокойно садятся в джип, оснащенный мощными фарами на специальной раме, и мчатся по полю среди ночи. Вот это охота; только успевай перезаряжать ружья. Все обстоит как нельзя лучше. Дичи полно, положительные эмоции – налицо и на лицах охотников, получивших удовольствие при полной сохранности сил.
Разве можно сказать, что эти самые силы сберег господин генерал, наконец-то подгребший к шалашику? Еле ноги волочит, пар из-под ватника и ушанки прет, словно там у него чайники спрятаны, зато лицо, перемазанное потом и грязью, донельзя счастливое. Еще бы. Зайца добыл, даже лапы ему перевязал крест-накрест, согласно старинному охотничьему обычаю.
– Ну что? – полюбопытствовал Вершигора, опускаясь рядом со мной.
– Лета пока нет. С полем вас, господин генерал. Такого крупного русака добыли. Старого. Можно подумать, тебе новых русачков мало.
– А ты чего без ружья? – пропускает мою шпильку генерал, переламывая стволы своей “ижевки” без эжекторов. – “Пятерки” достаточно будет?
– Лучше “нулевку” ставь. Оно надежнее.
– А ты смотреть станешь?
– Да нет. У меня тоже дрымбалка имеется.
– А, пистолет. Другого оружия не признаешь.
Хотелось сказать Вершигоре, чтобы он отдал распоряжение своим ментам: а ну, быстренько разройте могилу бывшего прокурора для эксгумации, чтобы я лично мог убедиться – в голове покойника две дырки от пуль, выпущенных из карабина, брошенного наемным киллером. Каким именно? Тем, что с пистолетом на утку ходит. Только алиби у него железное, а замечательному прокурору лучше места не сыскать. Однако вместо этого киваю на продолговатый футляр орехового дерева, где лежит единственное оружие из моего арсенала, на которое есть разрешение. Что бы я делал без него – ума не приложу, наверное, ходил бы с рогатиной.
– Чехол у тебя богатый, – замечает генерал, заряжая ружье “единичкой”.
– Зато пушка – так себе, – заметил я, извлекая из футляра свой ствол. Что ни говори, любой мужик при виде хорошего оружия тут же проявляет заинтересованность. Даже генерал Вершигора, который этого добра за свою жизнь нагляделся. Однако, я уверен: такого ствола ему не доводилось видеть.
– Ты чего это с карабином на утку? – только и сказал генерал, не отрывая взгляда от моего оружия. Эх, генерал, генерал, охотничек-любитель, как многие менты, отчего ты простой, как мыло? На других не похож, ватник у тебя самый обыкновенный, колхозный, ружье – средней паршивости, можно подумать, ты не видел экипировки всяких лейтенантов-капитанов? Да они за день охоты полуторадолларовыми патронами спокойно высаживают не получаемое месяцами жалование, а ты? Зайца добыл, бумажная гильза, и тем счастлив.
– Ты же знаешь, какой я стрелок, – отвечаю на генеральский запрос, – к тому же, хотя ствол этот отечественный, нашими патронами я его заряжать не собираюсь. И оптика здесь – будь здоров.
– Ну да, – на всякий случай посмотрел в небо Вершигора, однако, кроме низких тучек, ничего более интересного в нем не выискал. – Я тебе байку одну расскажу. Сидят утки, прилетает к ним еще одна. Спасайтесь, говорит, охотники идут. Какие? Страшные-страшные, отвечает. Одеты, как на бал, стволы у них золотые. Сидите, командует старая утка, это не охотники. Тут другая пролетает. Улетаем, кричит, охотники идут. Одежда порвана, стволы ржавые. Тикаем, это, значит, опять старуха-утка голос подает. Вот это настоящие охотники.
– Ты, генерал, свои байки кому-то другому говори, – поморщился я. – Выйдешь в отставку, топай в любой оружейный магазин. Там все, как на подбор, отставники. Будешь такие байки дурным клиентам заправлять.
– Каждая байка свой смысл имеет, – после этих слов мне показалось, что начальник Управления по борьбе с организованной преступностью пока не мечтает о новой должности при магазине.
– Только не твоя. Не видел, чтобы кто-то с ржавым ружьем ходил. Вот ты, генерал, на ствол мой смотришь, однако если его зарядить нашими патронами, то поперечник рассеивания пуль от пяти выстрелов на стометровую дальность составляет восемь сантиметров. При стрельбе патроном “винчестер” – четыре. Разницу улавливаешь?
– Так чего ты с таким оружием ходишь? Взял бы “винчестер”. Наше говоришь? Что-то я такой красоты среди советского оружия не встречал.
– На, смотри клеймо, ты же без доказательств даже на охоте не можешь. Это “МЦ-125”.
– Рассказывай. Это же не карабин, ювелирное произведение. Я наподобие как-то в музее видел. Старинный.
– Ты сюда смотри, а не на орнаментную чеканку, – переворачиваю оружие “горбушкой” магазина вверх. – Можно подумать, твое старинное ружье – самозарядка с роторным магазином, а ложа инкрустирована лимонным деревом.
– Тебе этот лимон, наверное, когда еще в лимон обошелся? – усмехнулся генерал. – Мне такое не по карману.
– А зачем оно тебе? Настоящие охотники со ржавыми стволами бегают, сам говорил… Ладно, генерал, что, мне некуда бабки девать? Это ружье – подарок.
– Мне пару дней назад тоже подарок предлагали. В столице, – усмехнулся генерал. – Только боюсь я данайцев, а других как-то не встречал.
Вершигора снова уставился в небо, однако я его примеру не последовал. Если Рябов гарантировал, мы сможем палить исключительно по самолетам, в этом сомневаться не приходится. Еще немного времени, генерал остынет окончательно, начнет зубами постукивать в своем старом вытертом снаряжении – и все будет, как надо.
Рассказывать ему, почему мне такой карабин подарили, не стану. Он же в небо взовьет от негодования, шалаш проломит, все самолеты распугает. Прикупил я партию стреляющих изделий, как всегда заплатил, не торгуясь, вдобавок, чтобы в следующий раз за мной бегали шибче, чем за другими клиентами, одарил старинным золотым брегетом совсем не такого генерала, как Вершигора. Если вправду, то от клиентов у того генерала отбоя нет: не он бегает, а совсем наоборот. Однако я до того сумел понравиться Вооруженным Силам России, что генерал одарил меня карабином.
Он-то думал, эта красота попадет в руки какого-то шейха, оттого что я нацепил на себя маску посредника. Мне не реклама требовалась, по причине природной скромности, а всего лишь некоторые предметы самозащиты.
Генерал знал, что делал, когда клиента карабином одаривал. Торговцев оружием развелось куда больше новоявленных шейхов, тем более по всем республикам бывшего Союза распихано столько разнокалиберной стрельбы, на третью мировую войну хватит. Нужно же куда-то девать это оружие, хотя бы потому, чтобы подчеркнуть, до чего теперь у всех поголовно исключительно
