Нет такого, на чем нельзя наварить. Но при этом нужно все тщательно продумать.
– Извините…
– За что?
– За бестактный вопрос. Вы можете заработать на таком деле?
– Во-первых, кое-что придется доказывать не мне, а тебе. Во-вторых, да.
– Придется верить на слово.
Наконец-то в нашем городе нашелся бизнесмен, который решился поверить моему слову. Я, кажется, от такого признания колесом по кабинету буду ходить, вплоть до появления Бойко.
– Знаешь, милая, могу доказать делом твое высокое доверие. Спорим, я на говне заработаю больше, чем весь ваш отдел за полгода работы?
Наташка с недоверием посмотрела на меня, затем улыбнулась и сказала:
– На что спорим?
– На черную розу в бокале.
– Я предпочитаю георгины.
– Какая разница, Наташа? Твой вкус здесь не играет особой роли.
– Почему?
– Потому что я не умею проигрывать.
– Можно просить об одной любезности?
– Проси.
– Мне хотелось бы…
– Ладно, уговорила. Поприсутствуешь при процессе. Исключительно науки ради. А то действительно еще утонешь, это тебе спасательным кругом станет. Иди к своему милому Голубенко, ножки ему демонстрируй.
Наташка слегка помрачнела, зато, когда она оставила меня в гордом одиночестве, я развеселился. Как же, Голубенко можно не только ножки, но и все остальное демонстрировать, однако он верен жене, словно Джульбарс родной заставе. Не изменяет, как в характеристике пишется, примерный семьянин, морально устойчив, политически грамотен.
Правильно, только вот его моральная устойчивость на животном страхе замешана. Впрочем, как и у других в те самые времена, когда подобные характеристики сочинялись. Теперь люди чуть изменились, не так боятся милиции, начальства и жэковских водопроводчиков, однако Голубенко на страже семейного счастья и пресловутой морали удерживает исключительно страх.
Он всю жизнь боялся на конец намотать, словно пенициллина с трихополом в природе не существует, пугался стать похожим своими симптомами на писателя Мопассана и вождя мирового пролетариата. Насчет Мопассана еще можно понять, но как быть с Ильичем дорогим, если Голубенко полжизни клялся брать с него пример? Слово не держит, элементарного сифона боится. Добро бы только это счастье, ведь Голубенко до сих пор всех мало-мальски симпатичных девиц именует исключительно спидоносками.
– Возьми трубку, – скомандовала слегка измененным селектором голосом Марина.
– Слушаюсь и повинуюсь, – отвечаю ей, однако трубку в руки не беру, а нажимаю кнопку базы “Панасоника”.
– Бойко выехал к тебе, – сообщает на весь кабинет Рябов.
– Хорошо, я его заждался.
– Потом меня заждешься.
– Знаешь, Сережа, столько проблем возникло.
– Я тебе их добавлю, – гарантирует Рябов.
В ожидании Бойко я окончательно понял одну нехитрую истину, которую годами Сережа вдалбливал в мою голову. В самом деле, разве у меня есть какие-то заботы, в отличие от коммерческого директора? Так, чепуха на постном масле. Разобраться с Гусем, прихватить за яйца Хлудова, потолковать с Арлекиной, учитывая при этом иногда прямо противоположные интересы Управления по борьбе с организованной преступностью, господина губернатора, Петровича и мои собственные. Но ведь все это мелочи жизни в сравнении с предстоящей грандиозной работой.
Чего не сделаешь для процветания фирмы, создания новых рабочих мест, улучшения социального положения трудящихся, обучения трудовым навыкам подрастающего поколения и даже где-то поддержки собственного реноме? При такой постановке вопроса гуси с ходу на задний план отлетают, о всяких Арлекинах-Петровичах думать недосуг. Еще бы, ведь характер человека – это его судьба, а значит мне, кроме всех этих мелочей, предстоит заняться серьезным делом. Торговать говном. Вернее, делать из говна деньги.
27
Руководитель пресс-группы не заставил себя долго ждать, хотя за окном спустились глухие сумерки. Это еще ничего, вот через час начнется вакханалия под названием “Плановое отключение электроэнергии”. Несколько прохожих точно в больницу загремят с черепушками, расколотыми кастетами и стоящим дыбом тротуаром. Машины на дорогах в потемках начнут друг друга и людей гробить. Шоферы виноваты, а кто же еще, если наш Верховный Совет только успевает обо всем заботиться. Например, о безопасности водителей автотранспорта, запретив ввоз в страну машин с правым рулем. И, как мне кажется, эта забота о народе отчего-то пошла на руку исключительно тем, кто торгует машинами из Европы. Интересно, чем еще этот высший орган порадует, сейчас Бойко у него вместо древнего гонца. “Слушайте, и не говорите, что не слышали”.
– Слушаю, Игорь.
– Слушать тебе точно придется. И не только меня. Возможно сюда скоро свалится какой-то дядя в пиджаке до пола.
– Отчего у него такой фасон?
– Пиджак состоит из одних карманов.
– Выкинем его на воздух.
– Не получится. Придется тебе эти карманы тоже набивать. Дядя у нас не кормится.
– Интересно, как это? По-моему, здесь пасутся все, разве что планетарий на довольствии не состоит. Так кого они еще плодят на наше счастье? Палату за слежкой по правильному подтиранию задницы и счету использования туалетной бумажки?
– Еще лучше. Этот дядя может завалиться сюда и закрыть контору.
– На каком основании?
– Погода плохая, или морда твоя ему не понравится. Или кто-то попросит.
– Ты кончай свою лирику, я привык бабки за дело платить.
– Вот я и говорю, – пропустил мои слова мимо ушей Бойко, – будешь, кроме всех остальных, не таких, как я, платить дяде. Чтобы он ничего не делал.
– Рассказывай подробно, – если Игорь продолжает кривляться, значит действительно ситуация мной не проигрывалась, а закон этот неизвестно какой, но явно долбаный, здорово по голове может ударить. Или по карману, как кому нравится.
– Дядя просто придет в контору и скажет: “Вы неправильно работаете. По такому поводу вверенной мне властью я останавливаю все виды финансовых, платежных и расчетных операций фирмы, изымаю документы…”
