давным-давно списанного оружия, которое прихватил на войну со Старой Земли личный состав. Порой это был удивительный антиквариат, но всегда в рабочем состоянии.
Реактивный выхлоп раскаленных газов гасил инерцию, и стрелка не отшвыривало назад при каждом выстреле. Ракеты бухали в коридоре, их осколки рвали и без того дырявые переборки в клочья.
Старый крейсер расползался на глазах. Вряд ли его хватит надолго. Рано или поздно он развалится на несколько кусков, и все люди (живые и мертвые) разлетятся в разные стороны. Они будут плыть в ледяной пустоте под безразличными взглядами звезд — до скончания веков.
Мичман менял кассету за кассетой, отправляя в юнитов ракеты с тепловыми головками, пока меткий выстрел из бластера не срезал ему голову вместе со шлемом. Обезглавленное тело Панина удержали магнитные подошвы ботинок, и оно продолжало стоять, сжимая рукоять ракетомета.
Ненадолго кавторанг остался один. Юнитские десантники притихли — то ли переводили дух, то ли решили перегруппироваться. А потом у них в тылу загрохотало. Петр увидел две ослепительные вспышки и услышал звуки, несмотря на царивший в коридорах вакуум. Звуковые волны легко распространяются по полу, потолку и переборкам. В том числе и по той искореженной переборке, к которой прислонился Сухов.
Петр увидел впереди по коридору военмора в спецкостюме. Тот призывно махнул рукой, а в наушниках раздался голос кондуктора Спивакова:
— Сюда, командир! Надо выбираться!
Перебежками кавторанг двинулся к нему. По дороге Сухов увидел тело разрезанного в поясе старпома Пирожникова. Его торс медленно несло к лежащим на полу убитым юнитским десантникам, а ноги уплывали в обратную сторону.
Адъютант позвал командира и тут же залег, но не стрелял — бой продолжался вдалеке. Когда Сухову оставалось до кондуктора не больше десяти шагов, что-то взорвалось у командующего эскадры прямо под ногами. Спецкостюм защитил Петра от осколков, но взрывная волна швырнула его в переборку. Бой для кавторанга был закончен.
Нанесенный русским удар был внезапен и неотразим. Нет, не только полковнику Ригерту достались артефакты с захваченного Суховым хаарского рейдера. У юнитов был целый набор непонятных вещиц.
После гибели Восьмого флота Адмиралтейство в одночасье призвало на флот сотню «головастиков» из Массачусетского технологического института. «Чтобы разобраться наконец во всем этом дерьме», — как сказал начальник Штаба ВКС генерал-адмирал Обама Фостер. И они, вырванные из лабораторий, свежеиспеченные лейтенанты и каплейты, разобрались довольно быстро. Получив карт-бланш, «головастики» разобрали артефакты на винтики и кое-что даже сумели собрать снова.
Среди совершеннейших непоняток обнаружилась пара действующих приборов, которые могли застопорить все работающие реакторы в радиусе тридцати одной тысячи четырехсот пятнадцати километров. Откуда взялось такое число? Быть может, это радиус материнской планеты хаарцев. Или любимое число изобретателя. Кто их знает…
Юниты нанесли ответный удар, и мятежники оказались к нему не готовы. Это ведь типично для русских. В России и выпавший снег — сущая катастрофа, хоть ложится он каждую зиму. А тут действительно было что-то новенькое.
Юниты ударили одновременно на двух фронтах. В течение четверти часа были парализованы три корабля Первой русской эскадры, выдвигавшиеся для атаки базы Четвертого флота на планете Сьерра- Морена, которая якобы потеряла прикрытие, и конвой, ведомый к Старой Земле крейсером «Могилёв».
В результате тяжелых боев в плен попали три тысячи военморов, включая высший комсостав Российской империи. Маятник качнулся в другую сторону. Не удержать…
Их построили вдоль пластбетонной стенки, которую недавно покрыли очередным слоем красной краски. Кровавые брызги не должны быть видны приговоренным. Таково правило военных расстрелов.
Краска сильно воняла и не хотела сохнуть. Она была положена на свежую кровь — слой на слой. Такая технология применялась со вчерашнего утра, когда начались первые расстрелы. Утоптанная земля под ногами была посыпана белыми пластмассовыми опилками, которые хорошо впитывали кровь. Давала о себе знать высокая юнитская культура.
Над головами нависло сизое, однотонное небо. Мир был плоский. Со всех сторон до горизонта простиралась голая степь. Холодный ветер гонял по ней шары перекати-поля. От такой картины веяло беспросветной тоской и безнадежностью, но это всего лишь декорация для трагедии под названием «Ленский расстрел».
Толстый колонель с перепачканным засохшей грязью лицом нервно расхаживал вдоль строя приговоренных. Стеком он выравнивал строй: колонель любил порядок. Даже в смерти. Особенно в смерти.
— По одному! Я сказал: в ряд по одному! — с усталой злостью шипел он, но проклятые русские бараны не понимали человеческого языка. Впрочем, оно и к лучшему — расстреливать нормальных людей куда как неприятнее.
Из-за расстрельной стены раздался негромкий лязг и оглушительная ругань. Привезли новую партию, а еще с этой не закончено.
— Где взвод?! — хрипло рявкнул толстяк и понял, что может сорвать голос. И все из-за этих русских свиней!
Комендантский взвод изволил обедать. Согласно распорядка дня. И пока десерт не съеден, никто даже слушать колонеля не станет. Он из другого рода войск — чужак. И вообще с другой планеты.
Спецназовцы в черных скафандрах держали приговоренных на прицеле. Расстреливать русских они не имеют права, даже если б очень захотели. Согласно Уставу гарнизонной службы, в расстреле участвует назначенный приказом коменданта ближайшего гарнизона и прикомандированный к фильтрационному пункту комендантский взвод. Спецназ контрразведки Флота только охраняет мятежников от праведного народного гнева и не позволяет им бежать. Да и стрелять в приговоренных надлежит из церемониальных полуавтоматических карабинов, а не из ручных бластеров системы «магнум» и тем более не из ракетометов.
Лейтенант-спецназовец поднял забрало шлема, открыв белокожее веснушчатое лицо.
— Господин колонель! Разрешите обратиться?
— Обращайтесь, — буркнул толстяк, ходивший взад-вперед вдоль строя русских.
— Только что передали из штаба обороны. Высадка русских началась.
— Где? — сипло спросил колонель.
— В пятидесяти милях к северо-востоку. Время еще есть.
«Для чего? — подумал толстяк. — Сбежать или перебить русских к чертовой матери? Первое вряд ли удастся, а вот второе — почти наверняка».
— Кто защищает периметр лагеря?
— Рота гауптмана Колера.
— Сколько времени она может продержаться?
— При ракетном обстреле — пять секунд. При рукопашном бое — пару минут.
— Вы умеете ободрить, лейтенант.
— Рад стараться, ваше благородие, — весело ответил спецназовец и опустил забрало.
Бронестекло его шлема было прозрачным. Его изнутри освещала улыбка. Колонель отвернулся. Он вспомнил жену и двоих детей. Дома сейчас готовят ужин. Электронные слуги подадут на стол пирог с запеченным окороком, жареную фасоль и салат из спаржи. Главе семьи полагался кувшин темного пива или бутылка красного вина. А он, боевой офицер, орденоносец, заместитель начальника военной базы Пауль Зигмунт, вынужден торчать здесь в степи, на пронизывающем ветру, продрогший и голодный, и ждать кучку идиотов, застрявших в гарнизонной столовой.
Абордажный бой на крейсере «Могилёв» непозволительно затянулся. Адмирал Джеймс Кобурн устал ждать и приказал атаковать корвет «Борисоглебск».
Когда огневые башни на корвете были окончательно подавлены, к изувеченным русским кораблям подошли большой десантный корабль «Блэкпул» и астроматка «Дакота». От борта десантника регулярно
