На борт ворвались бойцы абордажной партии, а через полминуты на корабле был взорван орудийный погреб. Фонтаны желтого пламени раскололи надстройки десантника. Юнитские катера просто испарились.
Сухов и дежурные офицеры в командной рубке молча наблюдали, как мимо крейсера «Могилёв» проплывает развороченный остов «Коломяг». Затем юниты взялись за крейсер. Корвет они оставили на закуску.
Огневая дуэль продолжалась двадцать минут. Линкоры и крейсера садили по «Могилёву» главным калибром. Русские отвечали, и не без успеха. Наконец огневые башни и ракетные батареи «Могилёва» были подавлены. Броневая обшивка на значительном протяжении разворочена прямыми попаданиями, треть отсеков разгерметизированы, половина экипажа вышла из строя.
Командующий Шестым юнитским флотом повторно обратился к мятежникам по радио:
— Храбрые русские моряки! Я, адмирал Кобурн, снова обращаюсь к вам! Ваши корабли превратились в решето. Ваши орудия разбиты. Ваши палубы завалены убитыми и ранеными товарищами… Вы уже доказали свою доблесть. Мы не будем захватывать ваши корабли — по сути, их больше нет. Бой закончен. Я прошу вас не оказывать сопротивления абордажным партиям. Они взойдут на борт, чтобы оказать медицинскую помощь раненым и переправить вас в фильтрационный лагерь. Я прошу вас: не стреляйте в своих спасителей. Я очень вас прошу. Иначе нам придется уничтожить русских до последнего человека.
Из-под прикрытия юнитских крейсеров вышел большой десантный корабль «Блэкпул». С его штурмовых палуб стали взлетать десантные катера. Их прикрывала эскадрилья истребителей с астроматки «Дакота». Ставший «беззубым» русский крейсер «Могилёв» собрались взять на абордаж, но даже сейчас его побаивались.
Рота морпехов, положенная крейсеру по штату военного времени, не дожидаясь приказа, заняла оборону у шлюзовых камер и на нижней палубе. В строю после обстрела остались пятьдесят человек.
Вооруженные бластерами военморы «окопались» в коридорах и рубках верхних палуб. Личный состав БЧ-два и БЧ-три (ракетчики, канониры и минеры) занимался минированием корабля. Командир приказал устанавливать фугасы, используя уцелевшие снаряды и головки торпед.
— Нельзя сдавать корабль врагу! — вернувшись с перевязки в командную рубку, объявил старпом Артем Пирожников.
Капитан третьего ранга был ранен в руку и горел желанием сражаться.
— Это честь свою офицерскую нельзя сдавать, а наше решето — можно, если с толком… — ответил Сухов и похлопал каплейта Пирожникова по здоровому плечу.
Кроме фугасов, военморы по всем коридорам и рубкам ставили и небольшие мины-ловушки. Корабль превратился в сплошное минное поле.
— Учись, пока я жив. Вот так корабли врагу сдают, — сказал кавторанг Сухов, проведя старпома по его собственному кораблю. Заодно он лишний раз показал военморам, что командир никуда не делся — и останется с экипажем до конца.
— Я понял, Петр Иванович. Только учение не впрок, — с грустью произнес после обхода Пирожников.
— Это еще почему? — удивленно поднял брови командир.
— Так ведь бой-то последний.
— Мы еще живы. Отставить хандру, господин капитан третьего ранга!
Сухову очень не хотелось умирать.
— Слушаюсь, командир. — Старпом вытянулся. Щелкнуть каблуками не получилось — магнитные подошвы ботинок не позволили. — Я буду на нижней палубе.
Кавторанг оглядел старпома: тяжелый боевой скафандр с индивидуальной огневой установкой, в руке штурмовая винтовка с бронебойно-зажигательными патронами от крупнокалиберного пулемета. Все честь по чести.
— Иди, Артем Ильич. И постарайся не умирать.
В Военно-космической академии Сухова не учили ближнему бою, хотя, разумеется, он умел стрелять из табельного оружия и штатных огневых средств морской пехоты. Кто бы мог подумать, что командующему эскадры предстоит отстреливаться в корабельном коридоре, прячась за трупами моряков! Пришлось…
Петр Иванович лежал за телом срезанного лазерным лучом морпеха, сжимая в руках его табельный «магнум». Ноги мертвеца застряли в люке с перекошенной взрывом крышкой, и он не мог уплыть по коридору.
Юниты, что залегли в двадцати метрах впереди, не знали, все ли русские мертвы, и не решались подняться — выжидали. Ждал и Сухов. Шевельнешься раньше времени — срежут, как в тире. Опоздаешь — головы будет не поднять. Приподняться и точно выстрелить нужно в единственную подходящую долю секунды. Это и называется: правильный момент.
Военмор слышал, как переговариваются вражьи морпехи. Интеллектуальная система его скафандра перехватила их волну. Они боялись — и это грело. Чуть-чуть. Главное было — вовремя поднять голову и выпалить из «магнума».
Переборки были испятнаны следами попаданий: черные кляксы, борозды, пробоины. Кое-где в них зияли глубокие дыры. В невесомости по коридорам плыли всевозможные незакрепленные предметы, обломки, мусор, куски человеческих тел. Попасть в кого бы то ни было, скрытого этим чертовым облаком, весьма непросто.
Сухов ощутил спиной движение. Повернул голову. Рядом примостился лейтенант Богун из БЧ-шесть. Он был без бластера, зато сжимал в руке термическую гранату. С потерей хода гипер-команда крейсеру больше не нужна. Ее техники разбрелись по кораблю в поисках геройской смерти.
— Прорвемся, командир! — с лихорадочной веселостью воскликнул Богун.
Поздно было подносить палец к прозрачному забралу шлема. «Дурак! — со злостью подумал Петр. — Они нас тоже слушают и теперь знают, что здесь копится народ. Сейчас чем-нибудь шарахнут».
«Валим», — показал кавторанг жестом и поднялся на ноги. Пригибаясь, он кинулся за переборку, которая на треть перегородила коридор. Медицинский отсек был разворочен прямым попаданием торпеды. Все лекарства, приборы и госпитальные койки улетели в космос.
Магнитные подошвы ботинок прилипали к полу, тормозя бег. Требовалось значительное усилие, чтобы сделать следующий шаг. Впрочем, Сухов быстро приспособился к новым условиям. А вот стрелять на таком бегу было несподручно.
Лейтенант Богун замешкался. А затем позади рвануло. Кавторанга что-то ударило в спину и повалило на пол. Не будь на нем магнитных ботинок, его покатило бы по полу. Интеллектуальная система пробубнила, что на спину и затылок шлема попали капли горящего фосфора. Спецкостюм выдержал.
Командир «Могилёва» так и не узнал: это Богун подорвал гранатой юнитов или же они попали в него и сдетонировал запал. Не исключено: кто-то из юнитов в очередной раз зацепил ногой растяжку противопехотной мины, а потом в коридоре все начало рваться.
Петр занял удобную позицию за приварившимся к полу контейнером и отстреливался минуты две. Справа из-за спины его поддерживал огнем начальник БЧ-три, потом замолк. Кавторанг отполз к развилке коридоров и залег под нависающим краем еще одной развороченной переборки. До сгоревшего реакторного отсека осталось всего ничего, а там сквозь огромные сквозные дыры в обшивке можно разглядеть зависшие рядом с «Могилёвом» юнитские корабли. Но дальше уйти можно только через космос.
Командир «Могилёва» решил больше не отступать. «А чем тут хуже, чем там?» — подумал Сухов и выстрелил в промелькнувшую в перекрестье прицела верхушку юнитского шлема. Попал или нет? «Главное: чем позже, тем лучше. Смерть не торопят — она приходит сама».
В ответ на его выстрел юниты открыли шквальный огонь. Лазерные лучи прожигали обшивку. На воздухе при искусственной гравитации она бы плавилась и стекала вниз, но в невесомости расплав кипел, собираясь в пузыри. Эти багровые пузыри беспорядочно летали по коридору. Прежде чем остыть в вакууме, они сжигали все на своем пути. Доставалось и нашим, и вашим.
Ситуация то и дело менялась. Теперь по правую руку от Сухова появился мичман Панин из БЧ-два. Он без остановки садил из ручного ракетомета. На «Могилёве» обнаружилось немало разного старья —
