подтяжки. Пиджак он снял. Женщине было чуть за тридцать. Черные волосы гладко зачесаны назад — ни одна прядка не выбивается, — блестящие внимательные темные глаза и полные чувственные губы. Мэллой сразу заподозрил, что у нее грудные импланты.
Она окинула вошедшего изучающим взглядом, словно оценивая, будет ли от него толк в деле, затем обернулась к Ричленду. Да, такая может запросто разбить сердце и более молодого мужчины.
— Мистер Мэллой! — восторженно воскликнул Ричленд.
Он продемонстрировал свою телевизионную улыбку; юго-западный акцент был еле различим. Затем он окинул Мэллоя взглядом умных голубых глаз, и Мэллой решил, что Ричленд нисколько не похож на человека, приговоренного врачами к скорой смерти. Возможно, все дело было в прирожденном, бьющем просто через край оптимизме.
— Спасибо, вы так быстро приняли наше приглашение!
Мэллой был абсолютно уверен, что за последние несколько десятилетий не нашлось человека, который бы не откликнулся на приглашение Дж. У. Ричленда, но ответил вполне сдержанно и вежливо:
— Рад познакомиться, ваше преподобие.
Странная вещь произошла, когда они здоровались. Ричленд при этом смотрел Мэллою прямо в глаза и задержал его руку в своей на несколько секунд дольше, чем нужно. Сначала Мэллой не понял, что хотел сказать или подчеркнуть этим священник. Разгадка оказалась проста. Тот сделал это просто по привычке. Предполагалось, что у Мэллоя сегодня особый день, не какая-то там очередная церемония, которую стремишься скорее закончить. И определенно настанет момент, когда он захочет рассказать об этом людям. О том, что пожимал руку самому Дж. У. Ричленду! А уж нравится он ему или нет, неважно. Главное, что сам Ричленд считал себя великим человеком.
— У вас отменные рекомендации от весьма уважаемых людей, — заявил Ричленд.
— Рад слышать.
Все еще держа руку Мэллоя, священник добавил:
— Вы и вправду так хороши, как говорят?
Во фразе этой чувствовался некий вызов, но Мэллой решил не обращать на это внимания.
— Сами знаете, как с этим сегодня, — заметил он. Улыбнулся и высвободил руку. — Человек хорош ровно настолько, насколько успешно работает его реклама.
Ричленд рассмеялся, так радостно и фальшиво, что Мэллой почти возненавидел его.
— Поверьте мне, настоящая опасность возникает, когда вы начинаете верить своим газетам!
— Я закоренелый скептик, ваше преподобие, особенно в таких вопросах.
— Но ведь вы справитесь с этой работой? Так мне говорили.
А вот это уже серьезно. Он хотел гарантий. Мэллой этого не ожидал и решил подумать над этим позже.
— Когда мне было двадцать четыре, врач из армейского госпиталя в Бейруте сказал, что умереть мне будет непросто. Это все, что я могу вам обещать.
Ричленд снова громко расхохотался и хлопнул в ладоши. Этот жест Мэллой часто видел по телевизору. При этом обычно священник восклицал: «Услышу я „аминь“ или нет?»
— Умереть будет непросто! Отлично сказано! — Он обернулся к женщине, сидевшей у окна. — Знаешь, это определенно мой человек, Никки! — А потом, желая развить свою мысль, хотя особой необходимости в этом не было, он добавил: — Одиннадцать месяцев назад три врача усадили меня, чтобы не упал, и сообщили, что жить мне осталось от силы полгода. И знаете, что я сделал, мистер Мэллой?
— Да, сэр.
Но Ричленду не хотелось прерывать на этом историю.
— Я всех их уволил! А лекарства, которые мне давали, спустил в унитаз! А потом пал на колени и стал говорить с тем Единственным, Которому есть что сказать.
Мэллой вежливо улыбнулся, раздумывая над тем, какую же сумму запросить за услуги.
— Никки! Подойди сюда, познакомься с еще одним человеком, который обманул свою смерть!
Женщина встала и направилась к ним. На ней был деловой темно-синий брючный костюм и белая блузка, на шее — роскошное ожерелье из серого жемчуга. Походка у нее была особенная, она ставила одну ступню перед другой, умело привлекая внимание мужчин. У Мэллоя она ассоциировалась с ядовитым напитком в хрустальном бокале. Интересно, подумал он, начался их роман до того, как Ричленд узнал, что болен раком, или же она, подобно ангелу смерти, появилась после страшного приговора врачей.
— Доктор Николь Норт, — представил ее Ричленд. — Мистер Томас Киллион Мэллой.
— Очень приятно, — без тени искренности произнесла женщина.
В голосе чувствовался лишь слабый намек на техасский акцент, но Мэллой, обладавший безупречным языковым чутьем, сразу определил: три или даже четыре поколения ее предков жили в Техасе.
Ричленд взмахом руки указал на диван и кресла в центре комнаты.
— Прошу, присаживайтесь, — сказал он. — Чем вас угостить? Желаете круассаны, кофе, сок? Мы уже позавтракали, но я могу заказать что-нибудь для вас, если желаете.
Этой ночью Мэллой лег поздно, и кофе был бы в самый раз, но ему не хотелось отвлекаться от темы и цели встречи.
— Нет, благодарю, — ответил он.
— Тогда, как говорится, сразу перейдем к делу?
— Вам нужно перевезти в Штаты некую картину, не отягощаясь обычными формальностями.
Ричленду явно не понравилось, как он это сформулировал, и впервые за все время, что Мэллой находился в номере, улыбка слетела с губ священника.
— Дело обстоит несколько сложнее.
— Тогда почему бы не рассказать?
Дж. У. Ричленд покосился на Николь Норт, словно хотел заручиться полной ее поддержкой, прежде чем заговорить. Впрочем, он не слишком в ней нуждался. Он имел дело с опытным офицером разведки и знал это. Ричленд не без оснований полагал, что Мэллой способен отличить ложь от правды с той же легкостью, как и солгать сам. То, что оперативник хотел и не мог понять, наблюдая за священником, — играет ли он в открытую.
— Я приобрел эту картину много лет назад, когда людей не слишком волновали вопросы…
Он покосился на Николь Норт, ища глазами поддержки.
— Культурного наследия, — подсказала она.
Ричленд кивнул и полностью повторил фразу.
— В теории это неплохо, — заметил он. — Но на практике… Если возвратить владельцам хотя бы собранное за последнее столетие, ни одного приличного музея на Западе не останется!
То есть вы считаете, кто-то может заявить легитимные права на вашу картину?
— Дело не в легитимности, мистер Мэллой. Любая претензия, любое вмешательство, и я никогда уже не увижу своей собственности!
Мэллой кивнул в знак того, что может такое допустить.
От внимания доктора Норт не укрылся скептицизм в глазах Мэллоя.
— Картину несколько лет тому назад нашел при проведении археологических раскопок мой дядя, Джонас Старр, — уточнила она. Выдержала паузу, чтобы посмотреть на реакцию Мэллоя при упоминании этого имени, но ничего не дождалась. Он не слышал о таком человеке. — Это изображение Христа двенадцатого века.
— Как только я увидел ее, — вмешался Ричленд, — тут же сказал Джонасу, что именно таким и представлял себе Христа. И знаете, что он сделал? Тут же протянул мне картину и сказал, что отныне она моя. Вот так!
— А где велись раскопки?
Николь Норт молчала. Мэллой никак не мог понять — то ли она придумывает что-то, то ли решает, какую часть правды может ему сказать.
— На юге Турции, — вымолвила она после долгой паузы. — Неподалеку от города под названием Алтынбасак.
— И вы считаете, что турецкие власти могут заявить на нее права?
