которой он сможет справиться, но какое-то время придется подождать. Словом, не того рода предложение, которыми так любят разбрасываться начальники на вечеринках по уходу в отставку агента после тридцати или тридцати пяти лет службы. Мэллой вовсе не считал себя старым боевым конем, которого отпустили попастись на травку. К тому же подобные обещания обычно даются пенсионерам, чтобы поддержать их дух.
Он был весьма успешным оперативным сотрудником, но во главе отдела встал теперь новый директор. И вместо того чтобы тихо стареть за письменным столом, он решил взять пенсию, заработанную за двадцать лет, и ушел. Но Джейн обещала. И, как всякий хороший оперативник, Мэллой залег на дно и терпеливо ждал. Каждый день читал газеты: «Таймс» — когда находился в Америке, «Геральд трибьюн» — за рубежом. И вот два дня тому назад Джейн разместила в газете объявление о воссоединении двух любящих сердец — как они условились. На следующее утро Мэллой ответил, и они договорились о встрече.
— Для меня что-то есть? — спросил он.
Джейн целиком сконцентрировалась на иголке с ниткой.
— Ты будешь не в восторге.
— Значит, я рисковал, придя сюда, чтобы услышать, что у тебя имеется одно дельце, связанное с нарушением сразу нескольких федеральных законов и без намека на иммунитет?
Мимо потрусил очередной любитель утренних пробежек; Джейн вывела на канве еще два аккуратных стежка.
— Вообще-то ничего такого особенного, как мне кажется. И нарушение не опаснее проезда на красный свет. Нос учетом нынешнего политического климата нам не помешает обзавестись надежной легендой, на всякий случай. И для этого как нельзя лучше подойдет бывший оперативник, всегда готовый подраться, имеющий кое на кого зуб и любивший в прошлом мочиться против ветра.
— Что ж, я вполне вписываюсь в эти рамки.
— Полагаю, ты знаешь, кто такой Дж. У. Ричленд?
— А, телепроповедник?
В голосе Мэллоя прозвучала неприязнь, и Джейн уловила это по тону.
— Он также друг администрации, Ти-Кей.
— Тогда скажи, что я должен вырвать ему язык. Сделаю это с удовольствием и совершенно бесплатно.
Джейн была хорошим солдатом, но, услышав эту тираду, не сдержала улыбки.
— Никто не должен об этом знать. Никаких отчетов мы писать не будем, и думаю, что Ричленд тоже будет молчать.
— Понимаю. Разве этого недостаточно?
— Только не говори мне, что стоило уволиться, как ты обзавелся совестью.
— Подумывал приобрести немножко, как только ушел из агентства, ну, разве только по сходной цене.
— Цена всегда высока, Ти-Кей. И ничего, кроме сожалений, у тебя не возникнет.
— Это опыт тебе подсказал?
Джейн рассеянно смотрела вокруг, на губах заиграла тень улыбки. Вспомнила Италию? Скинула броню? Трудно было представить, что у Джейн есть в жизни секс, еще труднее вообразить, что она принадлежала к поколению, проповедующему свободную любовь.
— Я вышла из девчачьего отряда бойскаутов сто лет тому назад, Ти-Кей.
— А я уж было подумал…
— У Ричленда из поместья украли картину. Несколько недель назад ему позвонил торговец антиквариатом из Цюриха и сказал, что может продать ее.
— Сумма?
— Проповедник должен выложить двадцать пять миллионов, и ему возвращают полотно.
— Миллионов?
— Как знать, может, кто-то предложит и больше.
Мэллой призадумался на секунду и решил задать вполне очевидный вопрос: хотелось услышать объяснение Джейн.
— Почему он не обратился в полицию?
— Ну, видимо, происхождение ее, мягко говоря, туманно.
— Преподобный Дж. У. Ричленд связан с черным рынком антиквариата? В «Таймс» будут счастливы опубликовать пару строк на эту тему.
— Черный рынок… какое-то совсем некрасивое выражение, Ти-Кей.
— Почти контрабанда?
— Контрабанда — это единственное, чем тебе не придется заниматься. Чарли попросил Боба Уайтфилда провезти ее дипломатической почтой. Тебе нужно только произвести обмен и передать картину Уайтфилду в цюрихском аэропорту. Он решит вопрос с таможней, ты вернешься в Штаты и передашь вещь проповеднику, вот и все.
— Почему бы самому Уайтфилду не заняться всем этим?
— Если что-то пойдет не так, не будет ни дипломатической почты, ни таможни. Весь риск твой. Кстати, Ричленд знает, что ему придется тебе заплатить. Надеюсь, что ты запросишь с него кругленькую сумму.
— Похоже, могут возникнуть проблемы?
— Я, должно быть, совсем старуха, потому что повсюду чувствую подвох.
— Я, кажется, читал, что этот Ричленд умирает?
— Старые новости, Ти-Кей. Еще месяцев восемь-десять назад врачи обещали, что проповедник проживет еще максимум полгода. Если верить его новой книге, он выгнал докторов, пал на колени и стал молиться.
— Правильно. «Молись о чуде». Я пробовал читать ее, но потом подумал: к чему? Его целыми днями показывают по телевизору.
Джейн молча ждала ответа. Нет, не то чтобы он собирался отказаться. Он дал согласие, придя сюда. И уж если выходить из игры, то делать это надо сразу. Мэллою этого не хотелось.
— Так где его искать?
Джейн кивком указала на южную часть парка.
— Он в «Плазе». Спросишь мистера Гидеона.
Вытащив револьвер «сигма» 38-го калибра из кобуры — он носил это оружие при себе только в городе. — Мэллой протянул его мускулистому охраннику в штатском, дежурившему у дверей номера Дж. У. Ричленда.
— Не надо, — сказал мужчина по имени Майк неожиданно тихим голосом. — А вот это придется оставить.
Он указал на сотовый телефон Мэллоя. Мэллой кивнул в знак согласия и сунул оружие обратно в маленькую кобуру на ремне. Огромный Майк бережно положил мобильник на столик и достал из чехла металлоискатель. Провел им вдоль тела Мэллоя, опять же с его разрешения. Видимо, он проверял наличие передающих и записывающих устройств.
— Чудно все же устроен наш мир, — добродушно заметил Мэллой. — Телефон стал опаснее пистолета.
Майк слегка похлопал его по груди и плечам, очевидно желая убедиться, что при Мэллое нет таких старомодных записывающих устройств, как миниатюрный диктофон, и кивнул в знак согласия. Действительно чудно. Затем он отступил от Мэллоя, постучал костяшками пальцев в дверь, из-за нее послышался глуховатый голос Дж. У. Ричленда.
Номер походил на кабинет в старинном стиле, где все было белым: ковер, стены, мебель и шторы. Окно выходило в парк. Сидевший в кресле седовласый человек поднялся и радостно приветствовал Мэллоя. Рядом на кушетке примостилась молодая женщина. Ричленд, мужчина среднего роста, на вид лет шестидесяти с небольшим, был одет в темно-синий костюм, белую рубашку, алый галстук и того же цвета
