предгорья Альп. Мэллой оставил «порше» в лесу и спустился с лесистого холма к вилле графини. Тропинка прихотливо извивалась между камней и деревьев, огибала скалы, порой пролегала совсем рядом с водопадами. Дойдя до владений графини, Мэллой увидел Рене — тот убирал двор.
— Она дома? — спросил Мэллой.
Рене не ответил, лишь еще усерднее заработал граблями.
— Вы за картиной? — спросила графиня, встретившая его у входа.
Мэллой улыбнулся.
— Да, если вы ее еще не продали.
Распахнув двери, она впустила его в дом.
— Если б даже я захотела это сделать, то столкнулась бы с неприятностями.
Она провела его в гостиную и указала на стол, где лежала вновь упакованная картина.
— Как по-вашему, сколько человек захотели бы ее купить, зная, что она принадлежала Джулиану Корбо? — спросил Мэллой.
Улыбка на лице графини тотчас увяла.
— Увы, Томас, в мире хватает глупцов. Так что не осмеливаюсь даже предположить.
Мэллой сунул пакет в небольшой рюкзак, перекинул его через плечо.
— Просто пытаюсь понять, кому понадобилось отдавать за картину двадцать пять миллионов при условии, что никто никогда ее не увидит.
— Для такого рода коллекционеров тайна — особое удовольствие.
— Но только не для тех людей, с кем я имею дело.
— Не уверена, что вы понимаете, с чем именно имеете дело.
— Думаю, что понимаю: в руках у меня оказался прижизненный портрет Христа, работа, написанная свыше двух тысяч лет тому назад. Прежний владелец готов пойти на любое преступление, лишь бы вернуть ее, а будущий — на любую жертву, лишь бы сохранить. Правильно ли я понял ситуацию?
— Расскажите о людях, которые ее приобрели.
— Когда-нибудь слышали о преподобном Дж. У. Ричленде?
На ее лице проступило понимание.
— А, тот умирающий священник?
— С чего вы это взяли?
— У него рак. И он считает, что картина может вернуть ему здоровье.
— Но не может же он всерьез надеяться…
— Все приговоренные к смерти — мечтатели, Томас. Он не надеется. Он верит.
— Верит во что? Что эта дощечка может его излечить? Да он променял жизнь любимой женщины на этот кусок дерева!
Прежде Мэллой никогда не позволял себе повышать голос в присутствии графини. Но им внезапно овладел приступ безудержного гнева. И дело было не в разговоре с Джонасом Старром — такую реакцию можно было предвидеть, — а в словах Ричленда о риске. Картина значила для него больше, чем женщина, которую он любил. Намного больше.
— О чем вы? — с любопытством спросила графиня.
Мэллой рассказал ей обо всем: о похищении Николь Норт, о встрече со Старром, о телефонном разговоре с Ричлендом.
— Так вы не понимаете этих людей? — спросила графиня.
Мэллой покачал головой.
— Корбо пойдет на обмен. Николь Норт не должна умереть.
— Думаю, вы правы. Весь вопрос в том, что теперь делать.
— То, для чего меня наняли. Доставить картину в Нью-Йорк.
— А как же доктор Норт?
Мэллой смотрел в камин и молчал.
— Вы что же, оставите ее на растерзание Корбо?
— Не я принимаю решения!
— Нет, принимаете, Томас. Именно сейчас.
— Знаете, сколько людей я могу потерять при попытке освободить ее?
— Важно другое. То, что вы потеряете, если не попытаетесь вовсе.
Глаза их встретились.
— Она далеко не невинная овечка.
— Как и все мы, Томас.
Из открытых дверей сарая, где хранился садовый инструмент, Рене увидел мужчину, который спрятался у тропинки над виллой, за водопадом. Он двигался с осторожностью солдата. Еще двое спускались по склону горы. Рене оставил лопаты и грабли в тачке и вышел из сарая. Все эти люди пробирались через скалы прямо над той тропой, по которой несколько минут назад спустился к вилле Мэллой. Проскользнув в сад, Рене заметил еще одного незваного гостя — тот вышагивал по дорожке, что находилась ниже виллы графини. Как и первый, он находился сейчас за водопадом.
Усталой походкой Рене перешел мостик и углубился в лес. Но как только оказался среди деревьев, бросился бежать.
Мэллой вышел из дома и направился к тому месту, где оставил «порше» Хасана Барзани. В пяти минутах ходьбы от виллы тропинка резко свернула от водопада и извивалась теперь вдоль обрыва над пропастью. Сама она была достаточно широка и удобна, но Мэллой почему-то занервничал — сработал инстинкт. Прямо над головой — отвесная скала, справа — обрыв глубиной футов триста — четыреста, на дне которого голые серые камни. Мэллой вдруг почувствовал себя очень уязвимым и понял, что путей к отступлению здесь нет. Раньше, когда он шел той же дорогой, при нем не было картины, к тому же путь проходил выше. Теперь он двигался вперед, не зная, что ждет его за очередным поворотом. Едва он осознал свою ошибку, как перед ним на скале появился человек.
— Стоять, Мэллой, ни шагу дальше! — скомандовал он.
Томас вжался спиной в скалу, но укрытие оказалось ненадежным. Другой голос позади успокаивающе заметил:
— Нам нужна только картина, Мэллой. Положите ее на тропинку и уходите. Мы не станем преследовать вас.
Мэллой увидел — с этой позиции незнакомец вполне мог застрелить его. Он взглянул на верхушки молодых деревьев внизу, которые выступали из скалы прямо под тропинкой и поднимались футов на пять- десять. Недолго думая, он отошел на шаг, а потом нырнул вниз, в самую гущу веток. Судорожно вцепился в них и стал раскачиваться над пропастью. Потом он извернулся, выхватил «глок» из кобуры под мышкой и произвел по выстрелу в каждого из противников. Со стороны — чрезвычайно эффектное зрелище, и, как ни странно, план его почти сработал. Он видел облачка пыли, взметнувшиеся возле голов мужчин, и понял, что упустил свой единственный шанс. Он отбросил «глок» в сторону, уже обеими руками ухватился за тонкий ствол. Деревце стало крениться к скалам, Мэллой взмолился, чтобы ствол не сломался.
Дерево изогнулось круглой дугой, и Мэллой взглянул на ситуацию критически. Положение неоднозначное. Он завис над тропинкой на высоте около десяти футов и мог ухватиться за какой-нибудь каменный выступ. Отсюда его не видно, так что стрелять они пока не будут, но и бежать некуда. Единственный путь — наверх, среди валунов, спиной к дорожке, где находились враги. Внизу — крутой обрыв. Но у него еще осталась «сигма». Пользуясь естественным прикрытием скал, он может держать их на расстоянии несколько минут.
На секунду показалось, что положение патовое, но вдруг все изменилось. По ту сторону водопада грянул выстрел. Третий стрелок расположился прямо напротив и вполне мог попасть, даже через густую листву. Мэллой уже решил сдаться.
— Ладно! — крикнул он. — Я отдам вам картину!
Раздался второй выстрел. Как и в первом случае, пуля прошла в стороне от Мэллоя, и он не сразу понял, что происходит. Неожиданно он увидел Рене — тот выходил из-за деревьев с пистолетом-пулеметом
