хотел, становилось все более очевидно. Конечно же, не его бедная супруга была объектом интереса этого «художника». Кто вообще видел его полотна?! В конце-то концов, надо выяснить, кто же стоит за всеми этими загадочными коллизиями.
Бессмертнову в какое-то мгновение стало страшно. Он даже сам тому удивился. Невольно припомнились давние попытки напугать его то одним покушением, то другим. Тогда было совсем не страшно, а сейчас страшно. Потому что непонятно.
…Снайпер якобы держал позицию в одном из зданий у Васильевского спуска, по которому он вместе с преемником шел навстречу публике. Но служба безопасности оказалась начеку. Так что тогда и пугаться было нечему.
Другое дело – Баку. Тогдашний президент республики даже устыдил свою спецслужбу, настолько все было серьезно. Средства, которые террористы тогда использовали, удивили всех – и контрразведчиков, и личную безопасность, и даже ЦРУ, с которыми потом консультировались…
Встречи на улицах, посещение университета, русской школы – маршрут передвижения Бессмертнова был примерно известен. Баку – специфический город. Все все знают. Террорист по имени Рустам должен был приблизиться к жертве на максимально близкое расстояние. Мощная бомба на его теле приводилась в действие звонком на мобильный телефон…
Бессмертнов невольно улыбнулся собственным воспоминаниям. Странный оказался убийца, получивший потом пожизненное заключение. Говорят, его по сию пору легко найти в одной из тюрем близ Баку. Странный, забитый, порусски почти не понимает…
И что это на него то и дело покушаются одни убогие? Бессмертнову даже стало обидно за себя. То этот террорист из Баку, то какой-то сумасшедший из села во Владимирской области. Психиатры были уверены: тот тип был действительно опасен.
«Что ж, риск – составная часть профессии публичного политика, – подумал Бессмертнов, – куда от этого денешься. Что делать – все мы мыслим штампами. Но чтобы так иезуитски подбираться к нему, как этот художник Румянцев?! Такого еще не было. И как подумаешь – мороз по коже! Хотели бы убить, действовали бы иначе. Но знают, сволочи, этим его не проймешь. Судя по всему, кто-то решил его самого довести до нервного срыва. А что? Навязчивая мания преследования. Тот факт, что он всякий раз возвращается к этой теме, говорит о том, что цель почти достигнута. Угрозы благополучному существованию его семьи атакуют одна за другой. Ладно бы в прошлом – еще понятно. Сейчас-то кому это все нужно?! И, главное, зачем? За какие такие грехи?»
Бессмертнов покосился на синюю папку, которая попрежнему покоилась на столе. Пухлая, однако, папочка, если в ней только данные на художника. Рука самопроизвольно потянулась в ее сторону. За последние годы Андрей Андреевич настолько устал от всякой писанины, что надолго, а возможно и навсегда, возненавидел разного рода бумаги, попадавшие ему на стол.
Однако сейчас выбора не было.
Первое, на что наткнулся он в папке, был белый стандартный конверт с надписью, сделанной рукой Лидии: «Дорогому Андрюше». Бережно вынув сложенный пополам лист бумаги, от которого исходил знакомый аромат любимых духов бывшей супруги, Бессмертнов принялся читать.
Что, очередная записка, полная соплей, схожая с той, что передал посол? Нескрываемое раздражение пронеслось в голове бывшего супруга. Но он взял себя в руки.
Лидия.
Закончив читать, Андрей Андреевич никак не мог успокоиться. Правда, непонятно отчего. От естественной душевной боли, вызванной письмом? Или от вполне естественной злости, вызванной тем же документальным раздражителем? Казалось, он уже давно забыл, что такое естественное выражение естественных человеческих эмоций. Так нет. Видимо, мозг, душа моментами живут автономной жизнью, и с этим вряд ли что можно поделать.
Бессмертнов с явной неохотой взял в руки другие бумаги из папки. Ему не стоило труда быстро убедиться, что в чужих руках она могла бы стать бомбой – хоть замедленного, хоть мгновенного действия, – смотря как ею распорядиться.
Лидия постаралась на славу. Такие бумаги могли не только скомпрометировать его самого, но и серьезно сказаться на престиже всего государства. Помимо ксерокопии секретной переписки, фотографий, явно не для всеобщего обозрения, он нашел компьютерные диски с личными финансовыми документами. Но и это еще не все. Несколько страниц содержали подробное перечисление его неблаговидных, по мнению Лидии, грехов, которые якобы Господь ему никогда не отпустит…
Бессмертнов пробежал их, как говорится, «по диагонали». Бред Лидочки никогда особо не интересовал его. А вот все остальное?
Аа-а-а! – Он чуть не закричал во весь голос.
Вольно или невольно «бывшая» напоминала Бессмертнову, где и когда он допускал непростительные промахи, ошибки, шел на позорные сделки с собственной совестью. Такой «букет» легко мог начисто стереть его почти безупречный облик в чьих угодно глазах. И народа – прежде всего. Того самого народа, чья молва еще не так давно присвоила ему простой, но, пожалуй, самый значительный титул в жизни – «наше все!». Андрей Андреевич относился к нему абсолютно без самоиронии. Хорош он