опаснее голодной страны с ядерной бомбой за пазухой. Так что смена у вас политического курса необходима миру как воздух... Иначе и мы, и вы, одним словом, человечество рискует оказаться на грани третьей и уже наверняка последней для этого самого человечества мировой войны.
– Что вы предлагаете, господин Блейк?
Холмов сам больше всего на свете любил пофилософствовать на публике, а вот слушать других для него было хуже горькой редьки.
– Я исхожу из следующего: многолетняя холодная война, заваренная моим другом Черчиллем, не дала никаких результатов ни вам на Востоке, ни нам на Западе. Исчадие ада так и не победили, а денег спалили немеренно.
Холмов вскочил и прокричал во всеуслышание, что не позволит охаивать великую ядерную державу, страну развитого социализма.
– Вы забыли, дорогой Сергей Михайлович: ни микрофонов, ни других записывающих устройств здесь нет. Так что поберегите свой пыл для реализации наших общих идей. Поймите, я американец, хотя мои корни из Киева. Видите, обещал сказать, откуда я знаю русский язык – пожалуйста. Так вот, я американец и привык говорить прямо и откровенно. Впрочем, вы же сами отлично понимаете, что в вашей стране надлежит срочно все менять. Не так менять, как глупо и недальновидно пытался менять Хрущёв. Но и не так, как Брежнев, чей принцип был вообще ничего не менять. Но дальше так продолжаться не может. Поймите вы это. А мы же понимаем не только это, но и другое. Что для кардинальной ломки строя и прежде всего перехода к рыночной экономике и либеральным ценностям нужен молодой, энергичный и прогрессивно мыслящий лидер. И таким лидером в нынешних реалиях можете стать только вы, сэр.
– И на каком основании вы так думаете?
– Во-первых, вы уже и так близки к самой вершине власти, поэтому сделать вас первым лицом в государстве не составит особого труда. У нас есть люди и ресурсы, которые помогут вам совершить главный в жизни шаг: стать первым легитимным президентом СССР и покончить с системой управления страной через партийную верхушку, которая себя полностью не только дискредитировала, но и изжила как явление политической жизни. Во- вторых, вы, насколько мне известно из близких к вам источников... – Блейк намеренно выдержал ещё одну паузу, как бы лишний раз подтверждая то, о чём уже думал Холмов, – что его кто-то там, в СССР, уже давно и пристально изучает. – ...вы по своей натуре современный, демократический лидер. Хотя, честно говоря, демократию я сам считаю чистейшей воды химерой. Знаете, что сказал Гёте? «Нет ничего отвратительнее большинства».
– Мне показалось, что вы что-то ещё хотели добавить, господин Блейк. – Собеседник лукаво улыбнулся.
– Хотел, именно хотел. Словом, если вы, товарищ Холмов, согласитесь с нашей помощью перестраивать свою страну, то мы сможем быстро и безболезненно содействовать всем вашим реформам, которые дадут возможность людям жить более сытно и более свободно. Мы предоставим вам крупные долгосрочные кредиты, инвестируем средства в вашу экономику, ну и так далее. А вы в итоге станете в современной России великим реформатором. Как некогда Столыпин.
– Ладно я. А наш народ вы спросили? Хочет ли этого он? Хочет ли он изменить свою жизнь на американский или английский манер?! – вскинулся Холмов.
– Дорогой господин Холмов, извините меня за столь прямолинейный натиск, но время не терпит... – неожиданно смягчив тон, произнёс Блейк. – В конце концов, я не тороплю вас. Вернётесь в Москву, подумайте, ещё раз всё взвесите, посоветуетесь с умными людьми, такими, например, как академик Ильюшин. Он, кажется, сейчас где-то послом служит? Кстати, возможно, его уже пора переводить в Москву? А о своём окончательном согласии вы сможете сообщить госпоже Флетчер. Только смотрите, как бы вас эти старые пердуны, как говаривал мой отец, не обскакали. Жалко будет... Так что договорились?
– Поживём – увидим, – неопределённо ответил Холмов.
Он искоса взглянул на Блейка, который беззаботно раскуривал очередную сигару, предварительно опустив её кончик в бокал с виски. Блейк был уверен, что он согласится.
На какое-то мгновение его размышления ушли в другую плоскость. Сергей Михайлович задумался о том, как поднять свой авторитет среди товарищей по партии. Что, например, докладывать об итогах поездки членам Политбюро. Не скажешь же им, что он выхлопотал кредиты в обмен на согласие стать членом какого-то масонского фонда?
– Как будет выглядеть финансовая поддержка, если мы будем перестраивать, в смысле, разворачивать страну лицом к демократии, к гласности?
– Теперь понятно, о чём вы сейчас думали, господин Холмов. А то я, признаться, никак не мог проникнуть в ход ваших мыслей. – Блейк встал, приглашая гостя последовать его примеру, и хитро подмигнул: – Завтра, перед отлётом в Москву, Маргарет передаст вам от имени ряда стран, в том числе и Британского Содружества, официальный документ с гарантиями на выдачу долгосрочных кредитов вашей стране. Чтоб это выглядело как можно весомее для вашего правительства. Ещё один документ будет предназначен лично для вас с более конкретным изложением моих предложений, ну и конечно же требований. В каком направлении вы будете разворачивать страну, например, относительно политзаключённых, защиты прав человека и так далее.
Холмов поймал себя на мысли, что почти успокоился. Ведь всё, что он намерен делать и на что сейчас почти подписался, будет делать во благо страны, во благо её великого будущего. Он ещё раз внимательно посмотрел на Блейка. А ведь они, дьяволы, продумали всё до мелочей.
– Ну что, товарищ Холмов? Вижу, вижу, консенсус со своей совестью достигнут! А чтобы вы не сомневались, товарищ Холмов, в искренности и серьёзности наших намерений, и в том, что мы не привыкли бросать слов на ветер, примите от меня на прощание небольшой подарок.
С этими словами Блейк протянул гостю белый запечатанный конверт.
– Что это, мистер Блейк?! – не на шутку всполошился секретарь ЦК, хотя было маловероятно, что в конверте лежат деньги. Слишком уж конверт был худосочным.
– Да так, ничего особенного! – засмеялся хозяин кабинета. – В конверте десять чеков на предъявителя. На миллион долларов каждый. А также данные о номере секретного счёта, открытого на ваше имя в швейцарском банке, пароле и координатах вашего личного банк- оператора...
– Я не могу это принять от вас! – покрывшись по´том, почти закричал Холмов.
– Бросьте кокетничать, – жёстко оборвал его Блейк, и в его серых глазах вновь появились колючки. Он снисходительно похлопал собеседника по плечу. – Это не те подношения, которые вы привыкли получать у себя на родине, в том числе и от ресторанной мафии. Это гораздо больше. И заметьте, это всего лишь маленький аванс в знак нашего знакомства и будущего сотрудничества. Считайте это дружеским подарком или спонсорским взносом, как угодно. Он наконец освободит вас от зависимости от кого-либо в вашей стране. Надеюсь, вы меня поняли? К тому же этот жест доброй воли вас ни к чему не обязывает. Если угодно, можете облагодетельствовать какой-нибудь детский приют или благотворительный фонд. Вы даже вправе внести эту сумму в партийную кассу или заплатить с неё партийный взнос... Ха-ха- ха!
Вконец обескураженному Холмову в смехе Блейка послышались зловещие мефистофельские нотки. Но искушение конвертом оказалось сильнее дьявольских угроз, и гость, густо покраснев, робким движением утопил белый конверт во внутреннем кармане пиджака.
– Благодарю вас, господин Блейк. Скорее всего, я передам этот дар детскому кардиоцентру.
– Вряд ли вам следует это делать, сэр. Откуда у вас деньги? И потом, напомню – в конверте не один чек, а десять.
Холмов вынужденно промолчал.
Проводив высокого гостя до своего «Гольфстрима», магнат набрал прямой телефонный номер премьер-министра:
– Поздравляю, Маргарет! Ты умница! Думаю, мы поставили на правильную лошадку. Твой протеже хотя и в меру образован, зато умён. В меру воспитан и в меру пуглив, но зато без меры тщеславен. Словом, то, что надо.
– Характеристики, Дэйв, как всегда, исчерпывающе лаконичны, – засмеялась в ответ Флетчер. – Но ты знаешь, у меня есть одно сомнение относительно его волевых качеств...
– Тут ты права! Сильного лидера я в нём не увидел. Слишком легко поддаётся стороннему влиянию. Но в принципе и это нам пока на руку. Насколько я помню, ты говорила, что твой высокий гость весьма подвержен влиянию жены?
– Я бы сказала, что он даже очень прислушивается к её мнению. В дальнейшем следует обязательно этим воспользоваться, тем более что его супруга не менее тщеславна, чем муж.
– ОК! Маргарет, не буду более отрывать тебя от государственных дел. Дальше действуй по плану, документы и прочее...
Повесив трубку, Блейк почувствовал неимоверную усталость. Однако настроение было приподнятым. День выдался на редкость удачным. Он был доволен собой: ещё бы, долгожданная операция успешно началась...Москва. Рыбалка в мутной воде
Стоял августовский вечер, душный и липкий, какие обычно бывают в Москве перед Яблочным Спасом, предвестником резкого спада жары.
Алексей любил эту пору и ждал её прихода. Вот и сейчас, вернувшись в городскую квартиру, он сразу открыл окно, чтобы втянуть в себя хоть малую толику этого воздуха. Увы, это, конечно, не дача...
Туров тихонечко отодвинул край шторы. Внизу, на противоположной стороне улицы, подперев задницами дверцы тёмного «Вольво», стояли два парня в белых рубашках с закатанными руками и о чём-то переговаривались.
«Наглые, черти, даже не
