Данни его места в унии, то это желание Корсара шло вразрез с установленными правилами. И поэтому сейчас Блейку нужно было создать прецедент и так преподнести свою просьбу, чтобы иерархи не воспротивились ей.
– Ну что ж, коллеги, праздник там, наверху, идёт полным ходом. Но для нас он уже закончился! Займёмся насущными делами, – улыбнувшись, вымолвил магнат и выпустил облачко сигарного дыма. – Слава богу, перед вами мне нет надобности играть комедию. Сегодня, наверное, моя последняя, прощальная встреча с вами...
– Дэйв, ты о чём? – искренне встрепенулся Майер, хотя прекрасно понимал, что имеет в виду Корсар.
– Прошу, мой дорогой друг, не надо здесь шекспировских страстей! На спектакли просто нет времени, – вежливо прервал голландца Блейк. – Все вы отлично понимаете, что я имею в виду. На повестке дня три очень важных для всех нас вопроса.
– Первый... – Дэйв сделал паузу и наполнил стакан минеральной водой. – Давайте сначала подведём некоторые итоги нашей деятельности. Затем рассмотрим ситуацию в России. И в завершение мы обязаны озадачиться будущим унии. К сожалению, до сих пор, честно говоря, ни я, ни вы, господа, не утруждали себя этим вопросом. Все мы были моложе и наивно полагали, что так будет всегда. Увы, не будет. Я первый отрезвел в этом плане. Поэтому сейчас нам просто жизненно необходимо влить в унию свежую кровь. Но об этом в заключение...
– Прости, дружище, что перебиваю, но мы, техасцы, – люди простые. Что ты там говорил про жизнь после смерти, делил мир на мёртвых и живых... Я что-то не понял, это ты к чему? – сумрачно нахмурив брови, спросил Уоррен.
– Ах, ты всё об этом, дружище Билли. Со мной такое бывает. Выбрось из головы, – криво усмехнулся Корсар.
– Нет уж, скажи! – потребовал Уоррен и ещё больше насупился.
– Да! Да! Скажи, Дэйв, – стали упрашивать все.
«Надо же! – удивился про себя умирающий старик. – Так вот всегда, брякнешь какую-нибудь чушь, а её воспринимают как откровение».
– Да что вы, господа, в самом деле? Я просто вдруг подумал, что на
Блейк от души расхохотался. Его примеру последовали и остальные. Обстановка в каюте несколько разрядилась.
От шума, сильно ударившего в ухо, Лилия на какое-то мгновение вытащила затычку. Да, Корсар так давно не смеялся. А ведь в его заумной сентенции, пожалуй, действительно что-то есть.
Услышав тихое потрескивание в наушнике, она вновь стала слушать. К сожалению, пронести записывающее устройство на борт у неё не было никакой возможности. Поэтому приходилось запоминать.
– Так что продолжим по программе, – заговорил Блейк. – Наши достижения за последние годы не так велики, чтобы особо ими хвастаться. Но что делать, таковы реалии. Политическая обстановка не позволяет нам до конца решить глобальный вопрос, стоящий перед фондом.
– Про политическую обстановку мы все отлично осведомлены, – на сей раз не очень корректно, в отличие от Уоррена, перебил его Вольф. – Нам представляется, что твоё сообщение об изменениях в нашем составе, которое ты перенёс в самый конец заседания, не мешало бы сначала выслушать. А то может так повернуться, что уже и некому будет выполнять новые задачи.
Последнюю фразу Вольф произнёс, явно играя на публику. Среди собравшихся здесь тузов он был самым молодым – всего лишь семьдесят два.
– Ты так считаешь? – уточнил дуайен. – Если остальные главы унии не возражают, то и я согласен. Может, ты, Карл, даже в чём-то и прав.
– Не возражаем, – быстрее всех откликнулся за всех аль-Рашид, сопроводив своё короткое выступление странным хихиканьем. – И чем скорее мы всё решим, тем будет лучше.
– Прости, но что в этом смешного? – не понимая, спросил его Вольф. – Если бы за нами наблюдал посторонний или, того хуже, пресса, они бы явно усомнились в том, кто и по какому поводу здесь заседает.
Это уж точно, подумала Лилия, вынужденная слушать эту малосодержательную болтовню.
– А мы им отрубим руку. Или голову. Каждому, – холодно заметил шейх. И его слова не прозвучали пустой угрозой. – Если тебе сказать, Карл, почему я не удержался от смеха, ты бы тоже засмеялся.
– Так скажи, и закончим тему.
– Вы что, забыли, господа, что нам обещал Корсар? Как только закончим заседание, нам доставят лучших моделей Европы. Только что мы с ними станем делать, если все ещё обсуждаем повестку?! Ха-ха.
Иерархи натянуто засмеялись. Даже Блейк не удержался, но быстро собрался:
– Сейчас я вам быстро испорчу настроение, господа. В связи с предложением моего друга аль-Рашида изменим повестку. Я прошу, убедительно прошу вас... – Корсар специально сделал ударение на слове «прошу», хорошо помня о том, что редко кто мог услышать из его уст слова просьбы. – ...Прошу вашего согласия ввести вместо меня в состав унии моего единственного наследника – единокровного внука сэра Данни Блейка! После моей смерти, разумеется...
По тягостному молчанию, воцарившемуся за столом, Блейк сразу понял, что его просьба явно пришлась иерархам не по душе.
– Но ты же сам понимаешь, что Данни не готов... И потом, ведь это против наших правил, – как можно тактичнее выразил общее отрицательное мнение Майер.
– Все мы были когда-то не готовы к чему-нибудь, – мигом огрызнулся Корсар.
– И тем не менее, – поддержал голландца Уоррен, надменно скривив узкие губы, которые придавали его папирусно-жёлтому лицу ехидно-злое выражение.
– Похоже, наш Корсар задумал править миром даже с того света, – чуть склонив голову к сидящему рядом шейху, язвительно прошептал Вольф. Однако его реплику услышали все присутствующие.
– Коллеги, вы меня не так поняли, – неожиданно зловеще прохрипел Блейк и при этом бросил на стол очки, чтобы все могли видеть, как сверкают его глаза. – Одряхлевший лев до последнего оставался львом. – Я вовсе не имел в виду, чтобы Данни занял место дуайена. Думаю, оно по праву должно перейти к нашему другу Хансу Майеру, – как бы о само собой разумеющемся сказал Корсар. – Я прошу лишь о том, чтобы мой внук окунулся в нашу среду, поучился бы у вас и смог в будущем продолжить наше общее дело. Разве я много прошу?
– Но твой внук бездельник и повеса! Это знают все, – возмутился Вольф. Его набриолиненные, крашенные в блонд волосы словно встали дыбом, а золотое пенсне раскалилось.
Нелицеприятная прямота и откровенность в общении тоже были в традициях униатов.
– Если уж речь зашла об обновлении крови, то не лучше ли ввести в состав унии ну, к примеру, этого сталелитейщика-индуса Бакши? Он и молод, и прыток во всех смыслах. Вы заметили, господа, как он здорово отплясывал на верхней палубе с баронессой Флетчер, – невозмутимо продолжил Вольф.
– Вполне дельно насчёт индуса. Но вот женщину на борту нашего корабля я не потерплю, – нервно фыркнул Уоррен
«Старый маразматик, – неприязненно подумал про техасца Блейк. – Уоррену не понравилось, что на пост дуайена предложена кандидатура Майера. Но аргументированно возразить не может. Да, драчка сегодня затянется...»
– Корсар прав!.. – раздался густой баритон аль-Рашида
Все присутствующие удивлённо устремили на него свои взоры, ибо шейх крайне редко высказывал вслух своё мнение, как правило, пряча глаза за тёмными очками. Обычно на сходках унии он был крайне лаконичен, произнося при обсуждении вопросов либо «да», либо «нет».
– Подумайте, господа. Если мы имеем право передавать по наследству своим кровным детям и внукам нажитые богатства, бизнес и титулы, то почему мы не можем также по наследству оставлять за ними своё место в унии? Пусть они продолжают наше дело! Кто, как не наши кровные потомки, есть наше продолжение? Другой вопрос, что их надо готовить к этому. Но преемственность нужна, обязательно нужна, иначе мы потеряем всё, что сами же завоевали и чего добились. Поэтому я предлагаю, во имя Аллаха, согласиться с дуайеном...
Получив столь неожиданную и своевременную поддержку, Блейк мгновенно сориентировался в ситуации и понял, что инициатива сейчас перешла к нему. И упускать её ни в коем случае нельзя.
– Браво, шейх, я никогда не сомневался, что вы мудрый человек! – удовлетворённо произнёс Корсар и снова оглядел присутствующих, на сей раз победным, но по-прежнему колючим взглядом.
Оба главных оппонента пребывали в некоторой растерянности или просто- напросто держали паузу. Оставался ещё Майер, который пока с отсутствующим взглядом продолжал хранить молчание. Однако именно по несколько отрешённому выражению лица Ханса Блейк понял, что голландец сейчас напряжённо шевелит извилинами, ищет выход из создавшегося сложного положения.
Никто из верховных руководителей унии и представить себе не мог, что в их епархию – думать и решать – беспардонно вторглись по меньшей мере ещё два человека. Одним из них была доктор Блейка Лилия Гордон, которая, затаив дыхание, вслушивалась в свой сверхчувствительный наушник.
По большому счету её интерес был сугубо профессиональным – услышать, понять, запомнить и передать информацию. Не более того, поскольку Лилия никоим образом не могла вмешаться в ход выработки решений этой кучки тайных воротил мира. Если теоретически на Блейка она ещё могла бы
