– Если это их ультиматум властям, чего же его разбрасывать на Рублевке? Они его и так знают, – здраво рассудил Антоша. – Давай лучше твои прокламации разбросаем над Кремлем. Быстрее дойдут.
– Ты пойми, мне позарез надо предупредить друзей о грозящей им опасности.
– Это твоего Духона, что ли?
– И его тоже. Хочу тебя еще предупредить. Дело небезопасное. Тебя могут и подстрелить.
– Брось, Багрянский, свои штучки! Не бери в голову! Ну и хрен с ними, пусть стреляют. Мое крыло, дырявь его, не дырявь, все равно летать будет. Ну, а если в движок попадут, тоже ничего – спланируем. Главное, чтоб мне в яйца не попали. Вот это будет хуже. Наследников-то пока у меня нет... – Его явно привлекло предстоящее приключение.
– Кончай балагурить. Я ведь серьезно...
– Слушай, Багрянский. Если ты все на серьезность бьешь, возьми и лети со мной. Прокламации ведь твои. Забота тоже твоя. А меня пугать не надо. Короче так, старик, – поспешил успокоить друга Антон. – Отсюда по прямой, то бишь по воздуху, до Рублевки рукой подать. Но я полечу от Пирамиды. Знаешь эту конструкцию на Новой Риге?
Багрянский покорно кивнул. Он никак не мог прийти в себя от предложения Маслова лететь вместе с ним.
– Тогда завтра в одиннадцать часов. Успеешь? – Маслов деловито допил пиво и со значением удалился.
Уверенный тон Антона несколько успокоил Багрянского. Теперь журналисту предстояло решить, как встретиться с шефом русского бюро Би-би-си Талботом. Тима он знал давно, еще с той поры, когда оба строчили бойкие репортажи для своих изданий. Но теперь многое изменилось. Талбот уже давно стал чиновником, несколько раз покидал Россию, но возвращался вновь и вновь. Багрянский далеко не был уверен, что бывшего коллегу заинтересуют его материалы.
Он направился домой, чтобы оперативно подготовить материалы, распечатать их для Талбота. Багрянский усиленно пытался вспомнить привычки английского коллеги: где тот любит бывать, с кем общается, какие рестораны и бары предпочитает. План был предельно прост: встреча с Тимом должна выглядеть случайной. Только в этом случае ей никто не смог бы воспрепятствовать. В итоге он отправился в паб «Лондон» на углу Нового Арбата и Новинского бульвара, в котором лет десять назад, казалось, Тим прописался навсегда из-за своей фанатичной преданности любимому пиву «Гиннесс» – лучшему по тем временам в Москве.
Спустившись в подвал, Лев прямиком направился к стойке. Бармен показался ему знакомым.
– Тим давно не забегал? – спросил Лев вместо приветствия.
– Такое впечатление, что он даже не выходил. Посмотри в том углу.
– Тогда сделай милость, отнеси ему пинту и вот эту штукенцию. Так, чтоб незаметно.
Багрянский протянул бармену тысячерублевую купюру, в которую была завернута флэшка, а сам присел за свободный столик. Он заметил, как бармен аккуратно повернулся в его сторону, и Тим понял, от кого пиво и все остальное. Хотя приятели не виделись давно, Талбот его сразу узнал и все понял.
Наутро он уже ждал Маслова на Новорижском шоссе.
Приятель приземлился ровно в одиннадцать и по всей форме доложил, что готов выполнить задание.
– Топлива хватит с лихвой. План такой. Над Жуковкой снижаюсь и на бреющем разбрасываю твою макулатуру. Все будет сделано в наилучшем виде. Единственное, что не обещаю, что прокламации попадут в каждый двор.
Примерно через полчаса обитатели Рублевки наблюдали удивительную для них картину: над домами и верхушками высоких сосен летал раскрашенный во все цвета радуги дельтаплан. Антон во весь голос пел, а Багрянский осторожно, поглядывая вниз, разбрасывал листовки. Только что он запустил партию на площадь в Жуковке, где раньше всегда было полно машин и людей. На сей раз он успел заметить, что площадь была пуста. Но «посылка» уже улетела.
Неожиданно в небе, словно коршуны, почуявшие легкую добычу, появились две ощетинившиеся дулами пулеметов пятнистые «вертушки». Они начали упорно преследовать дельтаплан с явным намерением приземлить воздушного пирата.
– Ты смотри, что делает сука! – В наушниках Антона раздалась отборная брань. – У нас есть инструкция, что делать с дельтапланами?
– Твою мать! У меня инструкция, что делать с наземными целями на случай прорыва кольца. Даже про самолеты ничего не сказано, – оправдывался другой голос.
Маслов сорвал наушники и приложил к уху Багрянского:
– Послушай.
Он сообразил, что вмонтированная несколько дней назад в панель дельтаплана рация перехватывает разговор пилотов вертолетов, которые даже не удосужились уйти с открытой радиоволны.
– Так это же они! – что было силы закричал журналист, тыча рукой в сторону «вертушек». Как пить дать, начнут стрелять.
– Спасибо. Сам догадался. Что делать будем?
– Я тебе в такой ситуации не командир. Жаль, только листовок еще полно...
– Понял, не дурак! – крикнул Антошка и повел дельтаплан практически между домами и участками.
Багрянский видел, как из них высыпали люди, что-то отчаянно сигнализируя руками. В ответ он скидывал листовки.
– Я все-таки этих сук припугну. А попаду – тоже не беда, – до Маслова вновь донесся прорезавшийся в наушниках хриплый голос.
В то же мгновение Багрянский почувствовал, как его словно впечатали в железное сиденье дельтаплана, который стремительно, насколько это было возможно, стал уходить вверх, постепенно заваливаясь назад.
Где-то внизу, там, где только что они находились, пролегла пулеметная очередь.
Вот тебе и триллер, успел подумать Багрянский, мозжечком осознав, что стреляют по ним.
– Ну как?! – Маслов восторженно кричал в его почти оглохшее от страха ухо. – Мертвая петля в моем исполнении. Всю неделю тренировался. Как чувствовал, что в бою пригодится.
– Давай приземляйся, хватит подвигов, – пригрозил приятелю пальцем Багрянский, одновременно показывая, что ему самому скоро будет петля на шее.
Когда вертолетчики пошли на очередной разворот, Антон быстро юркнул к земле на окраине Звенигорода, словно каждый день совершал там вынужденные посадки. Быстро разобрав дельтаплан на блоки, он разложил их по сиденьям заранее припаркованного у хлебного магазина старенького автомобиля. «Видишь, как надо готовиться к операции?!» – восторженно говорили его глаза.
Так или иначе, дело было сделано. Багрянский едва стоял на ногах.
– Водку и пива в одном флаконе, – выдавил из себя он. – Здесь и сейчас! До Москвы я точно не дотяну.
– Можно, – согласился Маслов и огляделся. К счастью, за хлебным магазином оба почти одновременно увидели забегаловку и бросились туда.
Багрянский превзошел сам себя, по крайней мере, себя вчерашнего: он осушил кружку пива, на четверть разбавленного водкой, в два приема. И только после этого его колени перестали дрожать. Он не мог даже предположить, что единственная занесенная ветром на усадьбу Духона листовка упала прямо к его ногам, когда он тоже высунулся на шум мотора.
«Дорогой Саша», – начиналась она, набранная самым маленьким шрифтом.
«Ну и дает старик, – с теплотой подумал он о Багрянском. – Надо же, такая точность. Прямо к моим ногам».
О том, что Рублевка буквально усыпана подобными листовками, Духон узнал лишь на следующий день. Вся здравомыслящая часть местного населения без устали гадала, какому Саше адресован текст, сброшенный с дельтаплана, точнее – сопроводиловка к нему, предваряющая основной материал, подготовленный Багрянским для печати.
Помимо Духона, на Рублевке оказался еще один человек, пребывавший в уверенности, что письмо с неба адресовано именно ему.
«Надо же, Багрянский вспомнил обо мне. Что ни говори, а приятно», – лежа на диване, рассуждал вслух писатель Орлов-Таврический, старый приятель Багрянского еще с университетской скамьи. В руках он вертел листовку, которую только что принесла его обожательница.
– Вот что значит старая дружба, – терпеливо объяснял он своей новой воспитаннице по ремеслу Анюте Тихой, заглянувшей к нему на очередной творческий урок. – Только чем ему можно помочь?! Я пишу романы и далек от политики. Багрянский это прекрасно знает, но тем не менее вяжется. Кстати, милая, чем тебе не тема для нового произведения: кругом карантин, развал, паника, суета, а дружба и любовь на этом мрачном фоне не только не ржавеют, но и крепнут. – Писатель нежно прошуршал рукой по голой коленке воспитанницы.
– Если вставить туда же мой «романсеро» с Семочкой Фомарем и добавить интрижку с Мариночкой Танкер, получится круто. Тусовка застонет в экстазе. Правда, милый? – мечтательно закрыв глаза, проворковала не по годам модная писательница.
– Тебе виднее, дорогая. Ты же знаешь, как глубоко я сейчас в теме экзистенциализма, – томно заметил писатель.
Мол, не мешай сосредоточиться, дура.
Сорокалетний владелец северной сталелитейной компании Александр Удачин также одним из первых прочитал листовку. И хотя он тоже был Сашей, но тем не менее сразу понял, что «предисловие» его не касается, и даже не зацикливался на этом моменте.
Услышав близкий шум вертолета, он выскочил на начавшую оттаивать от зимы открытую веранду усадьбы, поддавшись внутренней панике. Неужели начались боевые действия? Движимый дурными предчувствиями хозяин дома подобрал одну из листовок. Пробежав глазами текст, он вначале не уловил смысла, но, перечитав его снова, остолбенел. Точно. Боевые действия! Как в воду глядел. Этого не может быть! Очередная провокация!
Панические мысли менялись в голове со скоростью
