Стоит, значит, и твердит одно: мол, ничего мне не надо. Как я здесь управляться буду, если люди протестуют? Молодой, одним словом.
– Господи, прости мою душу грешную, сколько дураков на свете ты сотворил! – воскликнул губернатор и в сердцах грохнул об пол графин с остатками сока. Красной ниточкой тот полился в бассейн.
Миттель усиленно думал о том, что же такое посеял этот «мальчишка» Демидов, если народ за него готов стоять насмерть?
– Слушай сюда, Звягин, тут уже дело принципа, – наконец решился он. – Ты знаешь, отступать я не привык. Чтоб завтра же, кровь из носу, вопрос был решен. Но мирными средствами. Иначе сам знаешь, что тебя ждет. Я подъеду часам к двенадцати, и чтоб племянник встретил меня уже в кабинете Демидова. Понял?
– Как не понять. Будет сделано! – Взяв под козырек, Звягин в усердии даже щелкнул каблуками и зашагал прочь от греха подальше.
– Постой. Ты что-то бормотал, когда я еще в воде был, что эти «демидовцы» вызванивали прессу?
– Так точно. Вызванивали. – Звягин не решился сообщить, что пресса уже там. И телевидение, и пишущая братия.
– Смотри, чтоб на пушечный выстрел их не подпускать. И чтобы завтра в газетах упаси бог что-то появилось.
Когда Демидов на радостях примчался в земскую управу, Духон сидел мрачнее тучи.
– Ты что такой счастливый, словно колобок, который от всех ушел: и от бабушки, и от дедушки... Сразу предупреждаю, я та лиса, от которой не уйдешь.
– Что вы так меня встречаете? Я, между прочим, с радостной вестью.
«У меня для тебя тоже весточка, только, боюсь, не очень радостная». – Духон отвел глаза от Демидова, чтобы тот не прочитал в них недоброе. Еще успеет «обрадовать».
Тем временем Даниил развернул на столе карту Ордынского и, захлебываясь эмоциями, стал рассказывать о том, что услышал про бериевский или сталинский РУУКР. Не очень разбирающийся в топографических картах Духон поначалу слушал вполуха. Но вскоре, как говорится, въехал в тему. И первое, о чем он подумал, что, может быть, именно эта самая пунктирная дорожка, протянувшаяся, если верить замусоленной древней карте, от какойто неизвестной деревни Шульгино почти до центра Москвы, станет для них дорогой жизни. Неужели это та самая линия метро для Сталина, о которой в Москве не слышал только ленивый? Он не стал фантазировать дальше, а односложно сказал своему заместителю:
– Едем.
– Куда? – не понял Демидов.
– К генералу домой. Хочу услышать от него подробности.
Выслушав версию Ордынского под громкое улюлюканье и ликование всех присутствующих, за исключением, пожалуй, Екатерины, Духон выразительно поднял руку. Стоп!
– Ну что, друзья? – довольно тихо произнес он, когда все умолкли, не понимая, к чему здесь в доме эти театральные жесты. – Как поется в песне моей молодости, если радость на всех одна, то и печаль одна. Поэтому я и хотел, чтобы мы все сейчас были вместе. – Духон вытащил из бокового кармана пиджака кассету. – Петр Никодимыч, у вас имеется в доме видеомагнитофон?
– Разумеется, Сашенька, прямо здесь, в зале.
– Эту кассету передал мне мой друг, журналист, через доктора Табачникова. Он, к сожалению, пока не имеет о вас всех никакого понятия. А кассету прислал, так сказать, для информации. Но я увидел на ней и нечто другое.
– Да не тяни ты, Палыч. Зачем душу рвешь?
– Даниил, я уверен, вы мужественный человек...
– К чему вы клоните, господин Духон? – сразу стал серьезным Демидов. – Не пугайте нас, пожалуйста. Кто-то умер?
– Посмотрим запись. Мне сказать нечего. Не могли бы вы, Екатерина Григорьевна, поставить кассету?
Женщина выполнила просьбу. На экране появились новости, но явно не московских каналов.
– Как я понял, это экстренный выпуск, – счел необходимым проявить свою осведомленность Духон.
И вдруг, словно гром среди ясного неба, из уст диктора прозвучали слова:
Все сразу заметили, как напрягся Демидов. Сжав до хруста в костяшках кулаки, он всматривался в экран. Кадры, которые увидел Даниил, не оставляли сомнений, что телерепортаж велся с территории его предприятия. Он узнал деловой двор «Медной горы», административное здание, где перед главным входом плотной живой стеной стояли люди, с которыми он душа в душу работал последние годы. С содроганием он наблюдал, как омоновцы в касках и черных намордниках, вооруженные пластиковыми щитами и резиновыми дубинками, атакуют ряды защитников «Медной горы». В кадре мелькнуло разбитое в кровь лицо Никиты Задорного, лучшего друга и правой руки Демидова. Комментарии корреспондента Даниил слушал словно во сне:
Далее шла нарезка фрагментов. Духон выключил телевизор. Самые худшие опасения оправдывались: у него отнимают «Медную гору». Затуманенным взором он обвел друзей. Замерев в немом оцепенении, все конечно же сразу поняли, что происходит, и искренне сочувствовали своему новому другу. Катенька, прикрыв лицо ладонями, тихонечко всхлипывала. Почему-то именно в этот момент она решила, что немедленно простит Даниила за его проступок.
– Даниил, ты знаешь, кто такие рейдеры? – похлопав уральского богатыря по плечу, спросил Духон. Он пытался хоть как-то вернуть Демидова к реальности.
– Догадываюсь, но почему я? Я все создал своими руками...
Даниил воочию представил себе главу области Миттеля. С ним Демидову уже доводилось серьезно сталкиваться лбами. Было время, когда тот без зазрения совести напрашивался в совладельцы «Медной горы», проталкивая в совет директоров своего племянника. Но получил тогда жесткий отпор.
– Эти фразы ты для суда прибереги, – жестко сказал Александр. Он решил, что только таким способом можно вывести Демидова из прострации. – Увы, чиновники в России всегда были серьезной силой. Да не огорчайся раньше времени. Будем надеяться. Закон-то вроде временный.
Неодолимая внутренняя сила, питаемая праведным гневом, вдруг заставила Демидова очнуться. Выпрямившись во весь свой богатырский рост, он заорал на весь дом:
– Пора седлать коней! Будем прорываться!
– Что ты задумал, Даниил? – встревожился старик Ордынский.
Катенька отвернулась к стене, чтобы скрыть слезы. Она хорошо понимала, что остановить Даниила, отговорить от безумного шага никому не удастся.
– Надо браться за дело. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих, – нарушил тягостное молчание Духон, размышляя над тем, как скоро они, если верить карте, про которую все разом забыли, отыщут таинственный бункер и подземную дорогу на Москву.
– Да, – задумчиво произнес дед Иосиф. – В жизни лучше не бывает. В жизни всегда бывает только хуже.
– Оставь ты свой пессимизм, Иосиф Виссарионович, – серьезным тоном возразил Ордынский. На этот раз он решил не подкалывать старого грузина.
– Какой пессимизм? При чем тут пессимизм? Ты посмотри, Петр Никодимыч, что у вас в России происходит.
– А ты посмотри, что у вас в Грузии происходит, – мгновенно обидевшись за свою страну, встрепенулся до этого момента вялый Акимыч. – Чья бы корова мычала.
– Молчи, друг, а то мы сейчас дойдем с тобой до межнациональной розни. Ты этого хочешь? Или будем нашему другу, попавшему в беду, помогать? – обнял его, как маленького ребенка, за плечи дед Иосиф. Благо высоченный рост легко позволял.
– Будем помогать, – покорно согласился Акимыч.
Все посмотрели на то место, где должен был находиться Демидов, но того как ветром сдуло. В три прыжка добежав до дома своего представителя, он зычно крикнул, чтоб тот быстро заводил свою колымагу.
– Гони прямо на Москву! – приказал Демидов, когда они оказались в салоне машины.
Приятель посмотрел на него округлившимися глазами:
– Что, карантин сняли?
– Если бы. Мы по-прежнему в той же карантинной ловушке. Так что гони, Генка. Мы должны прорваться любой ценой.
– Ты что, шеф?! Ты забыл, как избили того олигарха? Ты что, не понимаешь, что это самоубийство? В Раздорах самый мощный кордон.
Братеев был не на шутку напуган агрессивностью директора и приятеля по совместительству.
– Боишься? Давай тогда сворачивай на Красногорское шоссе. Будем прорываться в Одинцово. Как увидишь блокпост – остановись. Там на месте решим, как действовать дальше.
Через двадцать минут друзья уже подъезжали к окраине Одинцово. Братеев остановил машину на обочине в кустах можжевельника. Отсюда метрах в двухстах отчетливо был виден блокпост: шоссе перегораживал бронетранспортер, а перед ним фланировали два вооруженных спецназовца. По обе стороны дороги в сторону леса черной траурной лентой уходила колючая проволока.
– Надо бы понять, как на скорости можно объехать этот БМП и как быстро эти гориллы смогут среагировать на наш прорыв, ну, в смысле открыть вдогонку огонь.
Братеев в изумлении посмотрел на босса. Тот был настроен более чем решительно.
– Так, давай я подберусь через лесок к ним поближе и посмотрю, как там и что... – Генка все еще надеялся, что можно будет отговорить друга от безумной затеи.
– А может, все же я?
