— Сами потребовали, чтоб в ночь. Ладно, ты разок-другой в неделю навещай их, а я что-нибудь придумаю после перевыборов бюро.

В поселке готовились к комсомольской конференции. Мише удалось оправдаться перед Васей в неудачной заметке, они снова сдружились. Вася всюду агитировал за Мишу, он прибежал и к Усольцеву. Тот слушал его, улыбаясь.

— Старого руководства больше не потерпим, так и знайте! — выпалил Вася. — Что это за секретарь — мямля! Вы говорите, он вам в рот смотрит. Такой не то, что кулаком по столу, любой собственной мысли пугается.

— А тебе нужно, чтоб секретарь обязательно кулаком по столу бил?

— Не обязательно, зачем преувеличивать? Но чтоб при случае не постеснялся.

— И Мухин, по-твоему, годится для таких случаев? Ну, ну, предлагайте, кто вам нравится, ваше право.

Вася не знал, что Усольцев и сам замыслил обновить руководство молодежной организацией и прикидывал про себя, кто из новоселов поэнергичней и политически грамотней. Миша привез из воинской части хорошую характеристику, в ней говорилось о способностях к общественной работе, стойкости и исполнительности. Стойкие и энергичные ребята попадались не редко — надо было, чтоб нового секретаря уважали и любили товарищи. Если порывистый и резкий Вася Ломакин заговорил о Мухине, как о подходящей кандидатуре в секретари, значит тот заслуживает выдвижения, главное он завоевал — поддержку новоселов.

Курганов, однако, усомнился в Мише. — Редактор ом неплохой — старателен, точен… Маловато для секретаря, Степан Кондратьевич. Сам же ты твердишь, что комсомольскую работу надо перестраивать радикально, применительно к каким-то новым изумительным чертам нашей молодежи — гак, вроде, я излагаю твою мысль?

Усольцев добродушно отмахнулся от насмешки. После волынки, затеянной Сашей, все они с особым вниманием присматривались к молодым своим рабочим — и Курганов, и Усольцев, и прорабы, и инженеры. Без хорошего понимания этих малознакомых им людей нельзя было руководить ими. И все они, не один Усольцев, согласились и даже записали в постановлении парткома, что старые формы комсомольской работы не соответствуют новым условиям. Никто, впрочем, не знал, каковы должны быть иные, более подходящие формы — их еще требовалось найти. Пока же Усольцев изучал молодежь, стараясь отбросить наносное и временное, всяческие пустяковые моды сегодняшнего дня, пену, стремящуюся поверх потока и маскирующую истинную его глубину и скорость. Он искал нарождающихся свойств характера и ума, черт будущего, малозаметных еще, но бурно кинувшихся в рост — новые стебельки тоже теряются среди старых могучих стволов, но одним отмирать, а другим — расцветать. Усольцев смотрел вперед, а не назад. И он знал, что Курганов с уважением относится к его пытливой аналитической работе познавания и если подтрунивает, то не со зла, а для задора.

— Я ведь на чем основываюсь, Василий Ефимович? Ребята досконально знают, кто из них чем дышит и чего стоит. Ломакин за Мухина горой, да и по мне Мухин человек принципиальный и деловой.

— Твое дело — выдвигайте. Но не по душе он мне, ваш Мухин — не знаю и чем, а не по душе…

При поддержке Усольцева Миша прошел в бюро и был выбран в секретари.

Миша энергично взялся за дело, все поняли, что пришел конец старым традициям — «работать валиком». Список мероприятий на месяц занял три страницы, ничего похожего не было при прежнем секретаре. Миша поспевал на все собрания, смотры и обсуждения, он был теперь самый занятой человек в поселке. Много времени отнимало и переоборудование кабинета. Старое помещение человек на тридцать заседающих его не удовлетворяло. Он договорился со строителями, чтобы они перенесли торцовую стену барака на четыре метра дальше, и сам руководил перестройкой. Работа здесь кипела в две смены. Уже к концу первой недели Миша переселился в новый кабинет — самое большое теперь помещение в поселке после столовой и клуба. Это было также и самое убранное и меблированное помещение — на окнах висели шторы, стены украшали портреты и картины, вдоль столов выстроились хорошие привозные стулья: даже у Курганова было беднее.

— Зачем тебе эта пышность, Муха? — удивился Вася, посетивший приятеля.

— Не пышность, а целесообразность, — поправил Миша, любуясь кабинетом. — Рабочие места нужно содержать в порядке, а сейчас мое рабочее место здесь.

— Какое же это рабочее место? Коробка со стульями для протирания брюк. Не собираешься ли ты утонуть в заседательстве?

— Чудак! — засмеялся Миша. — Когда ты отделаешься от своего мальчишеского анархизма? Просто удивительно, как ты не понимаешь очевидных вещей!

— Объясни, если не понимаю.

— С охотой. Кабинет этот — не коробка со стульями, как она тебе представляется, а штаб оперативного руководства молодежью. Это котел, где собирается и варится комсомольская масса. Я добился пристройки именно для того, чтоб собрания наши стали подлинно массовыми, чтоб покончить, наконец, с бюрократической практикой прежнего руководства — вызовы по одному, по два. В такой комнатушке просто неудобно разводить индивидуальщину, тут все задумано для коллектива — форум, а не кабинет!

Резон в этом был, и Вася не стал спорить. Он заговорил об Игоре. Нельзя больше тянуть, парень нуждается в срочной помощи. Может, официально прикрепить к нему кого из старших товарищей? Семен уверен, что при хорошей поддержке Игорь вытянет норму.

Миша задумался и забарабанил пальцами по столу, рассеянно глядя на портреты на стенах.

— А может, разрешим вопрос радикальней — переведем Игоря на работу полегче? Не верится мне, чтоб вышел из него настоящий каменщик.

— Смотря какая легкая работа.

— В технический отдел просят трудяг на калькировку чертежей — чем ему не занятие? Переговоры с Кургановым о переводе беру на себя.

— Что же, технический отдел — неплохо! — одобрил Вася. — Работа посильная и интересная.

— Тогда присылай ко мне завтра Игоря.

Миша заглянул в настольный календарь и развел руками.

— Завтра не получается. Два заседания, выезд на рудник, агитбригада, лекция о международном положении, план разоружения и проверка качества блюд в столовой — забито от зари до ночи! Давай послезавтра. И пораньше утречком, пока не перехватили на летучку к Курганову. Не возражаешь?

Вася не возражал, отсрочка выходила небольшая. Он побежал в барак, чтоб скорее порадовать Игоря.

— Переведем тебя на легкую работу, — сказал Вася. — Хватит кельмы, поработаешь рейсфедером.

— На легкую? — переспросил Игорь, помертвев. — Почему на легкую?

— Да ведь тебе же лучше! Зайди завтра после смены к Мухе.

В этот день Игорь почти не спал. Мысли, осязаемые и резкие, осадили его, он толкался о них, как о вещи. Вечером перед сменой он блуждал в лесу, ему хотелось полного молчания. Молчания не было, ледяной ветер шел поверху, лиственницы мертвенно свистели голыми ветвями.

Утром, не заходя в столовую, он направился в комитет. Миша уже работал за столом. Он усадил Игоря на диван, сел рядом.

— Вот так, Игорь, — начал он. — Обдумали твое положение. Надо подобрать тебе дело по способностям.

Он объяснил, что с начальством улажено, дело нашлось — чертежником в контору. С профессией рабочего покончено, ничего, техническая интеллигенция в нашу ракетную эпоху — передовой отряд армии трудящихся. С понедельника можно выходить на новое место.

— Что же ты не весел? — изумился Миша. — Другой бы прыгал от счастья.

Игорь шел в комитет, собираясь спорить и отказываться от любых перемещений. Но он не сумел крикнуть Мише в лицо, что не нуждается в его обидной помощи — тот искренне радовался, что Игорю станет легче. Да и бессмысленны теперь отказы, с начальством согласовано — разве ему не сказали об этом? Кто послушает человека, систематически проваливающего задания — он один тянет вниз всю бригаду!

Вы читаете В глухом углу
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату