прийти в библиотеку. Он чаще всего подсаживался к «Научной фантастике» и «Физическим наукам».
— Все-таки у вас уклон в астрономию, — сказала ему как-то Лена. — Напрасно вы отрицаете это.
— Я отрицаю не свои влечения, а лишь то, что влечения следует превращать в профессию, — возразил он. — Мало ли что нравится мне в жизни. Если я люблю пирожные, это еще не значит, что я обязан их печь: можно купить готовые.
— Я до сих пор помню ваш рассказ о небесных явлениях, — сказала Лена. — Мы смотрели на звезды пытливо и придирчиво — как пекарь на тесто, а не как покупатель на готовую снедь. Когда-нибудь мы еще побродим с вами под звездным небом.
— Хоть сейчас, — отозвался он. — Сегодня, кстати, неплохой вечер.
Через некоторое время они ушли. Чударыч улыбнулся и кивнул головой Лене. Он неутомимо прохаживался по залу, знакомясь с тем, что читают за столиками, шепотом отвечал на вопросы и давал советы.
За последним столиком сидела Валя. Перед ней лежал раскрытый весь вечер на одной странице томик Фейхтвангера. Она глядела в книгу, лишь когда Чударыч оказывался близко. Он не подходил к ней, чтоб не мешать ее раздумьям — если ей лучше отдыхать в читальном зале, а не дома, пусть отдыхает здесь.
Поздно вечером в читалку пришел Дмитрий. Он присел рядом с Валей, перелистал ее книжку.
— Ты давно здесь?
— Сразу после ужина, Митенька. Я думала, ты раньше придешь.
— Не мог, Валюша. Пойдем ко мне.
— А сосед твой?
— Он ушел на всю ночь.
8
Дмитрий жил в одной комнате с инженером-геологом. Геолог часто задерживался на работе, иногда целыми днями не показывался. Он был человек молодой и веселый, Валя нравилась ему, он вскакивал, когда она приходила, часто к ней обращался. Его внимание раздражало Дмитрия.
— Я тебя не ревную, — говорил Дмитрий. — Но его масляные глазки возмущают меня.
Валя соглашалась, что геолог мог бы и по-иному смотреть.
Зато, когда сосед отсутствовал, им было раздолье. Потом в их встречи вторглись занятия Дмитрия. Из института пришло напоминание, что ждут контрольных работ. Дмитрий подсчитал, к чему его привела любовь, и ужаснулся — нужно было срочно написать около двадцати «контролек», без этого не допустят к экзаменам.
Тогда Валя предложила:
— Может, лучше нам пока не встречаться?
Он согласился — в самом деле, какие встречи, когда на носу сессия? Дня три Валя отсиживалась у себя, Дмитрий занимался. Чтоб выкроить больше времени для учения, он оставил диспетчерскую рудника, где работал оператором, и перевелся на склад. Но занятия шли плохо, ему не хватало Вали. Он думал о ней, старался представить, чем она занята. Он ругал себя, снова хватался за книгу, некоторое время все шло хорошо, потом на странице возникала Валя, и он всматривался в нее. Он пошел за ней к Чударычу.
На улице Дмитрий грустно сказал:
— Не могу без тебя, Валюша. Еще хуже, чем с тобой.
Вале было приятно, что думы о ней прерывают его занятия. Она устыдилась своей радости.
— Вот увидишь, я буду тише мышки.
Он сидел за столом, она — на койке. Около Дмитрия стоял стакан с крепким чаем. Не поворачиваясь от стола, Дмитрий спросил:
— Валюша, я давно уже хотел… как твое здоровье?
Она не поняла:
— Я не больна, Митя.
— Ты несообразительная, Валя! Ну, ты знаешь, о чем я…
Она смутилась, как всегда с ней происходило, когда он открыто говорил об их отношениях. Он удивлялся, но мирился, ему даже нравилась ее всегдашняя стыдливость.
— Знаешь, я не думала… Я как-то не следила… Не надо об этом, Митенька.
Он обнял ее.
— Очень нужно, Валюшка. Ты глупая, ничего не понимаешь. Приходится думать за тебя. Так все же?..
— Не знаю, — ответила она, отворачиваясь. — Не помню.
На другой день она пришла взволнованная. Он понял, что случилось что-то нехорошее. Она несколько секунд собиралась с дыханием.
— Я о том, что мы вчера… Мне кажется, я забеременела.
Он собирался выспрашивать, но Валя сама все рассказала. Она сопоставила даты — сомнения не было, она беременна.
— Но ты что-либо чувствуешь? — допытывался он. — У других женщин бывают недомогания.
Валя с недоумением покачала головой. Ее не тошнит, она не потеряла аппетита, сон ее хорош, голова не кружится — в общем, все, как было раньше, даже лучше, чем раньше. Вот почему она проглядела, что случилось.
Он спросил:
— Что ты собираешься делать?
— Что ты решишь, то я и сделаю.
— Допустим, я предложу рожать. Ты согласишься?
Валя повернула к нему вспыхнувшее лицо, в глазах ее заблестели слезы.
— Конечно, Митенька! Неужели ты думал, что я откажусь?
Он продолжал, досадуя и удивляясь, что она не разбирается в простых вещах.
— Значит, ты хочешь ребенка? Молоденькая мать без квартиры, без положения, с мужем, которому ребенок так чудесно поможет заниматься? Ты мечтаешь об этом счастье? У тебя не хватает времени подождать года два-три?
Она опустила голову.
— Митенька, я могу подождать… Но раз он уже появился…
— Он еще не появился! Мы вскоре даже не вспомним, что он мог появиться. Дети нужны, когда они нужны. У нас пока свои заботы — работать, закончить образование, получить квартиру… До детей очередь дойдет. Без детей мы не останемся.
Она с трудом сдерживала слезы.
Он целовал ее, поцелуи действовали на нее сильнее, чем уговоры — она успокоилась. Они условились, что завтра же Валя запишется в очередь на операцию. На немедленной записи настаивал Дмитрий, он слышал, что мест в палате всего два, а женщин много, сразу никого не кладут на стол.
— Конечно, это неприятно, — говорил он. — Но ведь все женщины проходят через это, такова ваша природа. Впрочем, может, ты здорова, это надо выяснить.
Прошло, однако, еще с неделю, прежде чем Валя попала на врачебный прием — то сама опаздывала, то врач раньше времени уходил. В один из вечеров она пришла такая замученная, что Дмитрий перепугался.
— Говори скорей, — потребовал он, помогая раздеться. — Нашли беременность?
Она заплакала, опустив голову на руки.
— У меня больше двенадцати недель, Митя. По закону мне нельзя уже прерывать беременность.
Тогда он рассвирепел. Он бегал по комнате, упрекал и негодовал. Пусть она не лжет, она не
