Баттерфляй сокращенного зрачка все убыстряется и убыстряется. Ты слепнешь. Приятно, игрушечно слепнешь.
Никто в классе не может угадать, какое лесное существо ты нарисовал. Оно тоже растеряно. Его черный нос оставляет летние вмятины в осеннем воздухе. Зверек совсем заблудился. Ты плачешь. Тебе кажется, что существо умрет, не выбравшись из нечаянной ловушки плохого рисования. Спасая зверька, мисс Реддинг подрисовывает ему пару дополнительных органов тела.
Обведя фломастером свою левую кисть, медленно превращаешь ее в пальмовый лист. Что на нем будет расти — пока не решил. Пусть будет что-нибудь необычное. И несъедобное. Ты рисуешь две пощечины, которые дал тебе вчера вечером отец. Подумав, ты добавляешь еще одну. Сегодняшнюю, будущую.
Выбирая, какого диснеевского персонажа нарисовать, ты вспоминаешь несчастного койота, которого все время обманывает скоростью Roadrunner, Дорожный Бегун. Контуры тела койота ты делаешь неровными и нечеткими, подчеркивая многосерийную боль. Кожа под шкурой — сплошная мультипликационная рана. Еще несколько целлулоидных серий — и она не выдержит, лопнет. И ты увидишь внутри койота то, что скрывает от детей корпорация Disney.
Из не получившейся картинки ты делаешь бумажный кораблик. Плыть он будет долго, пока его не поймает голодное животное. Оно вонзит свои зубы в бумажное тело кораблика и будет вырезать фигурки, более или менее похожие на привычную для него еду. Обманутый животный желудок будет испачкан.
Отвлекшись на уроке, ты вспоминаешь мамины рассказы о дедушке, живущем в далекой стране, и о его яблоневом саде. Тебя всегда пугали эти истории, хотя ты никогда не подавал вида. В саду растут яблоки черного цвета. Внутри они — ослепительно белые. Любое домашнее животное, откусившее яблоко, перестает звучать. Что-то мешает ему мычать, лаять или блеять. Дедушка живет в России, в страшной тишине.
Рисуешь черных человечков после урока истории. Это беглые рабы южных штатов. Прячась за листьями магнолий, они движутся на север. Туда, где каждый может придумать свое собственное слово снег с помощью множества уменьшительно-ласкательных суффиксов. Река Миссисипи напрасно пытается быть красивой рядом с ними. Она им больше не интересна. Жаль, но скоро пойманных человечков заставят забыть только-только услышанные и выученные белые суффиксы.
Такой пушистый хвост… Как взорванный пулями добрых и злых ковбоев воздух в старых вестернах. Его еще потом раздевают глазами, словно женщину, оставшиеся в живых. Воздух не сопротивляется. Он не упирается коленями в живот, а помогает мужчинам войти туда, где только что была смерть.
Там, где через каждую несчастную, как твоя, семью проходит последняя граница, заводят что-нибудь маленькое. Чтобы под рукой всегда было то, что можно приятно ненавидеть. Ребенка, длиной сорок- пятьдесят сантиметров.
Никак не получается нарисовать пушок на персике. Ни правой рукой, ни левой. Он должен быть как тончайшие иголочки, царапающие и без того запиленные пластинки ладоней. Позже внутри южных деревьев скапливаются целые персиковые коллекции человеческих мелодий. Иногда от этих мелодий садовники кричат по ночам.
Каждое воскресенье вы с отцом отправляетесь кататься на моторной лодке. Тебе очень нравится звук мотора. И то, как винт издевается над водой, больно накручивая на себя ее волны. Дома ты часто 'играешь в воду', заталкивая в мясорубку все, что попадает под руку. Прокручиваешь долго, до пены.
Странный котенок родился у Макферсонов. На белом животике — крошечное зеленое пятнышко. Из-за него котенка назвали Подснежником. Мама-кошка его почему-то не любит. Отталкивает, не кормит молоком. Котенок, если выживет — поймет почему. Не зря в его мордочке есть что-то человеческое.
Утром, после сна, болят глаза. Снилась одинокая звезда. Нарисовать ее невозможно. Звезда была такая яркая, что даже нарисованная сожгла бы бумагу. Вечером, перед сном, ты, поджав губы, просишь Иисуса больше не показывать такую нерисующуюся звезду. Иначе ты придумаешь ему обидные прозвища. Впрочем, одно, на всякий случай, ты уже придумал.
Все стены комнаты старшего брата увешаны плакатами Rolling Stones. Поссорившись с братом, подрисовываешь гитаре Кита Ричардса три дополнительных струны. Теперь будет другой звук. Ричардс с трудом удерживает, ставшую невероятно чужой, гитару. Сейчас в комнату войдет брат. Тебе его совсем не жаль.
В школе тебе поручили сделать иллюстрации к докладу про Древний Египет. Ты рисуешь глаз Гора,