тебе тайну?
С этими словами он ощутил сильный поток воздуха, который подхватил его и понес в темноту, в гулкий черный туннель…
Неприятно, когда на лицо капает вода. Горский поморщился. Неужели он все еще жив? Опять проклятая сырость, проклятый мрак… Непослушной одеревеневшей рукой Сергей ощупал свое тело. Оно пока не напоминало скелет. Ноги, руки – все на месте. Голова болит, очень хочется пить… Сколько времени он лежит здесь? Похоже, его мучения еще впереди. Смерть от голода и жажды – не самое приятное, что может случиться с человеком. Чертов Азарий! Он действительно приходил сюда или это все причуды больного ума?.. Медальон! Последнее, что Сергей успел сделать на грани забытья, – был лихорадочный поиск флорентийской подвески. Его почти бесчувственная рука сжала золотой кругляшок, поразительно теплый, гладкий, как лепесток райского цветка…
Глава 8
Баба Надя собирала Петьку в дорогу. Она решила, что вместе с ним пойдет в село и дед Илья. Если Иван до сих пор не вернулся, то кто-то же должен ухаживать за живностью, топить дом…
– Ешьте! – сердито говорила она, накладывая в тарелки горячую домашнюю колбасу, только что поджаренную. – Путь не близкий.
Петька уписывал угощение за обе щеки, Илья жевал лениво и нехотя. Ему не очень хотелось идти в такую даль на лыжах. Стар уже, кости ноют, в спину стреляет. Да что поделаешь? Хорошо, что хоть метель улеглась… Небо прояснилось, очистилось, и до обеда ничто не предвещало ненастья.
Лида и Элина пили чай с сушеным липовым цветом. Вчера они сильно промерзли, разыскивая Ивана.
– Если не будете есть, желудки слипнутся! – привычно ругалась на них баба Надя. – Доходяги какие-то, а не девки! С утра до вечера у плиты стою, кормлю их, кормлю, а толку? Кто посмотрит, скажет, что вас голодом морят. От людей стыдно, ей-богу! Вы на себя поглядите, селедки сушеные! Тьфу!
– Вы, баба Надя, на нас кричите, а сами об Иване думаете, – заявила Элина. – Боитесь, что он уже не вернется, потому что утонул. Да?
Она подняла свои ясные глаза с длинными ресницами и мило улыбнулась, как будто сказала что-то очень приятное.
Баба Надя так и застыла с открытым ртом. Петька некстати засмеялся, а Илья с Лидой понимающе переглянулись.
С Элиной творилось что-то непонятное. Она, наверное, слишком долго молчала. А когда заговорила, то взяла себе за правило сообщать прямиком все, что думает. Это шокировало окружающих. Особенно страдала баба Надя, которую Элина постоянно «выводила на чистую воду».
– Ты что себе позволяешь? – взвилась она. – Откуда ты знаешь, что я думаю? Что ты все каркаешь, как ворона? Гляди, беду накличешь, дудка!
«Дудками» она называла Лиду и Элину потому, что они обе были тоненькие, «не фигуристые», как считала баба Надя, которая в женщинах ценила дородность и стать, чтобы «во всех местах было все, что положено».
Лида была светленькая и длинноволосая, а Элина темненькая и стриженая, с черными печальными глазами, которые изредка вспыхивали мрачным огнем. «Дудки» порядком раздражали бабу Надю тем, что мало ели и много разговаривали, не слушались наставлений и вели себя вызывающе, особенно Элина, которая буквально насквозь все видела и сообщала о своих догадках всем и каждому без малейшего стеснения. Что за времена настали? Никакого уважения к старшим, никакого почтения! Одна дерзость!
Элина своим высказыванием поразила бабу Надю в самое сердце. Та действительно всю ночь напролет думала о сыне, о его неудавшейся жизни. Видно, если сразу не заладилось, так уж и не жди счастья. Родился Иван в грозу, под дубом, потом его, уже взрослого, судьба догнала: под тем же дубом молнией поразила, разум отняла. От судьбы не уйдешь, ее не обманешь. И озеро лесное уже Ивана погубить пыталось, но тогда баба Надя и ее муж помешали свершиться злому делу, вытащили сына, отходили… Только, видно, отсрочка то была, а не спасение…
Баба Надя неприязненно покосилась на Элину. Глаза у той колючие, и вся она, как терновый куст, жесткая и в шипах. А заговорит, так хоть из дому беги – режет правду-матку, невзирая ни на возраст, ни на что! И кто ее воспитал такую? Молодежь нынешняя сплошь без царя в голове, беспардонная и непочтительная. Аленка из дому уехала… и нашла свою смерть. Городская распущенность ее погубила, мужик заграничный, Сергей! Теперь он за Лидку принялся, а она и рада! Ох-хо-хо… Что делать? Как девок обуздать? Совсем от рук отбились. И Марфы нету, не к кому за помощью бежать…
Впервые баба Надя искренне загоревала о матери. Как ни крути, а за Марфой она жила как за каменной стеной. Лучшего совета и желать нечего… А теперь ей самой решать надо – она в семье голова. И надеяться ей не на кого.
– Если Иван вернется, – наказывала она деду Илье, – отправь его сюда, в лесной дом. Пусть под моим присмотром живет, так спокойнее будет.
Она вышла на крыльцо и долго смотрела вслед двум лыжникам, удаляющимся в сторону леса…
…
Сергей знал, что все происходит с ним не по-настоящему. И Франция, и полуразрушенный замок, и подземелье – все ему снится. Сейчас он проснется и окажется в светлой горнице, на деревянной кровати, устеленной пуховой периной и белоснежными простынями. В доме пахнет сушеной лавандой и зверобоем. На кухне баба Надя стряпает свои знаменитые пироги, в печке томится жаркое. У окна, отодвинув вышитую занавеску, стоит Лида, смотрит во двор, на заснеженный сад…
А может, он проснется в харьковской квартире, где со стены сверкает зелеными очами «Царица Змей» – картина, подаренная ему Артуром Корнилиным…
Горский попытался открыть глаза, но веки были невероятно тяжелыми… С большим трудом удалось чуть приподнять их. В зрачки сразу ударил сильный яркий свет, в самом центре которого – Богиня, прекрасная, юная, как весенний цветок! Она протягивает к нему руки… отодвигает легчайшее, как дуновение ветерка, покрывало, за которым – великолепный дворец, горы с белоснежными вершинами, синяя гладь моря до самого горизонта…
В огромном зале с хрустальным потолком и стенами из черного мрамора стоит золотой трон. И на том троне, весь в парче и бархате, в короне, усыпанной алмазами, восседает Владыка, подобный божеству.
Безмерное удивление охватывает Сергея, который в этом Владыке узнает… себя? Что за причудливая игра помутившегося рассудка?
– Это все твое! – говорит прекрасная Богиня. Слова ее подобны переливам арфы, а лицо сияет, как розовая жемчужина…
– Мое? – спрашивает Горский. – За какие такие заслуги?
Его природный скепсис не позволяет ему поверить в бескорыстие щедрого дара. В этом мире свои законы. Если тебе что-то предлагают, а тем более так много и сразу, то неспроста.
– Ты знаешь тайну, которая тебе уже не пригодится. Потому что если ты не поведаешь ее мне, то никогда не выйдешь отсюда, – с чарующей улыбкой произнесла Богиня.
Горский судорожно оглянулся и на миг увидел себя валяющимся на грязном полу, по которому бегают крысы и еще какие-то отвратительные твари – то ли мокрицы, то ли сороконожки… Картина «светлого будущего» ему пришлась не по вкусу.
Однако что же делать? Все требуют от него какую-то тайну, какой-то непостижимый секрет, а он… Кажется, речь шла о золоте. Но при чем тут он, Сергей Горский, искусствовед, деловой человек, будущий писатель, наконец?..
Внезапно ужасная реальность обрушилась на него, словно ушат ледяной воды. Никакого будущего, кроме затхлого сырого подземелья, у него нет! Кажется, у него даже и тела нет. Он умер, как принято говорить среди людей. Что же ему обещает эта красивая юная женщина в сияющих одеждах? Она говорит, что сделает его Властелином Миров, царем и любовником, что все возможные наслаждения и богатства будут ему доступны… И за все великолепие, за блаженство пребывания в небесных чертогах… он должен всего-навсего открыть свой секрет!
Горскому показалось, что перед ним разверзлась черная бездна, в глубине которой светится
