Анна Архипова встает и выходит из палаты. В коридоре она останавливается у открытого окна, без сил опирается на подоконник.
Виола садится, упираясь спиной в подушку. Личико ее – с кулачок, осунувшееся от голода, от рвоты, от двух промываний желудка, от очистительных клизм, которыми их с Офелией мучают постоянно.
– Ладно, только из твоих рук, – говорит она Киселеву. – Оставь Филю, она все равно есть не станет. А ты меня покорми сам, хорошо?
Охранник пересаживается на ее кровать. Все тот же контейнер, та же ложка, полная слизистой протертой каши на воде без соли.
Виола открывает рот как птенец. Павел Киселев кормит ее с ложки, она с усилием глотает кашу.
Офелия снова начинает плакать. Лицо ее мокро от слез.
– Папочка меня так не кормил, даже когда я была совсем маленькой, – говорит Виола. – Павлик, а ведь ты никогда не станешь нашим папочкой, как бы тебе этого ни хотелось. Кем угодно, но только не папочкой.
Павел Киселев подносит к ее рту новую порцию каши в серебряной ложке.
– Из твоих рук все что угодно, – говорит младшая Виола. – Хоть смерть.
Глава 32
РАЗ ГОЛОВА КРУГОМ, ЗНАЧИТ, ПОРА!
– Однако определенно пора обедать, – объявил полковник Гущин в прохладе кондиционера, включенного на полную мощность в кабинете, который выделило ему, как
Катя тут же сходила в дежурную часть и забрала запасы. Бухнула сумку-холодильник на стол и начала извлекать шедевры собственной кулинарии.
– Федор Матвеевич, надо позвать наших, тут на всех хватит.
Гущин секунду взирал, как на письменном столе накрывается скатерть-самобранка, затем пошел звать. Однако вернулся быстро.
– В «Макдоналдс» улимонили. А ты что, это все сама приготовила? Да не может быть, ты готовить не умеешь, сама жаловалась.
– Жизнь – она заставит. Отравитель в городе, вы что, не понимаете? Есть абы где и абы что просто опасно, – Катя достала одноразовую посуду. – И это еще не все, тут и раньше…
Она оглянулась. Полковник Гущин ее не слушал, смотрел в окно, уже дымил своей сигаретой.
– Что там с протоколами допросов? – спросил он. – Что ты там вычитала? Пока обедаем, поделись-ка информацией.
Иной бы подумал, мол, самому шефу криминальной полиции протоколы свидетелей читать лень, но Катя знала: Гущин не только уже прочел все, но и внимательно изучил, запомнил, а теперь просто хотел сравнить: что бросилось в глаза, что насторожило.
Распечатки Катя держала при себе в сумке, достала. Потом налила в пластиковые стаканчики яблочный сок. Гущин попробовал мясо, что она жарила на гриле.
– Вкусно, очень вкусно, только все холодное.
– Сделайте себе бутерброд, я чайник поставлю, – Катя нашла в шкафу электрический чайник, налила воды из графина. – Бутерброд и горячий кофе. Так вот, половина свидетелей местные, половина приезжие. Я сейчас только об обслуге говорю, о сотрудниках ресторана и той фирмы, что банкет организовала. И если честно, то именно эти показания мне наиболее интересными кажутся в смысле объективности, чем показания гостей.
– Продолжай, – Гущин с аппетитом жевал.
– Каждый очевидец описывает тот фрагмент праздничного вечера, который ему наиболее врезался в память. Кто что ел, кто что пил конкретно и что там вообще подавалось, установить пока сложно.
– Ресторан и фирма предоставили нам меню банкета, список блюд и напитков мы знаем, к тому же изъяты образцы.
– Да, но из свидетелей никто внимания ни на меню, ни на аппетит гостей не обращал. Обращали внимание на другие вещи.
– Например?
– Например, на то, что погибшая Гертруда Архипова отличалась красотой.
– Да, хотя по тому, как она в морге выглядела, этого уже не скажешь.
– Как были одеты и как вели себя ее сестры – на это тоже обращали внимание. И очень мало замечаний о том, как выглядела юбилярша, что она говорила и что делала.
– Официанты – молодежь, Архипова – пенсионерка, чего ты хочешь?
– Но нам было бы интересно узнать и про нее тоже, – сказала Катя. – А так мы знаем лишь, что на банкете с ней стало плохо и все решили, что ее тоже отравили.
– Стоп. А вот это отсебятина. Ничего подобного свидетели не утверждали, – Гущин потянулся за новой порцией холодного мяса.
– Приезжие, возможно. А вот местные – тут я с вами поспорю. Они все, и обслуга и гости, когда это случилось на их глазах, подумали примерно одно и то же: отравление.
Гущин глянул на Катю, но только хмыкнул.
– Что ты там наподчеркивала, лучше скажи, не сочиняй, давай только факты.
– Факты? Ладно, Федор Матвеевич. – Катя отложила пластиковую одноразовую вилку и нож и зашуршала распечаткой: – Вот… «Незадолго до того, как все это случилось, я видела женщину… молодая блондинка, не наша, не из Электрогорска… одета неподходяще для такого расфуфыренного банкета». Это официантка говорит, местная жительница. И она эту женщину не узнала, а до этого смотрите, что она показывала: «Городок у нас маленький, все на виду».
– Неустановленное лицо посетило банкет, согласен, факт первый.
– Дальше. Вот показания официанта, и тоже о незнакомце на автомобиле «Мерседес», который спрашивал дорогу до ресторана. Официант, местный житель, также не опознал его, принял за приезжего, за «инвалида».
– Это тот самый тип, что второго официанта просил отнести записку с угрозами Адель Архиповой, – сказал Гущин. – Значит, доехал, нашел дорогу.
– В записке не было угрозы.
– «Старая сука» – это не угроза, по-твоему? Так там значилось.
– Этот человек написал: «Ну здравствуй, старая сука, не забыла меня?», и если помните, из показаний следует, что Адель Архипова сразу направилась к нему, туда, где он ждал ее. Значит, записка не столько испугала ее, сколько заинтриговала.
– Сильно встревожила, лучше скажи. Этого мужика на «Мерседесе» с бриллиантом и в ботинках от Гуччи мы уже ищем. И он приехал не один, официант кого-то видел в его машине. Так, еще что, пока никакого «эксклюзива» я от тебя не слышу, – Гущин пил сок, морщился. – Кислятина, о-хо-хо… сейчас бы пивка…
– Есть эксклюзив, Федор Матвеевич, – Катя отодвинула тарелки, освобождая место для листов. – Вот что я особо подчеркнула. Показания официанта, опять-таки он местный: «Я сильно испугался… сразу подумал, что их всех отравили. У нас в Электрогорске насчет отравлений плохая тема, темная история».
– Передергиваешь как шулер, – Гущин укоризненно покачал головой. – Вот с чем я борюсь нещадно, вы, молодые, любители факты, показания передергивать. Там же этот повар…
– Официант.
– Ну да, официант, Макаров его фамилия, – Гущин демонстрировал поразительную оперативную память, – говорит о том, что у них отца застрелили, и про семейную вражду, про эту самую ихнюю вендетту – Архиповы против Пархоменко.
– Да, конечно, это важно. Только он не одно это имеет в виду. Вот я дальше подчеркнула: «Та история случилась очень давно, после войны. Но все равно. Я отчего-то сразу об этом вспомнил. И не я один». И он прав, Федор Матвеевич, вот еще показания, и опять же местного – повара ресторана «Речной» Ермолюка, я с ним потом беседовала, он много чего любопытного мне рассказал. А в показаниях «по горячим следам», видите, вот я жирно тут все подчеркнула, он говорит: «Поверьте, в городе станут болтать бог знает что,
