Валькирия в черном

пялились…

Я хотела сначала на ком-то опробовать яд. Очень ли это больно, не хотелось долго мучиться самой и мучить ее, мою любовь. Но мне было жалко их – всех жалко: никто ведь не виноват из них, что я так сильно любила Герку, что просто не могла отдать ее, отпустить.

А потом подвернулся этот подонок, что вечно караулил Виолу онлайн. Слюнявый дебил- диабетик. Я решила опробовать таллий на нем. Педофила ведь не жалко, земля чище.

Когда он назначил Виоле свидание в реале, я пошла вместе с ней в Баковку к нему на дачу. И пока он старался нас подпоить, чтобы потом поиметь, я нашла у него в куртке шприц, похожий на шариковую ручку.

Педофила не жалко, я даже не переживала. Только все ждала, что произойдет. Но ничего не происходило, даже слухов никаких не было в городе. И я решила, что яд не подействовал.

И тогда я решила опробовать тот, другой яд, который купила здесь через Интернет. Им обездвиживают животных, и он смертелен в большой дозе. Я дала его нашей кошке Китайке.

Я слышала, как она мяукала под домом, хорошо, что я не видела ее агонии. А то бы, наверное, не решилась никогда, испугалась.

Но я не видела кошкиных мучений, только результат. А потом узнала, что и подонок- педофил умер утром в машине по дороге на работу. Я решила, что я готова.

Мы должны были умереть вместе с Гертрудой. Там, за столом, я клала яд во все, что мы с ней ели и пили. Виола крутилась рядом, и я так за нее боялась – а вдруг она схватит со стола то пирожное или яблочную меренгу. Она такая обжора, лакомка. Но она должна была жить. У нее ведь вся жизнь впереди, не то что у нас. Как же пригодилась мне там за столом ипекакуана, как хорошо, что я ее догадалась купить. Рвотное – оно чистит, избавляет от яда, и если бы сестра даже случайно съела то, что предназначалось не ей, то все бы вышло наружу.

Но вот сейчас я вру, а надо ведь быть честной. Я боялась тогда, я очень тогда боялась, и поэтому, наверное, я только делала вид, что ем и пью то, что отравила. Я сама виновата, что не умерла вместе с ней, там, сразу. Я получила небольшую дозу из-за своей же трусости.

Я поняла это в больнице. Герка ушла туда навсегда, а меня вытащили, меня спасли.

И вот все эти дни я словно мертвая. О моя любовь…

Мы всегда, всегда были вместе, а теперь я одна.

Герки больше нет, мама в тюрьме, и я уже ее не увижу. Бабушка уехала, бросила нас и правильно сделала.

Есть вещи, которые понимаешь, только если переживаешь это сама. Бабушка с тетей Розой как я со свой любимой сестрой.

В этот раз я приняла всю ампулу. Тело уже почти онемело, пальцы не слушаются.

Уже совсем темно. Сейчас будет больно, но это надо перетерпеть. Сейчас все кончится. Я знаю – моя Герка ждет меня там. И папа. Только он нам не нужен.

В комнате работали эксперты-криминалисты, потом появились санитары «Скорой». Труп запаковали в черный пластиковый мешок и на носилках спустили по лестнице вниз, погрузили на каталку.

Катя отдала письмо Офелии экспертам, они изъяли также ноутбук и планшетный компьютер.

Полковник Гущин вместе с оперативниками делал осмотр, сыщики перетряхивали встроенный в стену шкаф-купе.

Вытащили кожаный корсет с широким поясом. В тот вечер на празднике Офелия выбрала наряд в стиле панк. И все свидетели отметили, как нелепо оделась эта странная хромая девушка.

Гущин вывернул широкий пояс – внутри маленькие кармашки. Так удобно что-то спрятать, пронести с собой незаметно. В одном из кармашков лежал контейнер-«столбик», самый обычный, из-под нитроглицерина.

Эксперт-криминалист открыл его: внутри бурый порошок.

– Кажется, мы нашли рвотный корень, антидот, – сказал он и присоединил находку к ампуле с каплей яда внутри.

Глава 58 А ТЫ НАС НЕ ОТРАВИШЬ?

В Электрогорск Катя больше не ездила никогда.

Город, рассеченный трамвайными рельсами, как бритвой, зажатый стенами заводских корпусов, еще не вытравивший дым и чад из своих легких, но уже осененный прозрачной синевой осеннего холодного неба, остался там, в прошлом.

Залитый яркими огнями по ночам, он так и не освободился от тьмы.

Так казалось Кате, но, возможно, она ошибалась.

Шефу пресс-центра, своему непосредственному начальнику она представила полный отчет о командировке туда. И шеф сказал, что из всего этого получится отличный очерк о расследовании отравления – этого редчайшего в отечественной криминалистике преступления. А возможно, со временем даже потянет на книгу. «Ты подумай об этом», – посоветовал он Кате.

Катя обещала из вежливости – нехорошо вот так сразу, с ходу осаживать начальство: не твое дело, ты там не был.

Полковник Гущин в отличие от Кати возвращался в Электрогорск снова и снова. Сыщики проверили ноутбук и планшет Офелии Архиповой и опять с завидным рвением начали «потрошить» фармацевтическую фабрику и канал сбыта наркотиков в местном торговом центре. Ту самую «лавку сладостей», которую так любила посещать молодежь. Пришлось немало потрудиться, но, потянув за этот конец со стороны выявленных интернет-контактов Офелии, адресов, паролей, сайтов, которые она посещала, стали разматывать весь клубок. Начал давать показания и задержанный продавец из «лавки сладостей», сбытчик. В результате было установлено, что препарат М 99 для себя и своей сестры Гертруды Офелия действительно приобрела в родном Электрогорске через канал «фармацевтическая фабрика – лавка сладостей».

По этому же самому каналу она через Интернет приобрела и совершенно безобидный продукт – «сырец» – порошок корня ипекакуаны. На фармацевтической фабрике «сырца» с просроченным сроком годности хранилось немало на складе.

Но вот вопрос с таллием, который она, как писала в предсмертном письме, «купила в Москве», так и остался открытым.

Полковник Гущин, когда они разговаривали об этом с Катей, лишь сетовал: сейчас можно за деньги купить что угодно – через Интернет, без Интернета, если только задаться целью и не жалеть средств. «А цель у девчонки имелась», – обычно так заканчивал он свои сентенции.

Вы не понимаете, нам суждено умереть вместе. Зачем меня спасли? Нас всегда было двое, а теперь я одна…

Порой Катя снова и снова слышала, как Офелия говорит это – там, в больничной палате.

Но и это тоже осталось в прошлом.

Так что же было в настоящем?

В один день уже в начале сентября произошло сразу несколько событий одновременно.

На парковке, где он оставил машину в квартале от тюрьмы Матросская Тишина, Павел Киселев курил сигарету без фильтра.

На парковку он пришел со свидания, разрешенного следователем прокуратуры. Со свидания в тюрьме с Анной Архиповой. На парковку к машине он плелся, не чувствуя ног, не видя ничего кругом. Курить… курить, щелкая зажигалкой, едва не роняя ее на асфальт… курить, курить, просто курить…

Там, в комнате свиданий, Анна обняла его, обвила руками его шею, прижалась к нему и зарыдала. Без косметики, похудевшая, пропахшая табаком, потом и всеми запахами тюрьмы, она прятала свое лицо на его груди. Его белая рубашка охранника промокла от ее слез.

Момента, когда она обнимет его, вот так, он ждал всю жизнь. Ради этого он…

Он огляделся по сторонам – парковка для машин и тихий московский двор, очень похожий на тот двор