не дам. Вот и не звонит.
Лариса с остервенением затрясла погремушкой перед Колей.
— А ты ей звонила?
— Нет. Что-то не хочется. Что я скажу? Я сама еще не знаю, хорошо ли, что она живет с эти парнем, или плохо.
— Ну ладно. Давай сюда пиво. — Он сам прошел и взял несколько банок из холодильника. Прочитал марку. Налил в стакан. Отхлебнул. Поморщился. — Вот все вроде такое же, и марка, и цвет — а все равно не то!
— Да ладно тебе. Проблему нашел — пиво не то. — В комнату заглянула нянька, и Лариса отдала ей ребенка. — Ты лучше скажи: с Настей что будем делать?
Ираклий опять поморщился.
— В каком смысле?
— В самом прямом. Оставим ее здесь, с этим парнем, или повезем с собой?
— А она поедет? — Ираклий явно не проявлял никакого энтузиазма.
— Откуда я знаю? Но что она будет делать здесь? Учиться не будет… Работать? Вообще из разряда фантастики.
— Может, пусть просто побудет женой? — Ираклий с отвращением налил себе второй стакан.
— Ну, пусть тогда они женятся. А то сейчас ее положение вообще непонятно. Поссорятся через два дня — и он ее выгонит. Куда она пойдет?
Ираклий задумался.
— Надо сделать так, чтоб не выгнал.
Коля не захотел сидеть с нянькой, и мать снова взяла его к себе.
— Не можем мы приказать этому парню жениться?
— Приказать не можем, но заинтересовать — вполне.
Лариса с сомнением посмотрела на мужа.
— Ты думаешь, он на это пойдет? По-моему, нет.
— Смотря какова будет цена вопроса. Я лично хочу спокойно пожить без нашей дочери хотя бы года три. И готов за это заплатить. Дальше видно будет.
Лариса крепко прижала к себе Колю.
— Ираклий, я не могу ее оставить здесь одну.
— Вовсе не одну. Лара, не глупи. Послушай, что я придумал. Я договорюсь с этим молодым человеком и буду переводить ему, ну, скажем, по миллиону в год. Немного, но для начинающего докторишки — очень неплохая сумма за трехлетний брак с нашей дочерью.
— Почему за трехлетний?
— Дольше он вряд ли выдержит. А если выдержит, договор можно будет продлить. Эту квартиру еще можно сдавать. Если же она вдруг взбрыкнет и уйдет от него — будет жить здесь.
— Ох, не знаю. По-моему, он не согласится. Ну, поговори с ним на всякий случай.
Лариса задумалась, однако Ираклий заметил, что после их разговора она заметно повеселела. Вечером она еще несколько раз позвонила Насте, но номер по-прежнему не отвечал.
Дима
Погода была настолько плохая, что после приема он не нашел в себе силы поехать в больницу на электричке. «Все равно отдам. Завтра или послезавтра», — решил Дима и поехал домой. Его слегка познабливало — он почти ничего не ел уже второй день. Почему-то очень хотелось супа — хотя он редко ел его, даже когда жил с родителями.
«Настя не приготовит. Куплю пакетик». Сурин посчитал мелочь и зашел в магазин. В подъезде тоже ужасно дуло, а в квартире оказалось пусто.
«Что за пристрастие к прогулкам в такую погоду?» — удивился Дима и прошел в кухню. Суп из пакетика показался ему таким вкусным, что он съел половину кастрюльки и остановился, только вспомнив о Насте. Где же она?
Стемнело. Настя не явилась и к десяти, и к одиннадцати. Дмитрий не находил себе места. В двенадцать он не выдержал и позвонил Ларисе. Последняя надежда растаяла — он все-таки надеялся, что, может быть, Настя обиделась и вернулась к родителям.
К часу его стало сильно знобить. Он снова позвонил и узнал, что Ираклий с Ларисой объезжают на машине «все старые места». Он даже не стал уточнять, что это за места, закутался в одеяло и, свернувшись, прилег на Настино место.
Настя
«Как отвратительно, как глупо устроен мир, — думала Настя, шагая под вечерним дождем. — Ведь я просила его: сходим в ресторан! Какой смысл сидеть в такой унылый вечер дома, когда есть возможность повеселиться в тепле, вкусно поесть, поглазеть по сторонам, даже потанцевать и потом на такси вернуться домой. Для всего этого нужны деньги. Они у нас были. Но он не захотел доставить мне это маленькое удовольствие. Все люди живут в плену каких-то условностей, чувства долга, размышлений о том, что можно, а что — нельзя. Вот умерла Хохлакова. По совести говоря, она была совершенно неинтересной идиоткой. Но может быть, она меня даже любила. По-своему. И разве это не причина, чтобы воспользоваться ее деньгами? Разве лучше, если бы их истратили те, к кому она была совершенно равнодушна?»
— Кого я вижу? Настя, это ты?
Долговязый парень осклабился во весь рот, шагнул навстречу.
— Батон! Рада тебя видеть. Куда идешь?
— К метро, а потом — к нашим, в парк. Они там захватили старый киоск. Думаешь, сколько может поместиться человек в таком ларьке? — Батон ткнул грязным пальцем на табачный киоск.
— Человека три?
— А пятьдесят не хочешь?
— Хочу! Все наши там?
— Пойдем со мной — увидишь.
— Пошли.
С Димой ей не бывало так хорошо, как с этими простыми ребятами. Все ее отлично понимали. Уж эти друзья никогда не отказались бы сходить с ней в ресторан, если бы подвернулась такая возможность!
— А ты где пропадала?
— Родители в Швейцарию возили.
Они вошли в метро. Батон схватил Настю за талию, подбросил за турникет, следом перескочил сам.
— Щас засвистят! — Они помчались вразнобой по лестнице вниз. И долго еще, стоя посереди платформы, хохотали, глядя друг на друга.
Как было чудесно сидеть у кого-то на коленях в старом киоске! Ребята курили. Пили кто пиво, кто водку. У Насти кружилась от радости голова. Ей дали попробовать и то и другое. Рассказывали анекдоты, травили байки. Как Насте не хотелось, чтобы эта ночь заканчивалась!
— Хочешь продлить? На. Покури. — Какой Батон замечательный парень!
Настю стало подташнивать.
— Выйди в кусты! А то еще заблюешь нас всех!
Давно уже она не слышала ничего веселее. Девушка поднялась с чьих-то колен, и ее вытолкнули в фанерную дверь.
Как хорошо, что здесь нет ключей! Не скрипят несмазанные петли, не лязгают замки! Настя быстро
