— Лена, я же вам вчера объяснял, но вы меня не поняли. Я не ставлю целью ни себе, ни вам максимально облегчить жизнь. Это очень важное занятие. Его сокращать нельзя.
— Ну как хотите. Я готова следовать любым вашим распоряжениям.
Петя взглянул на нее внимательно — смеется она над ним или нет? Но Лена не смеялась. Она просто не любила людей, уж слишком серьезно относящихся к жизни.
— Мне кажется, надо выбирать от противного, — сказал Рябинкин. — Сначала мы должны перечислить те занятия, от которых не можем отказаться ни в коем случае.
Лена как раз хотела опять упомянуть этот несчастный осмотр трупа на месте его обнаружения, теперь уже в противоположном контексте, но решила, что это прозвучит как издевательство.
— Так вот, кроме занятия по «осмотру…», никак нельзя отвергать тупую травму… — «Как же по- дурацки звучит», — подумала Лена. — …То есть травму, нанесенную тупыми предметами, — поправился, глядя на нее, Рябинкин. — Это — основа. Тупую травму обязательно должны знать студенты. Она может присутствовать при самых разнообразных видах повреждений.
— Я записала, — сказала Лена.
— Потом логично изучить острую травму. То есть травму, нанесенную…
— …острыми предметами, — вздохнула Лена. Острые, тупые — это все было для нее так скучно. — Записала.
— Дальше идет механическая асфиксия…
Лена внимательно следила за словами Рябинкина. Механическая асфиксия — это… Да, она помнит, было у них такое занятие. Это когда кто-нибудь повесится, или его повесят, или чем-нибудь придушат… Лена передернулась от воспоминания. Когда она приезжала на похороны отца, она видела справку о смерти. Там на первой строчке стояло: механическая асфиксия…
Петя продолжал:
— Огнестрельные повреждения… — Лена снова включилась. Занятия на такую тему она не помнила вообще. — А знаете, — Рябинкин вдруг сменил начальственный тон на самый обыденный, — мой профессор, у которого я учился, рассказывал мне, что в семидесятые годы занятия по огнестрельным повреждениям в медицинских институтах не проводились. Только в военно-медицинских академиях. Огнестрелы были почти казуистической редкостью. В основном стреляли из самопалов, и то чрезвычайно редко. Огнестрельные повреждения вставили в программу после начала афганской кампании. Это с тех самых пор в страну стало поступать огнестрельное оружие. Представляете?
— Нет, — сказала Лена. — Может быть, у меня провалы в памяти, но, по-моему, на нашем курсе такого занятия тоже не было.
— Не может быть, — сказал Рябинкин. — Этого просто не может быть.
— Ну извините. Я, должно быть, что-то спутала, — потупилась Лена. — Итак, я отметила четыре темы. Остается еще три.
— Еще очень важное занятие — автотравма. В эту же тему входит травма железнодорожная, авиа, морская и речная…
Ах, вот откуда у меня в голове взялась реборда железнодорожного колеса, вспомнила Лена.
— Не менее важно — смерть новорожденных. Детские трупы на помойках, в лифтах, в кустах, так называемые «подснежники»…
— «Подснежники» — это что? — ужаснулась Лена.
— А это те несчастные новорожденные детишки, которых мамки, родив, выкидывают или закапывают в снег. И их трупики заносит снегопадом. А весной, когда снег стаивает…
— Ну да. Это вот как раз тот пупс, который сидит у Людмилы Васильевны в шкафу!
— Как было бы хорошо, если бы все «подснежники» и в самом деле оказывались пупсами, — сказал Рябинкин.
— С этим не поспоришь.
— Сколько осталось в резерве? — кивнул на ее записи Рябинкин. Лена подсчитала: одно занятие. — Вот как тут быть? — почесал затылок Петр Сергеевич. — У нас еще — электротравма, действие низкой и высокой температуры, отравление ядами, освидетельствование живых лиц, определение степени тяжести телесных повреждений, половые преступления, преступления, совершенные медицинскими работниками…
— Может, откажемся от итогового занятия? — предложила Лена.
— Ну допустим, — поразмыслил Рябинкин. — Все равно студентам экзамен сдавать. Но тогда в пользу чего отказываемся?
— Я бы все-таки сделала вводное занятие, — предложила Лена. — Вы не обижайтесь на меня, Петр Сергеевич, но ведь студенты так же, как когда-то и я, — Лена не сказала, что и сейчас она примерно в том же положении, — не понимают, зачем все это изучать тем, кто хочет стать хирургом, терапевтом, педиатром…
— Лен, ты рассуждаешь как типичная городская девочка. Окончила институт — сразу в клинику. Но ведь не все будут работать в крупных медицинских центрах, не все поступят учиться в аспирантуру, и не все будут сидеть под прикрытием штатных судебных медиков. На свете существуют самые разные случаи и ситуации. Люди путешествуют, ездят в экспедиции, работают в районах весьма далеких не только от многопрофильных больниц, но даже и от районных медицинских учреждений. Вот представь себе, что где- нибудь на какой-нибудь арктической станции, или в горах на отдыхе, или в морском круизе далеко от берега происходит какой-то непредвиденный случай. Короче, где-то при каких-то неизвестных обстоятельствах обнаруживается труп. Или, наоборот, ничего не обнаруживается — исчез человек. До полиции — как до луны. До ближайшего населенного пункта много километров или даже миль. И вот кто тогда должен провести все необходимые действия по приказу капитана корабля, начальника экспедиции или просто какого-нибудь главного геолога? А тот, кто может это сделать по закону. А это врач. И не важна специальность. И не важно, на работе ли он находится в этом месте или приехал с девочками поотдыхать… Или судебный медик уехал в отпуск, а вместо него никого не прислали…
— Знаете, Петя, — Лена тоже случайно перешла на имя без отчества. — А вы интересно рассказываете. Я ничего такого не слышала, когда была студенткой. Прямо как в кино. Только я на сто процентов уверена, что студенты этого тоже не слышали.
— Лена, а ты на лекции-то вообще ходила? — Петю уже стало бесить, что его новая ассистентка будто с незнакомой планеты свалилась — то не слышала, это не знает. — И давай ты все-таки при посторонних будешь обращаться ко мне по имени и отчеству.
— Случайно вырвалось, — покраснела Лена. — Конечно, Петр Сергеевич. Даже и не при посторонних.
— Лен, ты понимаешь…
— Петр Сергеевич, я все понимаю, субординацию никто не отменял.
— Ну так какие тогда занятия оставим?
— Тогда я бы оставила преступления, совершенные медицинскими работниками. Мы, кстати, их тоже не изучали…
— И обязательно — освидетельствование живых лиц, — перебил ее Петя.
— По-моему, это скучно. Студенты уже привыкнут к остренькому — трупы, убийства, а тут — «освидетельствование живых лиц»… синяки, ссадины.
— Но если на то пошло — сюда же подозрения на изнасилование, повреждения, причиненные собственной рукой… а это очень важно. Да и интересно. Впрочем, Лена, в нашем предмете все интересно. Не соскучишься. Важно только, как преподать.
— Ну наверное… — Лена уже смирилась с тем, что судебная медицина, оказывается, просто прошла мимо нее. Надо начинать сначала.
В дверь заглянула Людмила Васильевна:
— Обедать будете?
И вдруг Лену осенила странная мысль:
— Людмила Васильевна, можно вас на минутку?
Лаборантка вошла, вытирая руки о передник, надетый поверх медицинского халата.
— У меня там картошка вообще-то разваривается…
