— Да, это действует очень успокаивающе.
Джейн добавила бы, что это действует как снотворное.
— А вот без конца собирать столовые салфетки, наоборот, терпения не хватает. Не могу понять, что с ними происходит. Можно подумать, они состоят из корпии: отдаешь их в стирку, и они там просто растворяются. — Эми отсчитала еще дюжину. — Я понимаю, глупо тревожиться из-за того, что Роберт до сих пор не прислал телеграмму. В конце концов, он приехал на место совсем недавно. И откуда мне знать: он мог отправить телеграмму уже несколько часов назад, а ее просто еще не доставили. Вот только я сегодня просыпала соль, а это всегда дурная примета.
Джейн складывала и разворачивала, считала, пересчитывала всевозможное белье и выражала сочувствие Эми, пока не пришло время ложиться спать. Занятие было достаточно приятным, и к тому времени, когда они его закончили, их волосы и одежда пропитались запахом лаванды, саше с которой они укладывали в белье. Аромат лаванды и чистого белья казался Джейн истинным запахом домашнего спокойствия. Она ощутила укол непривычной зависти к безмятежной атмосфере дома Эми и Роберта. Возможно, в совместной жизни было больше притягательного, чем она подозревала раньше.
А растет ли лаванда в Вайоминге? Джейн отмахнулась от этой мысли, беззвучно рассмеявшись. Это Эми могла бы интересоваться подобными вещами.
Ночью, когда все домочадцы Брейлсфордов уже давно спали, Джейн сидела за секретером в своей комнате и писала письма. Лишь только пробило полночь — и она отодвинула бумаги в сторону и установила в центр промокашки глубокую тарелку, которую прихватила внизу — из королевского вустерского фарфора, с цветами и бабочками за широкой полосой синего и узкой полоской золотого.
Произнося слова негромко, но внятно, Джейн откупорила полный пузырек туши и осторожно вылила его содержимое в тарелку, так что она наполнилась до синей полосы. В течение нескольких секунд блестящая поверхность отражала лицо Джейн и бронзовую люстру с газовой лампой на потолке. А потом отражение исчезло, и перед ней не осталось ничего, кроме матовой черноты. Самым уголком своего сознания Джейн ощущала стабильный дискомфорт от границ Гласкасла: они были неприятно близкими, хотя и находились на другой стороне города. Она решительно сосредоточилась на абсолютной темноте, отсекая влияние границ: любая помеха была недопустима.
— Джейн?
Слова Фэрис звучали в голове Джейн: это был внутренний голос, бесплотный, тихий и далекий, словно буквы, напечатанные на странице.
Джейн подняла свой голос чуть громче шепота:
— Мы были достаточно далеко от Гласкасла? Ты могла нас слышать?
— Слышала и видела. — Фэрис говорила усталым тоном. — Он прав. Чтоб он лопнул.
— Смыкания разлома не произошло? Это несправедливо! — Эта новость почти полностью испортила Джейн удовольствие от удачного заклинания. — Ты что-то сделала неправильно?
Последовало молчание, словно Фэрис крайне осторожно подбирала слова. Затем пришел ответ:
— Песок в устричной раковине. Если ждать слишком долго, то, даже если песчинку убрать, жемчужина все равно останется.
— Но песок убран? Окончательно?
— О да. Это сделано. Беда в том, что, даже если Феллу удастся удержаться от хранительства, я боюсь, что мы, остальные, не сможем воздействовать на жемчужину.
— А как насчет Фелла? Он может исправить искажение самостоятельно?
— Сомневаюсь. Однако он ощущает его гораздо сильнее, чем все остальные. Это уже что-то. Вся та сила, которой он не пользуется, не разрешая себе поддаться хранительству, должна накапливаться, как проценты. Главное, чтобы он мог рационально использовать ее, когда наконец сочтет нужным.
— А что мне ему сказать? — Джейн чувствовала, как магия слабеет по мере уменьшения сосредоточенности. — Ты что-то ему передашь?
— Пытайся дальше.
Усталость в ответе Фэрис была ясно ощутима. Когда сила, осуществлявшая связь, начала уходить, тушь на тарелке стала сохнуть с краев к середине, а когда центр окончательно высох, последние слова оборвались и наступило молчание.
Гневно вперясь в высохшую, почерневшую тарелку, Джейн растирала ноющие виски.
— Спасибо за глубокую мудрость, — пробормотала она, ни к кому не обращаясь. — Я так рада, что ты хранительница, а я здесь только для того, чтобы помогать пересчитывать белье.
Не слишком надеясь спасти тарелку из королевского вустерского фарфора, она, однако, положила ее в умывальник и залила водой. Тушь все-таки
Глава 5
И побежал по тропам и полянам,
Исхоженным в дневное время мною…
На следующее утро, как только позволили приличия, Лэмберт посетил дом Брейлсфордов. Он обнаружил, что миссис Брейлсфорд снова нездоровится. Мисс Джейн Брейлсфорд приняла его в утренней гостиной — приятной солнечной комнате — и предложила чаю. Она прекрасно выглядела в белом полотняном платье с тончайшим кружевным воротником: такая скромная и застенчивая, что даже мыльный пузырь не решилась бы повредить.
— Эми пока не выходила из спальни. — Джейн вручила Лэмберту чашку чая, милосердно не испорченную молоком, сахаром или беглыми чаинками. — Хотите, я позвоню и попрошу принести что- нибудь более существенное? У Эми такая чудесная кухарка, что можно рассчитывать на удачу. У нее могут оказаться даже плюшки.
Лэмберт сел прямо и не мешкая приступил к делу.
— Я просто зашел, чтобы сообщить вам о том, что мы, похоже, выдумали мужчину в котелке.
— Правда? — заинтересовалась Джейн. — Как это безответственно с нашей стороны! Рассказывайте.
Радуясь столь хорошей слушательнице, Лэмберт изложил ей рассказ привратника, закончив своими собственными дальнейшими умозаключениями.
— Я подумал, что могло иметь место какое-то недоразумение, и потому вернулся обратно и снова поговорил с Тилни. Ужасно рассердил его тем, что усомнился в его словах. Затем я расспросил двух других людей, которые, по его словам, находились в тот момент поблизости. Преподаватели Гласкасла — прекрасные свидетели. В жизни не встречал людей, которые были бы настолько уверены в себе. Они тоже не видели мужчины в котелке, оба. Никто его не видел.
— Какая досада!
Похоже, Джейн что-то тщательно обдумывала.
— Ага. Даже если один из свидетелей что-нибудь потом вспомнит, все трое уже поклялись торжественно, что в то время дня в ворота не проходил никто, кроме нас. А когда кто-то в Гласкасле высказывает какое-то мнение, то его не любят менять, не проведя настоящего диспута.
Вид у Джейн стал раздраженным.
— А что по этому поводу думает ваш мистер Фелл?
Лэмберт поморщился.
— О, Фелл считает, что мне необходимо расспросить в Гласкасле всех. В алфавитном порядке. И, если возможно, по росту. Ему нравится, когда я оставляю его в покое. Что я и делал, насколько это было в моих силах. Когда вчера после обеда я пытался у него это выведать, он прикинулся глухим. А потом вообще
