В новой камере — бывшей тюремной часовне (куда Гесс был переведен после 14-недельного лечения язвенной болезни в английском госпитале. — Ред.), — продолжает Ю. К. Бёрд, — в начале апреля (1971 г.) мы начали свою беседу с Гессом о прошлом. Чаще всего мы возвращались к тому, что занимало меня больше всего: не настало ли время Гессу нарушить молчание.
— Боюсь, очень разочарую историков. Многие вещи я и в самом деле уже позабыл…»
Бёрд, однако, не сдавался.
«30 августа Гесс принял важное решение: он перед лицом истории готов подвести итоги своей жизни».
— Это будет нелегко, — предостерегал он. — Память моя уже никуда, но у вас ведь есть мои бумаги и дневники. Они достаточно обстоятельны, а когда я писал их, факты и события были еще свежи в памяти. Ну, а я попытаюсь ответить на все вопросы.
Гесс долго размышлял над тем, стоит ли ему бесповоротно прервать свое молчание. В глубине души, — пишет Бёрд, — Гесс понимал, что умрет в тюрьме, но вот легенды, которые распространялись о нем в прессе, переживут его. И он решил начать говорить о прошлом.
Человек он осторожный и недоверчивый, так что решение это далось ему нелегко. Окончательно убедил его магнитофон. Я обещал, что мы все запишем на магнитную ленту. То, что он скажет в микрофон, станет его личной версией, опирающейся на предположения и догадки.
Перед первой нашей беседой я перерыл груду бумаг из сейфа в кабинете комендантов, изучая историю заключенного № 7: Рудольф Гесс родился 26 апреля 1894 г. в Александрии, в Египте, в семье немецкого торговца. Ходил там в немецкую, школу и к тому же еще учился дома. Когда ему исполнилось 12 лет, его послали в евангелическую школу в Бад-Годесберге,[25] где он и принял первое причастие.
В 17 лет юноша поступил в торговую школу в Швейцарии, которую окончил в срок и с хорошими отметками, хотя уже тогда был убежден, что не пойдет по стопам отца. Тем не менее еще год он посещал специальную торговую школу при одной экспортной фирме в Гамбурге.
Только в 1914 году, когда разразилась война, подвернулся случай сойти с избранного для него отцом пути. Рудольф Гесс пошел в армию добровольцем и его зачислили в 1-й баварский пехотный полк. Он быстро дослужился до чина обер-лейтенанта и уже в первый год войны был переведен в авиационный корпус, где в нем пробудилась страсть к небу.
По окончании войны Гесс записался в Мюнхенский университет, собираясь изучать историю, экономику и политические науки, в том числе то, что затем оказало воздействие на всю — го последующую жизнь: геополитику — науку о влиянии географического положения на государственную политику. Его учителем в этой области был проф. Карл Гаусхофер.
Уже в университете Рудольф Гесс ревностно распространял антисемитские брошюрки, входил во всякого рода военизированные союзы и принимал участие в их буйных слетах в баварских пивных. В 1920 году он попал на митинг нацистской партии, услышал Гитлера и восхитился им. Вскоре он вступил в его партию. И тогда же он истово поверил в Гитлера и пошел за ним с поистине собачьей преданностью.
Впервые хорошая возможность доказать свою верность представилась Гессу 8 ноября 1923 г. в мюнхенской пивной «Бюргербройкеллер». После кровопролитного поражения путчистов 9 ноября Гесс удрал к Гаусхоферу в баварские Альпы. Вскоре, однако, вместе с Гитлером он предстал перед судом: Гитлера приговорили к 5 годам, а Гесса — к 18 месяцам тюрьмы, и они встретились в крепости Ландсберг. Здесь Гитлер начал писать «Майн кампф», и Гесс выразил готовность помочь при издании рукописи.
Когда оба они в конце 1924 года оказались на свободе, Гесс стал фактически личным секретарем Гитлера. Он переносил на бумагу мысли своего вождя, творившего «Майн кампф», и помогал редактировать пропагандистские брошюры. 20 июня 1929 г. его официально назначили личным адъютантом Гитлера. В 1931 году Гесс по желанию Гитлера взял на себя руководство центральной политической комиссией НСДАП, получив возможность направлять политическую деятельность нацистской фракции в парламенте и разрабатывать проблемы общей политической стратегии.
21 апреля 1933 г. Гесс получил новое повышение. Гитлер назначил его своим заместителем и позволил принимать решения от его имени по всем делам, относящимся к руководству партией. Гесс возглавил контрольный аппарат партии в университетах, школах и религиозных организациях. Он поставил также свою подпись в 1935 году (уже как министр рейха) под печально знаменитыми антиеврейскими нюрнбергскими законами, которым предстояло сыграть столь чудовищную роль в истории преступлений гитлеровской диктатуры. Через 3 года Гесс стал членом тайного совета кабинета.
Держа все эти сведения в голове, — замечает далее Бёрд, — я начал в саду тюрьмы Шпандау свое интервью с Гессом. Мы условились с ним, что будем говорить по-английски, и только в тех случаях, когда ему это окажется трудным, он будет переходить на немецкий.
— Всегда считалось, — начал я беседу, — что вы были секретарем Гитлера в то время, когда в крепости Ландсберг он писал «Майн кампф». Говорят даже, что вы подали ему кое-какие идеи. Насколько это соответствует правде?
— Не думаю, что я помог Гитлеру. Это было бы возможно, но не думаю, что так было, — ответил Гесс.
— После окончания первой мировой войны вы учились у мюнхенского геополитика проф. Гаусхофера. Правда ли, что вы познакомили Гитлера с его концепциями, которые потом стали считаться одним из краеугольных камней национал-социализма?
— Насколько я помню, я не рассказывал Гитлеру об этих теориях. По всей вероятности, он сам читал что-то о геополитике, может, даже книги Гаусхофера…
Через несколько дней фамилия Гесса замелькала в заголовках английских газет: телекомпания Би- Би-Си намеревалась показать новый игровой, основанный на документах фильм, посвященный его перелету в Великобританию.
Мы устроились в тени огромного тополя — Гесс вытянул свои длинные ноги в тиковых брюках. У меня была лента с фонограммой к телевизионному фильму о Гессе. Когда я вставлял кассету в магнитофон, Гесс казался очень возбужденным….
Я включил магнитофон. Зазвучал голос английского комментатора, Гесс слушал, опустив голову, стараясь не пропустить ни слова. Он вздрогнул, не в силах сдержать себя, когда услышал записанный на пленку шум, похожий на тот, с которым падал его «Мессершмитт», а потом на губах его заиграла улыбка, когда какой-то шотландец вспомнил, что Гесс, отвечая на вопрос, как его зовут, сказал: «Альфред Горн». Шотландец в ответ: «Альфред— это не чисто немецкое имя, но ведь АГ — это инициалы Адольфа Гитлера, не так ли?»
Когда Гесс услышал это, он закинул голову и громко рассмеялся:
— Вовсе я об этом не думал, но он прав. Тот парень отлично знал, кто перед ним.
Через 20 минут я выключил магнитофон, и мы вернулись в тюрьму. Гесс посмотрел на меня:
— Мне надо теперь кое-что сказать вам, полковник. Когда я отправился в эту экспедицию 30 лет назад, я и представления не имел о том, что сегодня буду прохлаждаться в тюремном саду под тополем, посаженным гросс-адмиралом Деницем, и слушать записанный на пленку Би-Би-Си документальный очерк о моей собственной жизни. А что касается книги Гитлера «Майн кампф», то это правда, что некоторые сформулированные в ней идеи, например о жизненном пространстве, несомненно, заимствованы у проф. Гаусхофера. Гитлер использовал кое-какие идеи и мысли, о которых я ему рассказывал. Гитлер — вы это должны знать — не был образованным человеком. Он взял идею Гаусхофера и приспособил ее к своим целям. Но, хотя Гаусхофер даже навестил нас в Ландсберге, в книге Гитлера нет ни одного слова, которое принадлежало бы именно ему.
Я принес Гессу, — продолжал Бёрд, — вырезку из журнала «Плейбой» с интервью Шпеера, в котором тот, в частности, сказал: «Вокруг Гитлера царил абсолютный холод. Я больше не встречал в жизни человека, рядом с которым я чувствовал бы себя так, будто мне чего-то не хватает, душа которого казалась бы мертвенно пустой». Когда я прочитал эти строки Гессу, он прервал меня:
— Это очень метко. Шпеер говорит о Гитлере правду. Я точно так же чувствовал себя в его обществе. Можно, правда, было до известного предела сблизиться с ним, но нельзя было этой границы перейти. Дальше дело обстояло так, будто ты упираешься в невидимую стену.
— Были моменты, — вспоминал Гесс, — когда я чувствовал, что очень близок Гитлеру, но такое
