Смерть Барнаула Колян воспринял с удовлетворением – как свидетельство того, что судьба все же не совсем от него, Коляна, отвернулась. «Было бы хреново, если бы его живым взяли, – рассуждал Колян. – Хотя до меня через него не добрались бы, до диспетчера – тоже, но все равно покойник знал много чего. Ладно, выходит, что не все так плохо».
Николай Радченко впился жадным взглядом в окаменевшее лицо Варяга, появившееся на экране. Он не мог не отдать должное мужеству врага – во-первых, выяснилось, что именно Варяг в перестрелке один на один убил Барнаула, а во-вторых, после всего случившегося Варяг не отказался ответить на вопросы журналистов.
– Да, я тоже считаю, что покушение было направлено против меня, а мои близкие пали жертвой роковой случайности, – говорил Варяг. – Я не подозреваю никого конкретно, в последнее время я не получал никаких угроз… Однако я знаю, что в стране есть немало сил, которые хотели бы огромный потенциал нашего концерна использовать не на благо России, а на личное обогащение. Покушение – дело рук этих сил, которым я отныне объявляю смертельную войну.
Колян слегка поежился, потому что при этих словах Варяг, смотревший в землю, внезапно взглянул прямо в телекамеру напряженным, почти безумным взглядом. Однако в следующую минуту бригадир издевательски рассмеялся.
– Ох как страшно, – процедил он. – К твоему сведению, у меня еще задаток за твою голову. Все еще только начинается! Молись богу, сука, чтобы умереть быстро, а я постараюсь, чтобы ты умер по-другому!
Недолго Колян разрывался между двумя пламенными страстями: свести счеты с Варягом и покарать неверную жену и ее любовника. Первая задача была решена оперативно и точно. И теперь ненависть к Надежде и ее полюбовничку Федору Угрюмому достигла в душе Коляна страшного накала, совершенно помрачая его ум и отравляя существование. Теперь, когда была уничтожена семья Варяга, надо было срочно линять во избежание неприятностей: ищейки Варяга непременно найдут концы взрыва у подмосковного ресторана «Русь», думал Колян, и это дело нескольких дней. Так что самое лучшее для него было рвануть из столицы в родной город Таежный, чтобы привести в исполнение свой приговор неверной жене и бывшему корешу Федьке Угрюмому.
Радченко не знал в точности, какая сейчас обстановка в Таежном, и не хотел звонить своим подчиненным, которых оставил там «на хозяйстве», поскольку, по слухам, Угрюмый, распространив лживую весть о его смерти, подмял под себя весь криминалитет города. Вполне могло получиться так, что человек вежливо поговорит с бывшим бригадиром, пригласит его приехать, заверит в том, что все его ждут не дождутся, а сам, едва повесив трубку, побежит с докладом к Угрюмому. В результате, вместо того чтобы покарать изменников, Колян сам сунет голову в петлю и позволит Угрюмому разделаться с ним.
То-то Федька вздохнет с облегчением!
Но нет, он, Колян, привык доверять только себе и потому не доставит своим врагам такого удовольствия. Он не будет никому звонить, сам приедет в последний момент, а сначала отправит в Таежный пару-тройку толковых ребят, которых там не знают, – пусть разнюхают все про Федора с Надькой и подготовят почву для страшной, но справедливой казни.
Колян так и поступил: в Таежный полетели Костя Бийский, который, как указывала кличка, происходил из столицы Алтайского края, и Зародыш. Эти двое должны были установить место жительства и распорядок дня Федора, а также деловые связи Федора, который по всем приметам вознамерился занять в Таежном то место, какое прежде занимал Колян.
Зародышу с его нестандартной внешностью нелегко было бы вести слежку, не привлекая к себе внимания, и потому Колян предназначил ему роль «засланного казачка».
– Походи по кабакам, где братва собирается, потусуйся в ночных клубах, запишись в качалку, походи по рынкам, – наставлял Зародыша Колян. – Все нужные адреса я тебе перед отьездом дам. В друзья ни к кому не набивайся, разговаривай с достоинством, без подхалимажа. Ты ведь у нас тоже из Барнаула?..
– Да, – отвечал Зародыш.
– Ну вот, скажешь, нашалил в Барнауле, пришлось оттуда ноги делать, решил, мол, пока обосноваться в Таежном, где тебя никто не знает. Скажи, ребята рассказывали про бригаду Радченко, говорили, что команда крутая, вот и ты хотел, дескать, в нее влиться. Ну а потом действуй по обстановке. Твоя задача – быть в курсе всех перемещений Угрюмого, чтобы мы смогли спокойно подготовиться и в один прекрасный день его прихлопнуть. На, держи, это тебе на мелкие расходы. – И Колян сунул Зародышу толстую пачку долларов. – Скажешь, в Барнауле насшибал деньжат.
– Здесь слишком много, Колян, – смущенно сказал честный Зародыш.
– Мне лучше знать, слишком или не слишком, – усмехнулся Радченко. – Ты легенду продумай о том, чем в Барнауле занимался и почему дернул оттуда. Проверять тебя вряд ли станут, но мало ли что… Потом легенду мне расскажешь – может, что-нибудь придется поправить.
– Сделаю, Колян, – с воодушевлением пообещал Зародыш.
Чтобы найти квартиру гражданина Патрикеева, владельца того самого злополучного ресторана «Русь», Николаю Валерьяновичу Чижевскому понадобилось всего-то несколько часов. На душе у полковника тоже скребли кошки: теперь он видел в своей работе немало промахов. «Конечно, все частные дома вдоль трассы не проверишь, но уж ресторанишко-то, тем более недавно отстроенный, надо было обшмонать сверху донизу, – с горечью думал полковник. – Придумать предлог, прийти с липовыми документами и устроить проверку вплоть до подвала…»
Полковник в пылу раскаяния забыл о том, что его люди под разными предлогами не раз наведывались в «Русь», как и в прочие подобные заведения вдоль трассы, однако не обнаружили ничего подозрительного. Одно было странно: новый хозяин ресторана, гражданин Патрикеев Николай Юрьевич, постоянно пребывал в отлучке. Впрочем, подчиненные Патрикеева объясняли это тем, что у их шефа имеется еще немало разных заведений в Москве. Когда же Чижевский выяснил, что Патрикеев быстро вышел на контакт с долгопрудненскими ребятами и согласился пойти под их «крышу», то подозрения полковника почти рассеялись: он уверился в том, что Патрикеев – обычный бизнесмен полукриминального типа. Тем не менее полковник все же проверил по своим каналам в МВД, действительно ли гражданин Патрикеев Николай Юрьевич прописан в Москве, а затем сличил его данные с регистрационными документами на покупку здания. Все совпало, и полковник окончательно успокоился. А теперь он ломал голову над тем, кто же такой этот Патрикеев и на кого он работает.
Чижевский решил, что есть два варианта: или взрыв «Мерседеса» организовали какие-то неведомые конкуренты Варяга – возможно, люди из окружения Заботина, желавшие убрать его из «Госснабвооружения», – или это дело рук сбежавшего Николая Радченко, который нашел себе подручных среди москвичей – и Патрикеев как раз и является одним из таких подручных. «Но зачем же этот чудак позволил так себя по-глупому засветить? – озадаченно думал полковник. – Ведь он не мог не понимать, что его сразу найдут. Хотя такому типу, как Радченко, попробуй откажи…»
Поскольку поисковая операция обещала быть опасной, Чижевский взял с собой десятка два своих людей – большую их часть расставил вокруг дома, на лестнице и на чердаке, а с остальными двинулся на штурм квартиры. Снабженную замками дверь холла мгновенно вскрыли подобранным ключом, и полковник остался в дверях, держа пистолет в кармане и зорко глядя на верхний и нижний лестничные пролеты. Однако в душе у него нарастало сомнение – слишком уж просто все получалось. Полковник посмотрел в глубину длинного холла – один из его молодцов нажал на кнопку звонка, потом тронул рукой дверь и неожиданно провалился внутрь: дверь оказалась не заперта. Вся бригада ринулась в квартиру, а потом из дверного проема высунулось недоумевающее лицо:
– Можно вас, Николай Валерьяныч?!
Чижевский после некоторого колебания бросил свой пост и проследовал в квартиру. Там он увидел посреди практически пустой комнаты немытое и нечесаное существо в лохмотьях, сидящее на полу. Рядом с существом стояла бутылка с какой-то желтоватой жидкостью вроде мебельного лака, а в комнате стоял удушливый запах застарелого перегара.
