подделка произведения искусства каралась очень сурово.
Казанский снял пиджак, часы с руки и предложил взять у него в залог. Эдвардс опять усадил его в кресло.
— Мы понимаем, — начал Эдвардс, — художнику, чтобы стать известным, нужно много денег! Холсты, краски, представительство... Зачем же, Евгений, добывать деньги с таким риском? Продавать подделку за подлинник... Это еще опасней! И еще опасней продавать доллары!
Тогда, впрочем, этим намеком о продаже Казанским долларов Эдвардс и ограничился.
— Угроза... и обещание помочь? Как вас понимать?
Эдвардс пренебрежительно отмахнулся от вызова в голосе Казанского.
— Успокойтесь! Я предлагаю вам более простой и легкий способ заработать деньги! Много денег...
— Шпионаж?
— Зачем так громко! Маленький и безобидный бизнес... К вам обратится советский гражданин с просьбой что-то передать... Придется передать посылочку. Кому? Мы скажем в свое время... Абсолютно безопасно!
— Что я должен буду передавать?
— Это менее опасно, чем торговать иконами...
— Коньяк, виски? — спросил насмешливо Нейхольд.
— Виски! — с сердцем ответил Казанский.
Тиски сжались. Он наконец почувствовал, что с ним играют как кошка с мышкой, что этой силе, этому давлению он здесь ничего противопоставить не может.
Оставалась какая-то надежда затаиться и... Но и здесь Эдвардс отсекал ему пути.
— Мы не берем у вас подписки! Вы, должно быть, читали в романах о шпионах, что при вербовке берется подписка... Но это в романах. Я надеюсь, понимаете, что, если нам понадобится, мы вас найдем. Теперь пароль... Его назовут вам... Вставят в какую-нибудь фразу... Вы знаете, что такое пароль?
Нейхольд взял со стола икону. Повертел ее в руках, как бы в раздумье проговорил:
— Ангел пустыни... Эффектно? И ошибки не будет. Кому в голову придет употребить такие слова?
— Для подтверждения: привет от Эдвардса! — добавил Эдвардс и встал, давая понять, что разговор закончен.
Казанский вернулся в Москву растерянный. Но шло время. К нему никто не обращался, прекратились визиты иностранцев в мастерскую.
И вот Эдвардс в Москве. Второй раз, пять лет спустя... Под чужим именем.
9
Второй фон в истории со Шкаликовым проступал все отчетливее.
Один из участковых довольно удаленного от областного центра отделения милиции признал по фотографии Шкаликова. Мне сообщил об этом ночью по телефону Василий, я сел в машину и к утру был уже в районном центре, откуда мы решили ехать все вместе... Кто-то предложил выслать вперед участкового, проверить, не спугнем ли мы кого-нибудь.
Я был против всякой задержки. И без того поиски затянулись, хотя, в общем-то, если бы Шкаликов был похитрее, найти его было бы вообще невозможно. Весенние переводы нам явно помогли, помогла Ока своими разливами...
Так или иначе, встреча со Шкаликовым приближалась, и мне хотелось видеть его лицо, его реакцию в первую секунду встречи. Все это было крайне важно. Что-то подсказывало, что мы вышли на значительный след, хотя и могли наткнуться на какую-то житейскую неурядицу.
Большое село на берегу Оки.
Участковый рассказал, что село людное, там даже и милицейский пост имеется, что работает там молодой, но старательный парень Рыжиков. Работает хорошо, в деревне спокойно, а Притыков не прописался, бог его знает, по каким причинам. Напоминали ему, да он все отлынивал.
У третьего дома с края участковый попросил шофера остановить машину.
— Здесь он квартирует у бабки Анисьи! Кто пойдет, я или вы? — спросил он нас.
Пошли я и Василий.
Василий постучался. На крыльце соседнего дома сидел старик, играл с кошкой.
— Вам Притыкова? Герасима Ивановича? — спросил он.
— Его самого! — ответил Василий.
— Съехал он! Тому уже более недели прошло!
Это был иллюзион почище, чем на станции Рязань-II.
— Совсем съехал? — уточнил Василий.
— Кто же его знает! Не прощался, не докладывался!
Емкий ответ. И суждение в нем, и характеристика нрава необщительного.
— Вы все же достучитесь, — сказал я Василию. — Осмотрите избу... Может, что-то из вещей еще осталось, может быть, хозяйка знает, куда съехал... Это не обыск! — предупредил я и сел в машину, попросив шофера ехать.
— Стоп! — воскликнул участковый. — Поедем к Рыжикову! Он тут каждого и всякого знает.
Остановились у дома Рыжикова. Он увидел в окно машину и выбежал, на ходу надевая портупею. Видимо, он обедал...
Участковый выскочил из машины. Начал с места в карьер.
— Привет, Рыжиков! Притыкова знаешь? Герасима Ивановича? Где он?
— Уехал! Уволился из счетной части и уехал...
— Куда?
Я вышел из машины.
— А долго ли он жил здесь? — спросил я Рыжикова.
— Давно он здесь... Сразу и не вспомню. Лет десять жил. Проводником он устроился на железную дорогу. Его уже спрашивали!
На улице собирались любопытные. Я взял Рыжикова под руку, он настороженно отстранился, я увлек его в дом.
Участковый шепнул:
— Из КГБ... Так что, Рыжиков, рассказывай!
— А чего мне скрывать? Пришлось мне тут один протокол на пьяного составлять... Так этот, кто спрашивал его, Гусейнов Хасан Хасанович, свидетелем записан... Он в гости к Притыкову приезжал... Не застал его!
Я вынул из кармана рисунок дочки Шкаликова.
— Похож?
— Есть сходство...
— Откуда известно, что он Гусейнов?
— По паспорту, товарищ полковник! — ответил Рыжиков, недоумевая, что я задал такой наивный вопрос.
— Вы видели паспорт?
— Видел!
— И ничего?
— Правильный паспорт. В протоколе и номер записан и адрес!
Оставался еще один вопрос.
— Притыков уехал до приезда Гусейнова или после?
— До Гусейнова он уехал!
Я попросил Сретенцева остаться и записать все, что было связано с Гусейновым.
