воспринимался многими современниками как установление пожизненной диктатуры под видом королевства, но который в исторической ретроспективе стал первым опорным камнем будущей Испании.
Вторым опорным камнем того устройства, которое Франко пожелал оставить Испании, стала модернизация экономики. Путь к такому решению для него был тернистым и нелегким.
В серии статей, опубликованных в «Arriba» в 1946–1951 гг., подписанных Хуан де ла Коста, подготовленных с помощью Карреро Бланко, Франко не уставал повторять, что экономический либерализм коррумпировал испанское общество; человек остался беззащитным перед лицом социальной несправедливости, что побуждало его искать спасения в революциях. Однако жизнь заставила внести свои коррективы в «экономическое» мышление Франко.
1950 г. был отмечен небывалой засухой. 10 марта 1951 г. Франко, выступая перед постоянной комиссией Национального конгресса вертикальных синдикатов, посвятил свою речь не империи и величию, как обычно, а проблемам голода, нищеты и бедности. К этому времени он, судя по всему, осознал связь экономических трудностей с политикой автаркии.
Первые попытки пробить брешь в стене автаркии Франко «дозволил» технократу М. Арбуруа, министру торговли в правительстве, сформированном в 1951 г., куда наряду с ним вошел А. Муньос Грандес, занявший пост военного министра. Мартин Артахо сохранил пост министра иностранных дел. Этот кабинет и сделал свои первые шаги к либерализации экономики. Но для этого надо было преодолеть сопротивление фаланги.
Фалангисты испытывали страх перед концом изоляции Испании. Они были убеждены, что это может обернуться крахом режима. Их идеологи полагали, что принесение в жертву автаркии — несоизмеримая плата за поддержку Запада усилий Испании стать членом ООН, и винили в этом Мартина Артахо и «технократов». Но привлечение к руководству экономикой технократов высокой квалификации было бы невозможно без согласия самого Франко.
В публичных выступлениях он был осторожен, но в доверительных беседах с Салгадо Араухо Франко был более прагматичен и не раз повторял, что он вовсе не стремился к экономической изоляции, но был вынужден покориться обстоятельствам, когда Испании было отказано в приеме в ООН.
4 декабря 1954 г. в беседе со своим двоюродным братом и многолетним соратником Салгадо Араухо Франко заметил: «Сегодня наши заводы устарели, отстали, и то же самое можно сказать и о наших инженерах-конструкторах. Надо способствовать ориентации молодежи на изучение физических и химических наук, особенно на исследования в области ядерной физики, как это делается в России»[384]. Но если тогда звучала озабоченность преимущественно отсталостью промышленности, то позднее он подверг критике саму концепцию «экономического национализма», основу автаркии, господствующую еще со времен гражданской и особенно мировой войны: «Наши законы (экономические. — С. Я.) устарели, так как многие из них были приняты в эпоху европейской войны, когда еще были живы Гитлер и Муссолини. Надо модернизировать их, сделав более гибкими».
«После нашей войны (имеется в виду гражданская война)… надо было оказать покровительство экономике, создав ИНИ, чтобы производить то, что частное производство не могло дать»[385], — так он определял в свое время необходимость создания государственно- монополистических структур.
Но теперь настали новые времена, изменилась вся социально-экономическая ткань общества.
Для Франко не было неожиданностью то яростное сопротивление, которое он встретил со стороны Института национальной индустрии (ИНИ), этого бастиона автаркии. Но он отдавал себе отчет и в том, что национальная буржуазия, окрепшая в годы восстановительного периода, завершившегося к этому времени, была готова пойти на ограничения гарантированных инвестиций и иных форм поддержки со стороны государства, согласившись на более широкое присутствие иностранного капитала ради укрепления экономических и политических связей с Западом.
Первые попытки пробить брешь в стане автаркии связаны с именем М. Арбуруа, министра торговли в правительстве. Борьба между сторонниками и противниками автаркии персонифицировалась в своего рода дуэли между X. Суанчесом, директором ИНИ, и М. Арбуруа. Франко без колебаний взял сторону последнего: «Такого министра как Арбуруа, о котором много злословят, не так-то легко заменить, так как Арбуруа хорошо знает внешнюю торговлю и добился больших успехов в поддержании торгово-платежного баланса. Суанчес этого не знал никогда и поэтому будет неразумным заменить его»[386] .
В конце концов Франко пришлось уступить, однако, только в том, что касалось самого Арбуруа, но отнюдь не тенденции, которую он представлял. Для внесения корректив в экономическую политику ему было необходимо преодолеть сопротивление фалангистов. Повод вскоре представился.
X.-JI. Арресе, вновь занявший пост министра-секретаря фаланги в феврале 1956 г., тогда же представил проект основного закона «Национального движения», включавший комплекс мер, направленных на усиление роли фаланги в государственной системе. Национальный совет фаланги превращался в высший орган государства с правом назначения кандидатов на министерские посты и наложения вето на любые решения правительства.
Половина советников этого органа должна была избираться всеми членами фаланги, а не назначаться Франко, как это было до сих пор. Этот проект представлял собой регрессию к прошлому, вернее ностальгию по несостоявшимся грезам Хосе Антонио Примо де Риверы и Мануэля Эдильи об абсолютной власти фаланги над страной.
Надежда на то, что с принятием в ООН начнется новая страница в истории Испании, побудила к активным действиям как тех, кто формально «вписывался» в «Движение», но стремился к рефалангизации страны, по рецепту Арресе, так и недругов режима — от монархистов, традиционалистов, военных до коммунистов. Эти настроения и использовал Франко.
Весной 1956 г. представитель дона Хуана граф де Руисеньяда передал генерал-капитану Барселоны Хуану Баустисте де Санчесу фантастический план свести на нет усилия Арресе путем восстановления монархии. Франко должен быть отстранен от активной деятельности и ему предлагалось довольствоваться ролью регента.
Франко очень скоро узнал об этом плане. Как и следовало ожидать, он отнесся к нему с иронией. У него был свой план свести на нет как планы Арресе, так и намерение пересадить его в кресло регента. Во время традиционного турне по Андалусии в конце апреля — начале мая того же года, в котором Франко сопровождал Арресе, он в привычном для прошлых времен агрессивном тоне обрушился на врагов фалангистской революции, либералов и всех тех, кто служит интересам масонских лож и международного коммунизма.
К радости Арресе Франко отчеканил: «Фаланга может жить без монархии, но монархия, чтобы быть жизнеспособной, не может быть без фаланги»[387]. Поль Престон предполагает, что воинственность Франко была вызвана тем, что ему стало известно о плане Руисаньяда и генерала Баустисты Санчеса[388].
Лидеры фаланги были удовлетворены. Фернандес Куэста в порыве эйфории даже поделился своей мечтой, чтобы в новой конституции фаланге была бы отведена роль, подобная той, которую играла коммунистическая партия в СССР. Арресе даже пригрезилось правительство, составленное исключительно из фалангистов.
Лидеры фаланги, казалось, забыли, что Франко был непревзойденным мастером по поддержанию «баланса сил». Тем более для того, чтобы вернуть Арресе и Фернандеса Куэсту с небес на землю, у него нашлись веские основания. Против самой идеи рефалангизации страны выступил министр юстиции традиционалист Антонио Итурменди, поручивший Лауреано Лопесу Родо проанализировать план Арресе с точки зрения его соответствия новому международному положению страны после 1955 г. и уже сложившимся еще с времен гражданской войны традициям. Мало кому ведомый до сих пор, Лопес Родо блестяще справился со своей задачей. То было лишь начало восхождения на политическом небосклоне его звезды, что в дальнейшем немало способствовало укреплению позиций полусекретной организации «Опус деи», к которой он принадлежал. Эта организация была основана в 1928 г. арагонским священником Х.-М. Эскривой де Балагером, но вплоть до окончания Второй мировой войны она не играла сколько-нибудь существенной роли в политической жизни Испании. Однако со временем ее влияние в стране и католическом мире стало возрастать. Труд ее основателя, названный им «Путь», — «999 лаконических размышлений»,
