Но тут в сопровождении Ивана Носкова на пляж выплыла Зоряна. Она была в бикини, каскад золотистых волос ниспадал на ее мощную спину, она шла величаво, неся высокую грудь и все тело с необыкновенной легкостью — и пляж замер. Женщины смотрели так, словно кто-то подкрался к ним сзади и чем-то тяжелым ударил по голове; у мужчин на лицах было написано: «нет, это мне снится, этого не может быть!». Кажется, даже волны Тихого океана замерли перед этим явлением природы.
А далеко-далеко знаменитая на весь мир достопримечательность «Города Ангелов», трехмерная надпись «Голливуд», потухла на несколько секунд, как бы в знак понимания того, что реальность бывает куда более сказочной, чем самая фантастическая выдумка «Фабрики грез».
И среди этой тишины раздался дрожащий от восторга голос вернувшегося Вани:
— Вот, посмотрите!
И мы увидели: перед ним, около машины, лежал большой раскрытый футляр, а в футляре необыкновенной красоты гитара. Наконец-то исполнилось желание, о котором Ваня говорил буквально с первого дня: купить хорошую акустическую гитару. Он смотрел на нее влюбленными глазами, приговаривая «так сказать, так сказать», и в это мгновение для Ивана Урганта не существовало ничего, даже самой Зоряны.
Глава 12
Сюжет, о котором нет ничего в нашем фильме
Из Лос-Анджелеса мы, в отличие от Ильфа с Петровым, не поехали в Сан-Диего. Мы поехали бы обязательно, но с совершенно определенной целью. В Сан-Диего базируется Военно-морской Тихоокеанский флот, там же находится школа пилотов «топ-ган» (top gun), элитная часть военно-морских летчиков. Хотелось повстречаться с ними, сравнить их с будущими летчиками, с которыми мы встречались в Колорадо Спрингсе. Однако нам изначально предложено было вместо Сан-Диего посетить главную базу ВМС США в Норфолке, что в штате Вирджиния — понятно, предложение было принято.
Из Лос-Анджелеса мы поехали в штат Аризона, в местечко, носящее имя, которое вызвало бы восторг у Кампанеллы, а именно Сан-Сити — Город Солнца. Поехали по моей наводке после того, как я где- то вычитал, что Сан-Сити — это город для людей, которым не меньше 55 лет, город для пожилых, город пенсионеров.
Идея создать такую «резервацию» пришла в голову некоему Деллу Уэбу еще в конце пятидесятых годов прошлого века, при этом ему многие говорили, что идея провалится. Но когда в апреле 1960 года началась продажа первых домов, от покупателей не было отбоя. С тех пор прошло почти полвека. Ныне в Сан-Сити проживает около сорока тысяч человек, и если я назвал это место резервацией, то, разумеется, никакого сходства с тем, где и как живут коренные американцы, это место не имеет.
Живут здесь по собственному желанию. Кроме того, живут здесь люди вполне имущие — как нам сказали, нельзя купить себе домик здесь меньше, чем за триста тысяч долларов.
Выйдя из машин у въезда в город пенсионеров, мы сразу попали под опеку милой женщины, которая повела нас на экскурсию по «рабочим местам» здешних жителей: это просторные дома, в которых расположены различного рода мастерские, оборудованные станками и всем необходимым для любителей самых разных хобби: тут и обработка полудрагоценных камней и производство колец, браслетов, кулонов, тут и стеклодувное дело, тут столярная мастерская; все содержится в образцовом порядке, сверкает и блестит. Пожилые люди рассказывали и показывали нам над чем они трудятся, как они учатся этому делу. Потом нас повели в магазинчик, в котором торговали ювелирными украшениями местного производства — Америка не была бы Америкой, если бы предмет труда, пусть непрофессионального, не пытались превратить в источник заработка.
Конечно, Сан-Сити производит впечатление: газоны перед аккуратными домиками сверкают так, будто их только что выкрасили в ярчайший зеленый цвет, каждый кустик пострижен, нигде не валяется ни бумажки, ни окурка. Какая-то всеобщая белизна, в том числе и в смысле состава населения: по официальной статистике 98,44 % проживающих составляют белые, 0,51 % — афроамериканцы. Вот на аккуратнейшем газоне размером с футбольное поле, но расчерченном для игры в травяной боулинг, выстроилось несколько команд. Все игроки — в белом. Мы с Ваней Ургантом и Брайаном выглядим оборванцами. Почтенные джентльмены и изящные леди пытаются катнуть большой шар так, чтобы он остановился как можно ближе к маленькому белому шарику, расположенному метрах в пятидесяти, а то и больше, от линии броска. Похоже на французскую игру «буль», на итальянскую «боччиа», но есть одна хитрость: большой шар не оцентрован: ты полагаешь, что после твоего броска он покатится по ровненькому газону по прямой, ан нет, шар описывает довольно сложную дугу. Невозмутимые джентльмены и их дамы снисходительно посматривали на то, как мы катим шары, катим, но даже близко не попадаем в цель.
Потом к нам подходили и говорили:
— Нет, джентльмены, не так катите, надо брать в расчет дугу, — и показывали, как это делается.
Помимо поля для боулинга, есть три поля для гольфа, открытый и закрытый бассейны, зал для обычного боулинга, для пинг-понга, теннисные корты и превосходный зал для фитнеса, в котором могут одновременно заниматься человек двести, если не больше. Я решил воспользоваться беговой дорожкой, на панели приборов которой было написано: «Выбирайте нагрузку в соответствии со своим возрастом!». Стоявший рядом со мной Ваня обратил внимание на то, что в последней строчке написанных столбиком возрастов значится цифра «100».
— Только в Америке увидишь такое, — сказал он, — ну представляете, столетний человек на беговой дорожке?
Организовали для нас общее собрание — человек сорок. Я задаю первый вопрос жестко:
— По установленным вами правилам, здесь не могут жить люди младше пятидесяти пяти лет. Значит, не могут жить здесь ваши дети, ваши внуки. А ведь внукам вы особенно нужны, бабушки и дедушки могут дать своим внукам то, что их родители дать не могут. Да и маленькие дети очень полезны людям пожилым. Странно это.
В ответ — взрыв голосов:
— Нет, это не так, вы не так поняли, они могут быть здесь, они приезжают, мы общаемся. Целых три месяца они могут жить с нами.
— А больше трех месяцев?
Наступает некоторая тишина, потом женщина говорит:
— Так ведь мы можем поехать к ним в гости сами…
— Да, — говорит другая, — бываем в гостях, потом возвращаемся сюда, к своим.
К своим. А кто такие «свои»? Как это определяется? А возрастом, вот как.
Брайан говорит:
— Меня удивила атмосфера, необыкновенно дружеская, такое впечатление, что все они только и делают, что думают друг о друге. Помните, они говорили о специальном патруле, который следит за тем, не перестал ли появляться кто-то? Помните, как они заметили, что уже три дня кого-то не видать, пришли к нему домой, дверь заперта, вызвали полицию, вломились и нашли его на полу — был жив, спасли его.
Ваня сказал так:
— Знаете, я заметил, в Америке быть старым — это не кул. Молодые бросают стариков, те остаются в одиночестве. А здесь нет одиночества, здесь они все вместе, и нет раздражающих молодых морд, к тому же.
А я вспомнил слова одного старого американца: «Старение — это не процесс, старение — это война». С моей точки зрения, Сан-Сити — это своего рода гетто, в котором они держат оборону. Благоустроенное, комфортабельное, красивое гетто, из которого любой может выйти, но все равно гетто. В конце концов, если вокруг себя видишь только лица пожилые, ты начинаешь забывать о том, что существуют лица совсем другие, и тогда твоя старость в гораздо меньшей степени тебя тяготит.
