– Я знаю, кого надо спросить! У нас же здесь сидит непревзойденный мастер по этому делу! Эй, Гауди! Антонио! На минутку!
– Я слушаю.
– Антонио, что, по-твоему, такое архитектура?
Ответ не промедлил и секунды:
– Архитектура – это… упорядоченный свет.
– Свет! – воскликнул один из гостей. – Вы слышали? Свет!
– А как же линии, краски, формы? – не согласился другой. – Гауди, вы же создаете не только здания, но и множество самых разных вещей. Они тоже – свет? Нет ли другого общего звена?
Мастер собирался что-то ответить, но его перебили.
– Антонио, а раз уж зашла речь, – раздалось на другой стороне стола, – когда мы будет гулять на твоей свадьбе?
– Когда я скажу, что пора на ней гулять, – он попытался улыбнуться дружелюбнее.
– В самом деле, Гауди, ты среди нас остался едва ли не единственный холостяк. Ты да Перейра – последние отстающие. Ну, у Эстебана, положим, еще ветер в голове не улегся, но ты-то, Антонио, ты же серьезный человек?
Эстебан наклонился к самому уху приятеля.
– Ты и впрямь слишком долго тянешь.
– И что? – спросил тот сухо, едва ли не агрессивно.
– Подумай сам, долго ли будет ждать Пепита. Ты доиграешься, однажды у нее появится кто-нибудь другой.
Антонио хотел что-то ответить, но тут земля покачнулась у него под ногами. Голову бросило в жар, как в лихорадке, но самое странное случилось с глазами – в них пролетела пелена. На какую-то секунду все звуки ушли далеко, а в оконном отражении он увидел совсем другую залу – почти пустынную, пышно убранную, с почтительными снующими официантами. И девушка, черноволосая девушка, похожая на ведьму, с тоской и удивлением смотрела на него с той стороны окна.
Эстер чувствовала себя не в своей тарелке. Заведение, куда привел ее Стюарт, было старинным, пафосным и феерически дорогим. Пересчитав некоторые цены по курсу евро в валюту Аргентины, Эстер ужаснулась и отложила меню. Стюарт наблюдал за ней с улыбкой.
– Я, наверное, испортил вам аппетит, – сказал он по-испански, отчего почтительное «вы» стало подчеркнутым и явным.
– Мне просто как-то нездоровится. Голова болит, – произнесла девушка, и похоже было, что это не отговорка – Эстер очень побледнела.
– Я знаю, что вам сейчас нужно. Немного розового вина за наше примирение и сотрудничество. Эстер, я не стану требовать от вас ответа прямо сейчас. Я просто хочу, чтобы вы играли на моей стороне. А уж я позабочусь о том, чтобы это было в ваших интересах.
Девушка охнула и вцепилась руками в стол, Стюарт удивленно поднял брови.
– Возьмите, – он мягко, осторожно поднял ее ладонь и вложил в нее бокал. – Это вас подкрепит.
Эстер послушно поднесла вино к губам, но вдруг рука ее дрогнула, и добрая половина расплескалась по столу – в отражении в окне девушка вдруг увидела нечто другое… нечто совершенно не то. Там было то же самое помещение, если судить по колоннам и арке, только выглядело оно иначе – не фешенебельный ресторан, а средней руки старинное кафе; за длинным столом веселилась шумная компания. Рыжеватый парень, в возрасте где-то за тридцать, приятной внешности, с аккуратно подстриженной бородкой, с удивлением всматривался прямо в глаза Эстер, словно мог видеть ее.
Она закрыла веки, открыла – наваждение исчезло, но тупая, тянущая боль усилилась.
– Я сейчас потеряю сознание, мне кажется, – с трудом выговорила она.
Антонио вышел на улицу, на ходу надевая плащ. На свежем воздухе чуть-чуть полегчало. Он глубоко вздохнул, пощупал лоб. Это ведь был тот же самый зал в видении, да? Расположение колонн и арки… Странное чувство нахлынуло на него. Словно бы она, эта женщина, которая ему привиделась, касается этой же дверной ручки, смотрит на то же здание…
– Эй, – на плечо сзади легла рука Эстебана, – Вельзевул, ты в порядке?
– Похоже, я заболел, – пробормотал тот.
– Да я уж вижу – ты на ногах не стоишь. Куда ты идешь?
– Я? Домой…
– Да ты же не домой, ты в мастерскую направился. Антонио, ты вообще помнишь, где ты сейчас живешь?
– Я?
– Ты снимаешь номер в гостинице, в твоем новом доме еще не закончен ремонт.
Антонио потрогал виски.
– Вот что, Вельзевул, дай-ка я помогу тебе подняться и вызову врача.
– Не надо врача… – выдавил архитектор. – Я лягу спать, всё пройдет…
– Я лягу спать, всё пройдет, – сказала Эстер. Стюарт еще некоторое время постоял на пороге.
– Вы уверены? Честное слово, я по-человечески за вас беспокоюсь.
– Это всё часовые пояса, – она нашла в себе силы улыбнуться. – Спасибо за заботу. Извините, что испортила вечер.
Девушка выглядела такой усталой и беззащитной, что Стюарту вдруг мучительно захотелось ее обнять.
– Завтра будь здоровой, – сказал он по-испански, перейдя на «ты». – Ты нужна нам.
– До завтра, – она закрыла дверь. Больше всего хотелось, как в фильмах, прислониться спиной к стене и сползти вниз. Вместо этого она добрела до зеркала – захотелось на себя взглянуть. Глаза, наверное, страшные и красные.
Эстер оперлась руками о столешницу трюмо и посмотрела в изогнутое, необычное зеркало, не иначе работы самого сумасшедшего мастера. И вздрогнула – вместо себя в своей комнате она увидела Антонио Гауди.
Архитектор развязывал галстук, когда его взгляд случайно упал на зеркало. Антонио замер. На этот раз видением дело не объяснялось – девушка была так близко, выглядела так реально, что казалось, будто до нее можно дотронуться. Он сделал шаг вперед, осторожно, словно в зеркале таилась опасность. Без сомнения, она смотрела на него, следила за ним глазами, и глаза эти выражали не меньшее удивление и страх, чем его собственные. Первой мыслью мелькнуло, будто какой-то шутник вырезал часть стены и заменил зеркало на стекло, но от этой идеи пришлось отказаться. Трюмо стояло к стене не вплотную, и в зазоре было видно, что со стеной всё в порядке. Антонио коснулся пальцами зеркала. Девушка отпрянула. Не оставалось сомнений – она его видит.
Антонио что-то произнес. Эстер пожала плечами, коснулась уха, давая понять, что не слышит его. Он метнулся, что-то разыскивая, нашел кусок бумаги, карандаш. Написал быстро несколько слов, показал ей – она не смогла прочитать из-за того, что они отобразились зеркально. Но тут уже сообразила Эстер: достала зеркальце из косметички и прислонила его так, чтобы увидеть буквы правильно. «Вы можете меня слышать?» Она отрицательно покачала головой. Он написал еще. «Кто вы?» Девушка порылась в поисках подходящего клочка, нашла газету, купленную в аэропорту. «Эстер», – только и уместилось на поле. Но Антонио, кажется, вовсе не глянул на имя. Он смотрел на дату, означенную в шапке номера, и Эстер поклялась бы, что никогда не видела такого выражения глаз. Он указал на число, посмотрел вопросительно. Она кивнула.
Антонио решил, что она, возможно, не поняла. Газета на английском, из Нью-Йорка. Американка? Снова взял свой листок, написал: «2009??» Она покивала. Он начертил: «1887 …» Девушка опять кивнула, и он понял вдруг: она знает, кто он такой. Так смотрят на старых знакомых – с узнаванием в лице. А он ничем подобным ответить, конечно, не мог. Снова схватился за виски – они пылали.
– Вы бред. Вы мой горячечный бред, прекрасная незнакомка, – с чувством произнес он, глядя в зеркало. Она вдруг обернулась к двери, а потом что-то быстро произнесла, словно бы он мог ее слышать. Отошла от зеркала на пару шагов – и… всё вдруг исчезло. В отражении снова показалась его комната… и сам Антонио,
