здесь продавали за полтора евро, а часы «от Картье» за три. Если циферблат с «бриллиантами», то аж за пять. Все товары представляли собой либо неприкрытый контрафакт, либо китайскую дешевку… В этом городе было все: лавки, магазины, кафе, бильярдные, парикмахерские, солярии, игровые салоны, бордели – нелегальные, но отнюдь не тайные, – аптеки, ломбарды, тотализаторы, гадалки и колдуны, стоматологи, тату-салоны, стрип-шоу, шоу трансвеститов, собачьи бои… Здесь можно было в любое время пощекотать нервы азартной игрой, купить проститутку любого пола или наркотики в широком ассортименте. В ночное время жизнь здесь кипела. Смерть тоже собирала урожай. Каждое утро отсюда увозили трупы – кто-то умер от передоза, кто-то от ножа или кастета грабителя, а кто-то сам повесился в туалете, проигравшись в казино…
В девять утра, когда Иван вошел под свод рынка, здесь было малолюдно и относительно тихо. Иван прошелся по центральному «проспекту». Подумал, что рынок, который открыли три года назад, стал желтым не только по наружному цвету, но и по внутреннему содержанию – продавцы почти сплошь китайцы. В жесточайшей борьбе, с резней, стрельбой и взрывами, китайцы вытеснили с рынка кавказцев, представителей Средней Азии и русских… Здесь, на Желтом рынке, открыто продавали свинину. Свиные головы лежали на виду!.. Только кому она по карману – настоящая свинина?
Иван затарился быстро. Он купил несколько «бомж-пакетов», хлеб, две упаковки сосисок, блок сигарет «Оккупация» и три бутылки «Балтики № 3 ОК». Он уже двинулся к выходу, когда вдруг распахнулись главные ворота и вкатился «Хаммер» с включенной мигалкой. Вслед за ним ехал черный полицейский автобус с решетками на стеклах… Ну вот – облава!
По рынку раскатился громкий голос с властными интонациями. В ангаре была очень скверная акустика, но Иван разобрал:
– Всем оставаться на местах. Комитет по борьбе с терроризмом проводит плановое мероприятие. Приготовить документы к проверке. Вынуть руки из карманов, держать на виду. В случае неповиновения офицеры сил антитеррора имеют право применять спецсредства и оружие.
В голосе явно прозвучал прибалтийский акцент, и Иван понял: «эсэсовцы» – эстонский легион… Вот непруха.
В принципе, ни полиции, ни борцов с терроризмом Иван не боялся. Документы в порядке, грехов за ним нет. Но на облавах гребут всех подряд. На месте разбираются редко, обычно набивают автобус и везут в участок. После проверок по учетам – полицейским, «гестаповским» и налоговым – отпускают. Или не отпускают. В любом случае, вся эта канитель займет как минимум часа полтора-два… Оно мне надо, это счастье? Особенно после дежурства, когда хочется одного – принять душ, попить пивка и спать, спать…
– Всем оставаться на местах! – звучал громовой голос. Вслед за первым автобусом в ворота въехал второй, за ним третий.
– Приготовить документы…
Люди останавливались. Иван тоже остановился.
– В случае неповиновения… Свет мигалок резал глаза.
– …имеют право применять спецсредства и оружие. Торговцы выходили из-за прилавков, из павильонов, останавливались в дверях. Они уже привыкли к облавам и знали, как надо себя вести.
Иван подумал: ну, что делать будешь?
Автобусы еще двигались, но из боковых дверей уже выпрыгивали люди в черной форме, в шлемах с прозрачным забралом, с дубинками, с оружием.
Непруха, подумал Иван, непруха. С кавказцами или с хохлами еще можно как-то договориться или откупиться, но с эстами это не катит – немчура, службисты… Непруха!
Рядом с Иваном стоял молодой небритый кавказец. Он тоже смотрел на «эсэсовцев» и бормотал что-то сквозь зубы, потом резко повернулся и быстро пошел прочь. Видимо, у него тоже были основания избегать встречи с «эсэсовцами».
Иван посмотрел ему вслед, увидел, как кавказский человек сунул руку в карман и выбросил что-то. «Что-то» металлически звякнуло о бетонный пол, и Иван догадался: нож. А кавказец юркнул в боковой проход.
«Хам» и автобусы остановились, но двигателей не выключили. Движки рокотали, наполняли воздух смрадом выхлопа.
– Всем оставаться на местах! – в который раз повторил громоподобный голос.
Иван подумал: да вот хрен вам. Рынок огромен. Даже сейчас, в неторговое время, в ангаре находятся многие сотни, возможно – тысячи, покупателей, а также сотни продавцов и обслуживающего персонала. «Отловить» всех невозможно – у «эсэс» не хватит ни людей, ни автобусов. Они похватают тех, кто подвернется под руку, набьют свои автобусы и свалят.… Вывод? Надо, как тот кавказец, уйти «в подполье», нырнуть куда-то и отсидеться.
Иван осмотрелся – слева-сзади был «переулок», который вел на соседнюю «улицу». Справа-сзади была лестница, ведущая на галерею. Иван выбрал галерею. Пятясь, он сделал несколько шагов назад и нырнул в щель между двумя торговыми павильонами, взбежал по стальным, отполированным тысячами ног ступеням… Вот так! Теперь можешь сколько угодно орать в свой матюгальник, горячий эстонский парень.
На галерее было темнее, чем внизу, и малолюдно. Покупателей почти не было, и только продавцы стояли вдоль перил, глазели на происходящее внизу. Удаляясь от места, где эстонские борцы с терроризмом уже «брали в плен» покупателей, Иван быстро прошел метров двадцать по галерее, встал у колонны, поддерживающей галерею второго яруса, и облокотился на перила. Спустя несколько секунд рядом с Иваном остановился человек.
– Опять хватают? – произнес он.
– Хватают, отец, – отозвался Иван, оглянувшись на него – рядом стоял высокий седой старик в берете, поношенном расстегнутом плаще и с сумкой на колесиках.
– Вот пришли эсэсманы на нашу голову, мать их в душу, – сказал старик. Несколько секунд он молчал, глядел вниз. Потом сказал: – Я ведь служил там, в Эстонии. На войну не успел – молод был. Призвался уже после Победы, в конце 45-го. Вот как раз в эту самую Ээсти вабарийк[3] и попал. Хотя, конечно она тогда называлась советской и социалистической… Так вот, там война еще не кончилась, еще в лесах полно было всяких недобитков и банд… Аккурат и выпало чистить леса от этих «братьев».
Иван с интересом посмотрел на старика, сказал негромко:
– Ты бы, отец, поаккуратней, поосторожней. Не нужно об этом с первым встречным.
– А мне бояться нечего, – спокойно сказал старик. – Я правое дело делал.
Иван подумал: я тоже вроде правое дело делал, а теперь оказалось, что как раз наоборот – левое… Он подумал, но говорить этого не стал. А в помещение рынка продолжали въезжать автобусы. Старик произнес:
– Да откуда же их столько нагнали?
Иван ответил:
– А с других городов пригнали, отец… Сегодня же официальное открытие небоскреба «Промгаз».
– Точно! – сказал старик. – Точно – презентация… Сегодня же сверло это стеклянное открывают. Я и забыл.
А из автобусов выходили все новые борцы с террором. Они гребли всех подряд внизу и, что хуже, кое- где уже начали подниматься на галереи.
– Плохо дело-то, отец, – сказал Иван, оглядываясь. – Надо сваливать.
– Э-э, сынок, мне уже поздно сваливать, – ответил старик. – Да и не к лицу мне от них бегать. Никогда я от них не бегал. А ты уйди от греха подальше. Может, пересидишь где.
Иван увидел двух эстонских бойцов, которые подошли к лестнице, и подумал, что старик прав – убегать уже поздно. От эстонцев его отделяло три метра по вертикали – двенадцать ступенек лестницы. Теперь уже нет смысла дергаться. Человек, который пытается скрыться, вызывает у охотников еще больший интерес. Спустя пару секунд Иван услышал стук высоких натовских ботинок. Шесть-семь, максимум десять секунд – и эстонцы будут здесь.
– Тьфу! – сказал Иван и плюнул под ноги. Потом он расстегнул левый нагрудный карман рубашки – в нем
