Прочитав, комдив с интересом глянул на начпо снизу вверх, снял очки, вытер глаза, сделал на лице скорбь и сказал:
– А ты небось до конца-то опять не прочитал, а?
– А чего там? – Начпо забеспокоился, взял рапорт и начал читать. – Прошу направить меня для поступления в Киевское училище. так, ну и что?
– Дальше, дальше.
– Так как я хочу стать политработником.
– Еще дальше..
– Носителем наших идеалов.
– Дальше.
– И стоять у распределения материальных благ..
– Вот оно! – сказал комдив. – Вот оно, зерно ломбардное. Прикажете сплясать? Это тебе не лифчики по командиршам распределять.
Начпо налился соком и прошипел:
– От, скотина!
– Вот именно, – сказал комдив и тут же перестал интересоваться начпо. Дел было по горло.
Ах, какие у меня были бицепсы в моей лейтенантской юности, бицепсы, трицепсы, большая мужская мышца спины, и все это на месте, и все это вовремя упаковано в мануфактуру, а где надо – выпирало-вылезало-обнажалось и играло рельефно с золотистым загаром в окружающей полировке и в стеклах витрин.
Но спорт на флоте – тема печальная.
Сейчас расскажу вам две истории, в которых я выступал дежурным телом на старте, и вам все станет ясно.
История первая
Как только я попал на флот, старпом подозрительно уставился на мои выпуклости и выдал сакраментальное:
– Спортсмен, что ли?
Надо же так влет угадать! Весело:
– Так точно!
– Лучше б ты алкоголиком был. Лучше иметь двух алкоголиков, чем одного спортсмена.
– Почему, товарищ капитан второго ранга?
– Потому что я за тебя служить буду, а ты будешь на сборах ряшку отъедать. Каким видом-то хоть занимался?
– Всеми подряд.
– Уйди, – скривился старпом, – убью!
Он знал, о чем говорит. Через два часа после моего легендарного прибытия на флот меня уже отыскал врио флагманского физкультурника – временный флагманский «мускул».
– Плаваешь? – спросил он.
– Да! – ответил я.
– Только честно, а то тут один тоже сказал «да». Я его поставил на четыреста метров, так еле потом уловили с баграми. Значит, так! Будешь участвовать в офицерском многоборье, там плаванье, бег полторы тысячи, стрельба и гимнастика.
– А что там по гимнастике надо делать? – Я где-то ватерполист и к гимнастике подхожу бережно.
– Да, ерунда! Перекладина, на махе вперед выход в упор в разножку, потом перехват, ну и потом по инерции, сам увидишь по ходу дела.
– А потренироваться?
– Какие тренировки? Ты же из училища, здоровый как бык! Как твоя фамилия? Записываю! Потренироваться ему нужно, хе-х! На флоте не тренируются!
– И все?
– Что «все»?
– По гимнастике, перекладина и все?
– А-а… ну, брусья, там, через коня, по-моему, прыгнуть придется.
– А через коня как?
– Ну, ты даешь! Что, в школе никогда не прыгал?
– Прыгал, – сказал я и застеснялся, и подумал: «Ну, прыгну как-нибудь там».
Проплыть я проплыл. На перекладине на махе вперед по инерции я сделал что-то такое обезьянье разухабистое, что судьи поперхнулись, а один – так глубоко, что чуть не умер.
– Переходите к коню, – сказали мне хрипло, когда откашлялись, и я перешел.
Через коня перед нами прыгали совсем маленькие девочки: сальто-мортале там всякие, с поворотами, а за конем простиралось огромное зеркало, создающее иллюзию бесконечности нашего спортивного зала.
Мостик отодвинули. Я подсчитал: три метра до коня, конь – метра два будет – итого пять метров по воздуху. Ничего себе лететь!
Первым полетел волосатый грузин.
Он до прыжка все разминался, смеялся и говорил мне «генацвали». Он разбежался как-то не по- человечески мелко, оттолкнулся от мостика, прыгнул и не долетел, и со всего размаху – зад выше головы – в разножку, чвакнув, сел на коня.
И запрыгал по нему, и запрыгал.
Молча.
Голос у него отнялся.
Второй, видя, что произошло с первым, но уже разбежавшись не остановить, споткнулся о мостик и, падая, на подгибающихся ногах домчался до коня и протаранил его головой.
Наши офицерские старты называют почему-то веселыми.
Не знаю почему.
Потом прыгал я.
Имея перед собой два таких замечательных героических примера, я разбежался, как только мог, оттолкнулся и полетел.
Летел я так здорово, что дельтаплан в сравнении со мной выглядел бы жалким летающим кутенком.
И приземлился я очень удачно.
Прогнувшись, с целым копчиком.
– Все хорошо, – сказали мне с уважением, пораженные моим полетом, – только о козла обязательно нужно руками ударить и, раскрывшись, оттолкнуться и соскочить. Давай еще разочек.
И на всякий случай поставили на той стороне коня, куда я должен был прилететь, двух страхующих – суровых ребят, старых капитанов, с челюстями бейсболистов, чтоб я в зеркало не улетел.
Настроение у меня отличное, опять разбегаюсь – получилось еще сильнее, чем в прошлый раз, оттолкнулся, лечу и все время думаю, чтоб двумя ручонками об кончик коня шлепнуть и раскрыться, долетаю, об кончик – шлеп! – двумя ручками и, прогнувшись, приземлился, раскрылся и… сгреб обоих бейсболистов.
Я остался на месте, а они улетели в зеркало, создающее иллюзию бесконечности нашего спортивного зала.
Звук от этого дела был такой, как будто хрящ разгрызли. И осели они, оставляя на зеркале мутные потоки мозговой жидкости.
– А я еще на брусьях могу, – сказал я в наступившей тишине, чтоб хоть как-то скрасить изображение обстановки.
– Не надо, – сказали мне, когда очнулись, – и без тебя будет кому брусья развалить, – и сняли меня с соревнования, до стрельбы из пистолета меня не допустили.
Наверное, боялись, что я им чемпионов перестреляю.
История вторая
