Нет для русского моряка худшего врага, чем собственный штаб.
А почему? А потому что они используют человека на манер гондона – пока не порвется. И для них не существует ни закона, ни совести, ни чести. И у нас не один штаб. У нас много штабов – есть штаб дивизии, потом – штаб флотилии, затем – флота, а дальше – Главный штаб ВМФ, а потом уже идет Генеральный штаб. Все сказанное выше относится к ним в полной мере. Разница только в масштабах. Если Главный штаб приказывает принять от промышленности корабль с недоработками (дорабатывать будем на плаву), то штаб флота может снять с похода один неподготовленный экипаж и послать вместо него другой неподготовленный. А штаб флотилии может выгнать в море людей, только что прибывших после похода; или отозвать людей из отпуска, толькотолько для них начавшегося, посадить их на корабль и послать на выполнение задачи номер два, например; или просто выгнать в море на учение, испытание новой техники, «стрельбы главкома» или просто так– очередному начальнику надо идти на повышение, вот он и старается: «А кто вместо вас пойдет? Некому идти! Сходите в последний раз!»
Вот они и идут в последний раз.
Сколько раз выгоняли в море неподготовленные экипажи, экипажи, укомплектованные не поймешь кем – прикомандированными с других экипажей, уровень подготовки которых кто-то там когда-то проверял.
И везде – бумажки, галочки: «выполнено», «сделано», «проведено».
У нас, к примеру, отказал один компрессор. И это перед самой автономкой. Надо нас было снимать с автономки и посылать другой экипаж. Так нам вместо компрессора на борт посадили замкомандира дивизии по электромеханической службе. И мы так и сходили в море.
И всегда: только пришел с автономки и тебя загоняют снова под воду– на отработки, на задачи, на учения. Триста раз это сходит с рук. Обрывается только на триста первый.
Те, кто так посылают подводников в море, рискуют не своими жизнями. Они вообще ничем не рискуют. Даже должностями. Там, наверху, у них свое, особое движение. Они там движутся на манер мух – всякое свободное место занимает новая муха, пришедшая на смену насосавшейся. И мухи держатся друг за дружку. Дружно встают на защиту. У них всегда виноваты экипажи подводных лодок.
Ну как? Все ли понятно с инстинктом жизни?
К-429 20 июня 1983 года находилась у стенки судоремонтного завода. Она проводила испытания АЭУ (атомной энергетической установки). Лодка, мягко говоря, стояла там не просто так. Некоторое оборудование на ней было неисправно и дожидалось среднего ремонта. Он должен был начаться в октябре 1983 года. Штаб второй флотилии, вслед за штабом дивизии, с согласия штаба Тихоокеанского флота, решил оставить ее в составе сил постоянной боеготовности. Корабль был допущен к дежурству по флоту. На борту находились крылатые ракеты и торпеды с ЯБП (ядерный боеприпас).
То есть на неисправной лодке несем боевое дежурство.
Чудеса на этом не заканчиваются, потому что для нас они – обычное дело. Лодку держит 228-й экипаж, по всем статьям нелинейный.
Повторим для тех, кто не совсем все понял: неподготовленный экипаж на неисправной лодке несет боевое дежурство у стен завода с ЯБП на борту!
А капитан первого ранга Суворов, командир экипажа 379, только что отходил боевую службу на К-212. Его экипаж, передав лодку другому экипажу, уже в отпуск убыл, да и сам он готовился к переводу в Ленинград.
Но вспомним, у нас же людей используют на все сто. Начало июня. Суворов немедленно получает приказание комдива выйти в море для отработки второй задачи. У него половины экипажа нет (кого-то удалось с дороги вернуть, кого-то не удалось), но его выгоняют в море – дают прикомандированных. Только что переданную лодку экипаж Суворова принимает назад «по горячему», то есть с работающим реактором.
Мы тоже на своем экипаже так принимали лодки и так выходили в море. Это просто ай-яй-яй! Ничего толком проверить нельзя, спешка, нервотрепка – только и жди, что чего-нибудь обвалится.
Отходив шесть суток (без сна, конечно), Суворов привел корабль в базу– можно выдохнуть.
Можно, но не до конца. Суворов опять отпускает людей в отпуск, а сам готовиться ехать к новому месту службы – в Ленинград.
Я давно заметил: в те славные годины, как только ты начинаешь переводиться служить в Ленинград, то тебе только ленивый вслед не гадит.
20-го июня комдив опять вызывает Суворова и приказывает ему вместе с экипажем 379 выйти в море на сутки-двое, теперь уже на К-429.
Как мы уже говорили, используем людей, как гондоны. То, что не порвалось в первый раз, надо попытаться порвать во второй.
Видите ли, не только экипажи у нас должны подтверждать свою линейность. Свой допуск подтверждают все начальники всех штабов. На этот раз начальник штаба дивизии с борта К-429 должен был контратаковать начальника штаба флотилии, ради которого, в сущности, этот выход и спланировали. Суворов принял лодку только под угрозой отдачи под суд. Он опять собрал тех, кого еще раз сумел отловить из своего экипажа, а доукомплектовали его, в нарушении всех существующих законов, опять солянкой – сборной Советского Союза. 54 процента – чужие. 47 человек нашли, где смогли. И все это вечером в пятницу, 21 июня – не дата, а просто война – ни до кого не достучаться. А выход в море – в воскресенье, конечно. В субботу Суворов начинает принимать корабль «по горячему» остатками своего экипажа (я не знаю, что за это время можно принять), а всех прикомандированных ему удалось собрать в одном месте только перед съемкой со швартовых в 18.30 23 июня – вот что я называю красотой!
Мало того, на борту уже 120 человек, потому что в последний момент решили взять еще и матросов- учеников, то бишь стажеров.
Сколько раз я видел такое: до последнего не знаешь, сколько людей с тобой сунут на борт.
Есть такое русское выражение: не ведают, что творят.
Не думаю, что все штабы, участвующие в этом деле, не ведали, что творили. По большому счету, ведали они, конечно. Просто привыкли они – с рук-то сходило.
Суворова даже не поставили в известность, что лодка К-429 выходит в море, будучи негерметичной по захлопкам системы вентиляции четвертого отсека. Мало того, похоже, об этом все забыли за давностью времен, и в этом бедламе с выходом ничего не проверили!!!
Но… с этим же погружаться нельзя!!!
ШТАБЫ!!! ВЫ ВООБЩЕ-ТО ВСЕ ГДЕ?!!
Наверное, они все в том самом месте, о котором вы только что и подумали.
Ну что на это сказать? Я даже не знаю что сказать. Люди сначала ставят лодку с неисправным оборудованием к стенке завода дожидаться ремонта, а потом, как-то незаметно для всех, на ней оказывается оружие с ЯБП, а потом – почему бы ей не встать снова в строй, так этого ремонта и не дождавшись?!!
Ой, блядь!!! Ребята, я даже… даже… хуй его знает, что даже.
Но пойдем дальше.
Да, там еще аварийно-спасательные буи были приварены – на всякий случай, ну и так далее.
Суворов, кстати, не расписался в журнале выхода в море, в надежде, что оперативный дежурный, обнаружив весь этот бардак, не даст «добро» на выход, лодку вернут, и весь этот дурной сон тем и закончиться. Но лодку не вернули.
Суворов зашел в бухту и приготовился к погружению. Глубина – сорок метров.
Хорошо, что он не полез сразу в район учения, где глубина две тысячи, куда его упорно зазывал начальник штаба флотилии. Суворов отказался и пошел в точку дифферентовки.
Погружение начали. Сначала на перископную глубину.
Надо заметить, что лодки проекта 670, к которой относилась и К-429, из-за особенностей конструкции легкого корпуса не очень охотно лезут под воду.
Наступила ночь. В перископ – темно. Приняли воду в ЦГБ средней группы, но глубиномер центрального поста показал ноль глубины – не лезет лодка под воду. Тогда принимаем остальной балласт, а потом ходом, рулями и дифферентом пытаемся оторвать лодку от поверхности.
И тут в центральный пост из четвертого отсека по системе вентиляции пошла вода.
Сработала АЗ (аварийная защита) реактора, погас свет, пропало давление в системе гидравлики. Из
