Надо снять кучу блокировок. Вот если ты пришел специально стрелять, то тогда это займет минуты три (а не просто так – «столкнулись и выстрелили»), и это займет минут двадцать, если ты вообще пришел только послушать да понюхать, а потом вдруг решил выстрелить.
А они пришли именно послушать и понюхать. Чего ради им начинать войну, когда мы и так им не угрожаем?
И потом, современные торпеды не ударяют в бок лодке. Они взрываются под ней, убирая взрывом всю воду, и лодка просто переламывается давлением окружающей воды. Пополам.
«Курск» переломился пополам? Нет.
У него же там не просто пробоина. У него НОСА нет. До четвертого отсека. Там одни обломки.
Взрыв это. Такое уже было на лодке в Полярном. Сначала один взрыв, потом объемный пожар в течение двух минут, а затем рванул боезапас. Он по-другому не взрывается.
Могли бы спасти людей в корме? Могли.
Уверен.
Почему не спасли? Потому что начальство жопу свою спасало. Она у него большего размера, и спасать эту жопу надо примерно неделю. Потом можно пойти, конечно, и изобразить спасение людей.
Вот только через неделю спасать некого. Ребята сами начали спасаться. Они затопили кормовой отсек и попытались выйти через люк. Вот только когда они воду дали, то у них масло из цистерны поперло, а регенерация уже была снаряжена. Произошел пожар. Объемный. Ребята сгорели. У некоторых тело сгорело до кости, но только выше пояса. То есть они стояли в воде по пояс – так стоят перед выходом из лодки – готовится люк, растягивается тубус, и вода впускается до нижней кромки тубуса – как раз по пояс.
На третьи сутки это произошло, а не «через шесть часов». Через шесть часов никто записок не пишет, сумасшедших нет. Подводник или гибнет сразу, или живет долго. Неделю может жить, если не две.
У них же там избыточного давления почти не было. Так что от избыточного давления они не могли умереть.
А если б они не стали выходить самостоятельно? Пожара бы не было. Досидели б они до спасателей.
Они же стали выходить от безысходности! Они же поняли, что их перестали спасать!
Они стучали трое суток! О чем и записи имеются. Только их стыдливо именуют «технологическими стуками». Можно было их спасти. Уверен. Но…
Но в этот момент начальство занималось совсем другими делами.
Еще раз: книга «Люди, лодки, море» написана как ответ на письма. После гибели «Куска» мне приходило очень много писем. Приходилось отвечать на каждое. Вот тогда я и подумал, что надо выпустить такую книгу – книгу-ответ. Это книга-ответ.
Моя собственная версия? Вы знаете, мне кажется, что что-то там у них произошло в первом отсеке. Почему-то произошел взрыв. Официальная версия – торпеда. Может быть, не буду спорить, потому что столько было вранья, что тут трудно что-то выстроить.
После взрыва, скорее всего, был пожар. Очень сильный пожар, потому что второй взрыв произошел через две минуты после первого. Боезапас может сдетонировать, и пожар – самая реальная причина такой детонации.
Почему это произошло? «Курск», насколько я помню, только что прибыл из автономки (это дальний поход – примерно 78 суток). Загонять лодку после автономки сразу в море не рекомендуется – люди устали, им нужен отдых, они неадекватны. Видите ли, под водой, в лодке, создается искусственная атмосфера для дыхания. Человек к ней привыкает, а потом он приходит домой, в базу, лодка же идет в надводном положении – люди получают возможность дышать свежим воздухом. Сначала – это эйфория, счастье, а потом начинается совершенно другой обмен веществ. Организм перестраивается. И перестраивается он на ходу. Человек сразу же худеет на несколько килограммов. Это выдерживают только молодые организмы. Сон. Все время тянет в сон.
Я тоже так приходил с моря, и меня и весь наш экипаж снова загоняли в море. Это проходит один раз, десять раз, сто раз, а на сто первый случается трагедия. Люди неадекватны. Они устали. Они могут совершить все что угодно.
Особенно страшны рваные режимы, когда лодка то всплывает, то погружается.
Я так ходил. Иногда в море заходишь в центральный пост – а там все спят, как в сказке о «Спящей царевне». Лодка идет в надводном положении – на месте командира спит старпом, боцман спит на рулях, кто-то лег грудью на панель – это вахтенный трюмный спит. Это страшно, но это жизнь. Начальство должно относиться к людям бережно.
Очень много лодок погибло только из-за того, что их или сразу после похода выпихнули в море, или отозвали экипаж из отпуска, укомплектовали людьми из других экипажей и выпихнули на выполнение боевой задачи.
Начальство торопится. Результат – гибель. Всегда? Не всегда. В том-то все и дело. Иногда такое сходит с рук, оттого и отношение такое – авось сойдет.
С приходом с боевой службы выгружается весь боезапас. А здесь вышли в море с боевыми торпедами. Почему? Торопились? Вот они и рванули. Торпеды.
И такое отношение – обычное дело.
Повторюсь: те, что остались в корме «Курска», жили несколько дней. Не несколько часов, а дней. Вот здесь я никогда не соглашусь с официальной версией. Почему? Потому что подводник или умирает сразу, или живет несколько дней и умирает мучительно. Вот когда он умирает мучительно, вот тогда он и пишет записки. Иначе не бывает. Никто не пишет записки через шесть часов после трагедии. Плохая примета. У нас верят в плохие приметы. Никто заранее не пишет записки. Все надеются. А вот когда уже нет надежды, тогда и пишут. Или пишут тогда, когда хотят что-то предпринять, например, решают выйти самостоятельно из лодки. Тогда – да. Мало ли. Можно и не выйти. Вот перед выходом и пишут записку. Но самостоятельно не выходят сразу. Все ждут, когда их спасут. Тем более что глубина небольшая – сто метров. Ждут, стучат. Эти стуки слышали. О них есть упоминание в материалах расследования, но там их называют «технологическими стуками».
Через трое суток помощь не пришла, они решили выходить сами.
Почему через трое суток? Почему не через четверо? Психика человека устроена так, что в стрессовой ситуации человек на что-то решается только через трое суток. (Возьмите Беслан или «Норд-Ост». Там все началось именно через это время). Трое суток человек привыкает к своему положению, надеется на помощь извне, а потом, когда она не приходит, он принимает решение.
Они решили выходить самостоятельно. Они перешли все в 9-й отсек, начали его затапливать. И тут случилась трагедия. Видимо, при затапливании отсека на поверхность выдавилось турбинное масло из цистерны. Оно плавало по поверхности, а здесь же имелась и химическая регенерация – она выделяет кислород – может быть, ее снарядили, может быть, комплекты были негерметичны. Масло и химическая регенерация – это всегда взрыв или пожар. Большой, быстротечный пожар.
Возник пожар. Их тела сгорели. Многие обгорели до кости, но только в верхней части. Они вспыхнули. А почему сгорела только верхняя часть туловища? Потому что нижняя была в воде. Не все, конечно, сгорели, у некоторых сохранились лица. Они были розового цвета. Это от окиси углерода. Вся кровь в легких прореагировала с окисью углерода – получается соединение ярко-алого цвета. У задохнувшихся розовые лица.
Это говорит о том, что пожар был быстрым, объемным – как взрыв.
О семьях? Что можно сказать о семьях. Они пережили большое горе. Это на годы, если не на всю жизнь.
Я много раз говорил, повторю еще раз: в деле «Курска» столько вранья, что, наверное, каждый имеет право на свою версию.
Версия «столкновение» не нова. Не надо забывать, что район охранялся ОВРой. Движение «Мемфиса» должны были фиксировать акустики нескольких кораблей, как, впрочем, и торпедный залп аж двумя торпедами.
То есть втихаря столкнуться, потом торпеды выпустить, а потом на дно лечь?
Это что такое? Современные лодки не могут лечь на дно, циркуляционные трассы забиваются и реактор гаснет. Не знаю, как «Мемфис», но наша бы лодка так на дне и осталась. И это несмотря на 30 % запас
