Он больше не мог вынести ни минуты этой прогулки.
55
Романо молчал. Он ничего не сказал Саре, только наблюдал за ней и внимательно прислушивался к тому, что она говорила. Он пытался осмыслить то, что узнал от Эльзы, пытался представить себе, что там было, но это ему не удавалось. Он чувствовал себя инопланетянином, который не понимает ничего из того, что происходит вокруг него.
Проснувшись, он лежал и слушал через закрытую дверь ванной комнаты шум воды, когда она принимала душ. Он думал, не пойти ли туда, не встать ли рядом под душ, не прикоснуться ли к ней, чего он уже давно не делал. Он думал так долго, что шум воды прекратился, и он понял, что она уже вытирается полотенцем. Через несколько минут она в банном халате зашла в спальню и принялась искать в шкафу свежее белье. Ему очень хотелось протянуть руку, почувствовать ее голую кожу, которая была еще теплой и влажной после душа, но он этого не сделал.
Он знал, что вот сейчас она пьет кофе в кухне, и думал, не стоит ли подсесть к ней, чтобы сказать, насколько бессмысленной была бы его жизнь без нее, но он этого не сделал.
Он стоял возле двери, когда она варила для Эди полную кастрюлю «здорового супа», и слушал, как она рассказывает ему историю о кролике Раббиа, который вообразил, что он лев, и хотел сожрать своего маленького брата. Всегда, когда напряжение нарастало, Эди визжал, а когда она высыпала из картонки достаточное количество изюма в его тарелку, булькал от радости.
Когда Эди наелся, она сунула ему в руки старый будильник, чтобы он играл с ним, и отослала в его логово. Потом она села в машину и уехала.
Он не сказал ей «buon giorno», не обнял ее, не заверил, что любит ее больше, чем жизнь. Было воскресенье, и он не знал, куда она поехала. Он был идиотом.
Когда она вернулась, он как раз готовил ризотто в траттории и смог только улыбнуться ей. Она исчезла в доме. Через десять минут она вышла, и он заметил, что она полностью переоделась. Она поздоровалась, поцеловав его в щеку. Это был первый поцелуй за целый день, хотя была уже половина пятого. А потом она уселась с газетой за один из столов на террасе, потому что еще не было посетителей.
– Тебе чем-нибудь помочь? – из вежливости спросила она, но он ответил отрицательно.
Хотя на Саре были солнечные очки, он долго всматривался в нее через окно кухни. Он изучал ее лицо, ее движения, пытаясь обнаружить хоть что-то, что позволило бы сделать вывод, что сегодня с утра она была у любовника. Но не увидел ничего.
Вскоре после этого она зашла в кухню.
– Сколько заказов у нас на сегодняшний вечер?
– Двенадцать.
– Ну, это немного. Я тебе нужна или могу уехать в свой дом?
Наверное, он посмотрел на нее, как раненая косуля, потому что она поспешно добавила:
– У меня сегодня целый день в голове крутится сюжет, который я очень хотела бы нарисовать. Он не выходит у меня из головы. Я хочу сконцентрироваться на нем и посмотреть, что из этого получится. Действительно ли у меня творческий подъем и подходящее настроение. Может быть, я скоро вернусь.
Романо кивнул.
– Ладно, иди. Я сам справлюсь.
Тем не менее она сняла фартук с крючка, надела его и приготовила салаты на вечер, потом вымыла стол и руки.
– Мы уже давно не были во Флоренции, – заметил он, чтобы как-то задержать ее.
– Да, это правда, – улыбнулась она. – Поэтому нужно как можно скорее туда съездить.
Она поцеловала его в лоб, повернулась и исчезла.
В семь вечера пришли первые посетители, а Романо все не мог сосредоточиться. Ему никак не удавалось вспомнить, поставил он в духовку куропаток, которых уже сотни раз готовил, с чесноком и без него, полил их растительным маслом или бульоном, или вообще отправил в духовку без ничего. Он чувствовал себя, как ученик повара, впервые попавший на кухню. В восемь часов вечера три стола на четыре персоны были заняты. Незаявленные посетители не появлялись. Словно в трансе, он готовил закуски, разогревал соусы, ставил в духовку мясо и рыбу и поливал ванильное мороженое горячим соусом с корицей.
– Да что с тобой такое? – спросила Тереза скорее сердито, чем заботливо. – Ты какой-то рассеянный! Возьми себя в руки!
– Ничего не случилось. Просто мне нужно отлучиться. Надо решить важный вопрос.
– Тогда исчезай. Остальное я сделаю сама. В теперешнем состоянии ты больше мешаешь, чем помогаешь.
Романо ничего ей не ответил. Было двадцать два часа тридцать минут. Он проверил, действительно ли Эди мирно спит в своей постели, и уехал.
Как обычно, Романо поставил машину наверху, на краю леса, но впервые там была не одна его машина. «Лэндровер» серебристого цвета уже стоял там. «Он здесь. Значит, все-таки правда», – подумал Романо и вытер со лба холодный пот.
Он медленно пробирался по темному лесу. Он сам расчистил эту дорогу, поэтому мог пройти ее вслепую. Он хотел подготовиться к тому, что его ожидало, но не мог. Это было слишком нереально, слишком абсурдно.
Дом был почти полностью погружен в темноту, лишь из спальни пробивался слабый свет.
Колющая боль внизу его живота стала сильнее.
Спальня располагалась прямо над кладовой, в которую можно было войти только пригнувшись. Кроме того, пол здесь был немного углублен в скалу, так что окна спальни находилась ниже, чем обычно бывают окна на втором этаже.
Романо знал, что рядом с маленькой capanna, пристройкой, которая была в полуразрушенном состоянии, с левой стороны в кустах лежит не очень длинная алюминиевая лестница, с помощью которой он чистил водосточные трубы. Она без проблем достанет до окна.
Света, пробивавшегося из спальни, было достаточно для того, чтобы найти лестницу и тихонько прислонить ее к стене дома. Он чувствовал себя вором, когда медленно и осторожно поднимался по лестнице.
Антонио, широко расставив ноги, сидел в кресле совершенно голый и более чем расслабленный. Скорее, утомленный любовью. Его руки свешивались с подлокотников кресла и, казалось, парили в воздухе. В одной он держал бокал красного вина, причем так, что вино в любой момент могло вылиться. Романо бросилась в глаза его мускулистая, загорелая шея с выступающим вперед адамовым яблоком. На губах Антонио играла легкая улыбка, и он выглядел, словно мужчина, который только что сказал: «Bay, жизнь прекрасна! Придумай что-нибудь, малышка».
На Саре был один из любимых шелковых утренних халатов, который она время от времени носила и в Монтефиере. По воскресеньям, например, когда с книгой в руках уютно лежала на кушетке и изъявляла желание, чтобы ей как минимум два часа никто не мешал. Такой же утренний халат был на ней и за несколько часов до свадьбы. Когда он в тот день вошел в ее комнату, то ожидал увидеть ее в свадебном платье и поэтому так хорошо запомнил его. Он еще подумал, что она даже в этом халате могла бы пойти под венец – настолько фантастически красиво в нем выглядела.
Сейчас на ней был халат цвета шампанского, полупрозрачный, сотканный чуть ли не из воздуха, который, подчеркивая формы ее тела, позволял только угадывать их.
Она ходила по комнате и что-то говорила, чего Романо не мог понять. Антонио только смеялся. Она на ходу вылила остатки красного вина из бутылки в свой бокал и одним глотком осушила его. Потом она поставила бокал и бутылку на маленький круглый столик и, широко расставив ноги, села на колени к Антонио.
Романо увидел, что Антонио поднял голову, и невольно отшатнулся. И все же он был уверен, что Антонио его не заметил. У Антонио в голове сейчас было совершенно другое, уж никак не окно. Сару он видел только со спины, но было понятно, что ее утренний халат распахнут. По движениям под тонкой материей Романо догадался, что руки Антонио гуляют по ее телу. Когда Сара от наслаждения запрокинула голову и приподнялась, потому что Антонио нашел нужное место, Романо медленно и тихо, как и раньше,
