— Входите, пока мне не пришлось объяснять всей округе, почему ко мне снова явилась полиция.
Они вошли за ней в затхлую прихожую без окон, откуда истертые ступени узкой лестницы вели наверх. Рассеянный свет из застекленной двери скудно проникал с улицы. На стойке горела маленькая лампа, так тускло, что свет от нее попадал в виде круга лишь на потолок. Миссис Роллингс открыла дверь слева и ввела их в гостиную. Комната оказалась довольно уютной, хотя с очень обветшалой обстановкой. На каминной полке стояли фарфоровые фигурки, включая застенчивую пастушку, из-за спины которой выглядывал со сладострастной ухмылкой сатир. На другой стене висели афиши театральных постановок — одна с Сарой Бернар из «Гамлета» и вторая — какой-то мелодрамы двадцатилетней давности. На напудренных щеках хозяйки румяна напоминали два лихорадочных пятнышка, волосы были крашеными, на пухлых пальцах сверкала дешевая бижутерия, одно кольцо было с таким громадным камнем, что внутри вполне мог содержаться яд. Наверное, кольца были реквизитом из итальянской комедии.
Миссис Роллингс предложила им сесть на набитый конским волосом жесткий диван, и оба полицейских уселись рядышком. От дивана пахло пылью и собакой. Сама она села в приличного вида кресло-качалку, покрытую хотя и вытертым, но красивым пледом, рядом стоял столик с коллекцией раковин и всяких кувшинчиков с надписями прибрежных курортов и городов. Подарки гостей?
Хэмиш, приверженец строгой веры, был так подавлен столь безбожной атмосферой, что тут же безапелляционно заявил: «Она тебе ничего не скажет. Ложь в ее натуре».
«Посмотрим», — ответил ему Ратлидж, а вслух сказал:
— Вам нравилась мисс Кеннет?
— При чем тут это? — Миссис Роллингс воззрилась на него с искренним удивлением. — Пока мои постояльцы платят мне в срок, они мне все нравятся.
— Она была умной девушкой?
— Она была хорошенькой. И думала, что это ей поможет сделать карьеру. Но все кончилось рекой. — Она наклонилась вперед, в глазах загорелся огонек подозрительности. — Так что там с ее вещами?
— Не было ли среди них старых мужских ботинок с рваной подошвой и стоптанным каблуком?
Брови миссис Роллингс взлетели до границы крашеных волос на лбу.
— Мужских ботинок?
— Да. Нам надо знать, имела ли она такие ботинки в своем гардеробе, — сказал Ратлидж и добавил, чтобы вывести ее из ступора: — Может быть, остались от какой-нибудь роли.
Сержант Уилкерсон в это время молча и тщательно оглядывал комнату, как будто хотел что-то обнаружить за обоями.
— Ну, ничего такого не было. Она была не из тех актрисочек, что играют в фарсах. У нее для этого не было таланта. Все, что могла, — стоять перед балаганом, выглядеть красиво и уговаривать посетителей ярмарки туда заглянуть. Она была очень хорошенькой в зеленом платье. Вы могли принять ее за леди. Пока она не открывала рот.
Уилкерсон уточнил:
— Так вы заверяете, что среди ее вещей не было старых башмаков?
— Я не видела их там, хотя я все просмотрела.
— А не мог кто-то другой, до вас, их просмотреть? — настаивал сержант.
— В моем доме не воруют!
— Нет, разумеется, — примирительно сказал Ратлидж, — но, если вы все-таки обнаружите ботинки, такие, как мы вам описали, может быть даже в самом неожиданном месте, вы уведомите сержанта Уилкерсона?
— А полагается награда за то, что вы просите? — алчно спросила миссис Роллингс.
— Нет. Но это в государственных интересах.
Выражение ее лица ясно сказало, что она думает об этих интересах.
Хэмиш был прав. Ратлидж встал, и сержант за ним.
— Вы очень помогли, миссис Роллингс. Спасибо, что уделили нам время.
Она все еще смотрела подозрительно, как будто не верила, что их интересовали действительно какие-то старые башмаки.
— И вы ничего больше не хотите знать о ее вещах?
— Только если они были украдены, — ответил Уилкерсон.
Это заткнуло рот миссис Роллингс. Потому что все, что было более-менее стоящего, уже было продано в лавку подержанных вещей, и вопросов там не задавали.
Она проводила их с недовольным видом и сразу захлопнула дверь.
Сержант Уилкерсон засмеялся:
— Она, конечно, старая карга, но таких здесь много. — Он указал на дома вокруг, одинаково старые, с облупившейся краской, пятнами штукатурки и дырявыми крышами. — Но они тоже нужны. Многие девушки приезжают в Лондон в надежде на красивую судьбу и находят пристанище здесь, по крайней мере, они не вынуждены продавать себя. Да и война сделала жизнь тяжелее, таким, как эта хозяйка, трудно приходится, но они как-то выживают. Такие всегда живучи. И эта Айрис Кеннет тоже искала свой шанс.
— Но закончила в реке.
Ратлидж сравнил эту лондонскую улицу с улицами в Остерли, где хотя исчезли черты зажиточности, но остался дух внешней благопристойности.
— Ну что ж, — сказал сержант, когда они повернули к автомобилю Ратлиджа, — много не выяснили, но кто знает, как оно все обернется.
— Да, — ответил инспектор. — Я много бы отдал, чтобы знать, толкнули ее в воду или она отчаялась так, что бросилась туда сама.
— Думаете, этот Уолш хотел от нее избавиться?
— Возможно. Если она помогала ограбить дом священника. Или работала на кого-то еще, и у него были причины ее убрать более веские, чем у Уолша. Такие, как Айрис Кеннет, редко доживают до старости.
Хотя миссис Роллингс выжила. Но это зависело, по мнению Ратлиджа, от того, умна женщина или проста и наивна. Сможет за себя постоять или является потенциальной жертвой.
Он сказал сержанту:
— Я собираюсь обратно в Норфолк. Оповестите старшего суперинтендента, а если появится новая информация о Айрис Кеннет, дайте мне знать.
— Постараюсь все выполнить, сэр, — пообещал сержант и вздохнул: — Мне никогда бы не пришло в голову утопиться. Нашел бы способ закончить быстрее.
— Мой первый инспектор говорил, что женщины предпочитают этот способ как безболезненный и еще потому, что не будет изуродовано лицо. Но когда я увидел свою первую утопленницу, то понял, что они ошибаются. Мы так и не смогли тогда опознать ее, и никто не смог, — сказал Ратлидж.
Он отправился домой, проспал два часа и снова выехал на север. Добравшись до Колчестера, остановился в «Розе» и проспал до заката. Ужинать поехал в Остерли. Мышцы груди болели, и желудок ныл от казенной еды. Приехав в гостиницу, он умылся и отправился в «Пеликан».
Холодный вечерний воздух с привкусом моря и запахом болот, казалось, приветствовал его, как старого друга.
Глава 13
В «Пеликане» было многолюдно и неимоверно шумно — гул голосов, взрывы смеха, звон посуды наполняли зал. За стойкой плотно сидели местные жители. Положив локти на прилавок, они оживленно беседовали со своими соседями. Один из мужчин держал на коленях серую с белыми пятнами собаку. Столики у окон были тоже заняты. Некоторые посетители уже ели, другие ждали, когда принесут заказ.
Среди обедающих он заметил женщину, с которой разговаривал в церкви два дня назад — неужели
