Леонид Токарский
Мой ледокол, или наука выживать
История этой книги
Я не люблю своё прошлое и никогда не хотел его вспоминать.
Как-то ночью оно вернулось ко мне само и разбудило.
С тех пор его мрачные картины вставали передо мной, мешая нормально жить и работать.
Я решил отомстить прошлому за то, что оно не оставляло меня в покое, и выпустить его наружу, но никак не мог собраться с душевными силами, чтобы это сделать.
Несколько месяцев назад, проснувшись ночью, встал с кровати, измученный бессонницей, подошёл к компьютеру и описал на одном дыхании давнюю историю. Воспоминания, которые мешали мне спать в ту ночь, я назвал «Освобождение второе», ставшие впоследствии двенадцатой главой книги, которую вы держите перед собой.
Потом долго сидел без движения. На душе неожиданно стало легко. Я испытывал странное чувство спокойствия и... злорадства, глядя на стопку напечатанных листов. Теперь это уже не было моим страшным личным кошмаром. Выйдя на свободу, это стало достоянием всех, кто умеет и хочет читать.
Самое важное для меня событие произошло. Я перестал быть единоличным хранителем давящего прошлого. Я писал эту книгу четыре месяца. В основном — по ночам. События, которые в ней описаны, происходили со мной. Большинство из тех, кто упомянут в первой части книги, находятся в другом мире. Почти все мои друзья погибли или спились и умерли. Только Бог остался мне истинным свидетелем и судьёй. Мне повезло — я выжил.
Я умирал и воскресал, никогда не оглядываясь назад. Это было инстинктивно приобретённым первым жизненным правилом: не оборачиваться и не смотреть на то место, где я должен был погибнуть ещё час назад. Каждый раз, искренне удивляясь, как маленький ребёнок, я ощупывал и спрашивал себя — неужели жив?
Я выработал несколько собственных жизненных правил. Речь идёт об искусстве борьбы за свои человеческие и гражданские права:
1. Умение молчать. Молчать по-настоящему, когда ты говоришь много, на любые темы, но не проговариваешься. Мои родственники, друзья, жена всегда знали только то, что я хотел, чтобы они знали. Я остался жив во многом благодаря тому, что умел молчать.
2. Жить и принимать решение только в согласии с самим собой. Американцы называют это качество «Integrity». Оно проявляется тогда, когда весь окружающий тебя мир мыслит по-другому. В этот момент твоя логика выглядит непопулярной, неправильной, противоречащей общепринятым канонам. Умение самостоятельно анализировать факты, принимать непопулярные решения и идти против течения неоднократно спасало мне жизнь.
3. Никого не бояться и не преклоняться формальным авторитетам. Ценность и цельность людей заключается в их человеческих достоинствах. Уважение достигается качеством человека, а не его должностью или погонами.
В «израильской» части книги имена изменены по понятным причинам.
Идея написания книги возникла из желания рассказать моим детям, внукам и правнукам — кто мы, как мы жили и боролись за то, чем они располагают сегодня.
Часть первая
Мастерство выживания
1945–1968
Ленинград — Гремиха — Ленинград
Не спрашивай никогда,
по ком звонит колокол:
он звонит по тебе.
Джон Донн (1572–1631), английский поэт,
настоятель собора св. Павла в Лондоне
Глава 1
Oтцы и дети
Зачали меня, как я понимаю, на радостях. Уже сняли блокаду. Мама с братом Борей вернулись из эвакуации. Их вывозили на короткое время из блокадного Ленинграда через Ладогу. Папа все время оставался в городе и выезжал после блокады лишь в короткую командировку чтобы доставить свои семейные ценности (в виде мамы и Бори) обратно домой. По моим подсчётам, доставка ценностей обратно в Ленинград совпадает с моим зачатием.
Корни нашей семьи с папиной стороны уходят далеко в Голландию. Лет 300 назад, когда царь русский Пётр Первый, учившийся там корабельному делу познакомился с нашим пращуром — большим мастером по токарной обработке дерева. Фамилия его была Коэн. Великий русский царь проникся большим уважением к токарному умению нашего предка. И вместе с ещё несколькими семьями мастеровых привёз его в Россию — строить российский флот. Великий царь поменял нашу фамилию на Токарский (производную от профессии) и дал Охранную грамоту. Семья отца с годами переместилась в Минск, где практически вся погибла в гетто. Грамота великого царя сгорела там же, вместе с домом. Так гласит семейная легенда. Я всё это узнал уже здесь, в Израиле, когда мой сын Максим стал религиозным. Дед с гордостью объявил Максиму, что он — Коэн. А посему, ему нельзя посещать кладбища и к чтению Торы он должен выходить первым. Дед добавил также, что Коэн никогда не меняет фамилию. Но тут был особый случай — с великим царём не поспоришь. На мой молчаливый вопрос дед с усмешкой пояснил внуку: «Твой отец, мой сын, — гой по воспитанию... С ним было бесполезно говорить на эти темы».
Ещё известно, что наш прадед, Лейб, был очень плодовит. У него было 28 детей от трёх жён. Последний раз он женился под семьдесят лет на восемнадцатилетней девушке, которая родила ему пятерых детей. Это — наша прабабушка. Говорили, что у неё не было приданого, ее бедность не позволяла выйти замуж за молодого. Лейб прожил 93 года и оставил за собой большую династию. Вся семья жила вместе, в нескольких домах. У них была большая токарная фабрика в общем владении. Точение деревянных деталей вручную резцом требовало большой физической силы. Они производили деревянные прялки и колёса для окрестных русских крестьян. Все сыновья отличались физическим здоровьем, силой, высоким ростом, но оставались неграмотными. Наш дед Шмерель — единственный из братьев, знавших грамоту — и был бухгалтером артели.
На фабрике функционировали три смены. Детей с шести лет ставили работать к станкам, подставив ящик под ноги, чтобы могли дотянуться до шпинделя. Они точили катушки для ниток и работали в третьей (ночной) смене, чтобы не мешать старшим днём.
Братья жили дружно. Иногда, выпив водки, могли поссориться и подраться. Главной причиной раздора являлось деление прибылей. Обычно всё заканчивалось миром, когда выходил Лейб. Его боялись и уважали. Двери в семье не запирались: воры боялись братьев Токарских и не воровали в их домах. Когда в Минске случались еврейские погромы, место проживания Токарских обходили стороной. Евреи из других районов приходили к ним в поисках убежища. Однажды, во время побоища, часть русских погромщиков, по
