безрезультатны, мы понесли большие потери в самолётах. Геринг ходит мрачнее тучи, с ним лучше не разговаривать.
Наибольших успехов добился фон Лееб. Его дивизии медленно, но верно продвигаются по литовской территории. К Либаве подошла 291-я пехотная дивизия, и сейчас наши солдаты готовятся к штурму города. В Литве отмечены факты перехода на нашу сторону некоторых, состоящих из литовцев, небольших территориальных подразделений. Эти представители местного населения недовольны коммунистическими порядками и надеются с нашей помощью решить свои проблемы. Наивные. К сожалению, не происходит ожидаемой массовой сдачи в плен русских, украинцев, белорусов. В большинстве случаев в плен попадают в основном без сознания либо раненые солдаты противника.
В Заполярье к переходу советской границы готовятся горные егеря Дитля. Сейчас в небе Норвегии идут ожесточённые воздушные бои с русской авиацией. До сих пор не удалось совершить ни одного налёта на Мурманск! Русские надёжно прикрыли с воздуха базу своего океанского флота.
С начала войны жертвами наших подводников стали более десятка французских и русских кораблей. С другой стороны, от некоторых командиров подлодок поступили жалобы на невзорвавшиеся торпеды. Несколько удачных атак завершились пшиком. Торпеды не взорвались! Адмирал Дениц отдал приказ о тотальной проверке состоящих на вооружении торпедных взрывателей. Похоже, именно проблемы со взрывателями торпед стали причиной гибели в сражении в Баренцевом море нескольких наших подлодок. Редер серьёзно опасается рейдов русских авианосцев против наших норвежских аэродромов и маневренных стоянок Кригсмарине.
К счастью, наши заокеанские друзья не прекращают поставок стратегического сырья. Они же выручают Абвер разведданными по состоянию дел в русской армии. Многим не нравится данное положение вещей, но таково было решение фюрера: пожать протянутую англосаксами руку дружбы».
— Товарищ контр-адмирал! Срочный вызов с Крита, генерал Батов на связи, — немного искаженный динамиком голос радиста отвлёк Владимирского от совещания с участием греческих и французских товарищей.
— Я буду разговаривать отсюда. Переведите разговор на гарнитуру связи. — Извинившись перед союзниками, адмирал отошёл от стола и надел наушники.
— Здравствуй, Лев Анатольевич, — возникало ощущение, что генерал Батов находится где-то за переборкой, а не в сотне миль от борта крейсера. — У меня к тебе возникло срочное, не терпящее отлагательств дело.
— Случилось что, Павел Иванович? — забеспокоился Владимирский. — Немцы выбросили новый десант? Итальянские корабли появились?
— Нет. Ни того, ни другого не произошло, — заверил Батов. — С уже высадившимися немцами мы почти справились. Сейчас вместе с греками гоняем их по горам. Итальянцы на свои корабли грузятся, драпают с острова.
— Хорошо. А то я уже забеспокоился, ведь всего три часа назад с тобой говорили, — с облегчением вздохнул адмирал. — Рассказывай, что за дело.
— Лев Анатольевич, мне надо, чтобы твои моряки забрали с острова пленных немцев, — тяжело вздохнул Батов. — Понимаешь, после того, как за два дня фашистские лётчики разбомбили множество жилых домов, греки стали просто на куски рвать сбитых немцев. В прямом смысле. Греческие солдаты и ополченцы больше не берут в плен немецких лётчиков и парашютистов, а отдают их на самосуд народу. У нас имеется уже около сотни пленных, про которых узнали местные жители и устроили у ворот лагеря для пленных целый митинг. Греческие женщины требуют выдать фрицев на суд народа. Сам понимаешь, мы не можем отдать пленных на растерзание и не можем ссориться с народом и греческими солдатами. Остаётся один вариант: вывезти пленных с острова.
— Да, ситуация, — рассматривая далёкий берег Крита, протянул Владимирский. — Хорошо, Павел Иванович, флот поможет в решении этой проблемы. Я прикажу эсминцу «Сообразительный» принять пленных на борт. Эсминец подойдёт к южному берегу острова. Старший лейтенант Ворков получит все необходимые инструкции и свяжется с твоими подчинёнными. Лучше всего провести погрузку в ночное время, чтобы не провоцировать налёты Люфтваффе.
— Им сейчас не до налётов, они в шоке от огромных потерь, — с удовлетворением произнёс Батов. — Пленные немцы говорят, что они не ожидали встретить в воздухе такое сильное противодействие. Большие потери понесли все фашистские воздушные эскадры. Пытаясь вернуться на свои аэродромы, много подбитых транспортных «юнкерсов» рухнуло в море.
— Павел Иванович, вы уточнили наши потери в самолётах? — взволнованно задал животрепещущий вопрос адмирал.
— Да, Лев Анатольевич, уточнили, — с тяжёлым вздохом ответил Батов. — Мы потеряли сорок шесть истребителей и три бомбардировщика. Возможно, некоторые истребители можно было попытаться спасти, но, согласно приказу, наши пилоты покидали горящие машины. Поэтому мы потеряли только двадцать девять лётчиков. Впрочем, вполне вероятно, что эта цифра завышена. Многие выпрыгнувшие с парашютом приземлились в труднодоступных районах и не могут быстро добраться до своих частей. Сегодня утром с помощью греческих крестьян в свои эскадрильи прибыли три наших сбитых пилота. Главком уже обещал возобновить прерванный из-за начала войны перегон истребителей через Сирию. Надеюсь, без воздушного прикрытия не останемся.
— Мы тоже надеемся на помощь истребителей с Крита, — признался Владимирский. — Подозреваю, что немцы до сих пор серьёзно не бомбили эскадру, надеясь на итальянский флот. А вот теперь примутся за нас всерьёз.
Адмирал как в воду глядел. Придя в себя от больших и неожиданных потерь над Критом, Геринг отдал приказ уничтожить корабли противника в Восточном Средиземноморье. Одновременно Дениц отдал аналогичный приказ своим подводникам. Уже через два дня у юго-восточного берега Крита немецкие самолёты всерьёз навалились на советскую и греческую эскадры.
На западном склоне невысокого и поросшего редким березняком холма красноармейцы в поте лица копают траншею. Впереди простирается засеянное пшеницей большое поле, за которым в каком-то километре в окаймлении кустарника зеленеют берёзовые рощицы. Среди небольших рощиц петляет грунтовое шоссе, по которому сейчас нескончаемым потоком отступают танки, машины, бэтээры. Метрах в пятистах от красноармейцев грунтовка пересекает линию обороны батальона. Сразу за дорогой в густом сосняке заняла позиции вторая рота бронепехотного батальона. За нею, уступом вправо — третья рота. Левый фланг проходит по бережку мелкой и неширокой речушки, которую курица вброд перейдёт. Сразу за речкой хутор из нескольких домов, небольшие обработанные поля, редкие рощицы. Этот левый фланг сильно беспокоит майора Заславцева, поэтому четвёртая рота оборудует позиции вдоль речки в тылу второй роты. Судя по поступившим данным, отступающая левее с боями мотопехотная бригада отклонилась километров на пять к югу. Это означает, что батальон да и вся бригада вступят в бой с открытым левым флангом.
— Товарищ лейтенант! Зачем мы два часа здесь уродуемся, когда у нас уже есть готовые бетонированные траншеи, капониры для техники, блиндажи? — разгибая натруженную спину, в очередной раз задаёт вопрос рядовой Лыков. Минут десять назад он задавал тот же вопрос старшине роты и в ответ получил приказ вырыть ещё одну стрелковую ячейку.
— Понимаете, рядовой Лыков, долговременные оборонительные сооружения подготовлены на обратном скате холма, — тяжело дыша от длительного физического напряжения, лекторским тоном начинает объяснять лейтенант Смирнов. — Мы же готовим ложные позиции, которые немцы постараются атаковать в первую очередь и по которым выпустят не один десяток мин и снарядов.
— Извините, товарищ лейтенант, — не совсем тактично вмешивается в разговор старшина Сидорчук. — Лыков, ты хочешь ещё одну ячейку копать? А ну, марш работать лопатой, а не языком! Ещё раз извините, товарищ лейтенант, нас время поджимает.
— Вы чересчур строги к бойцам, товарищ старшина, — с укором произносит лейтенант. — Бойцам
