Говорили даже, что он писал книги.
Когда умерла бабушка, на поминках, где собрались все соседи со двора – повзрослевшие друзья и враги, он с чувством сказал несколько слов. Он сказал: «Это был удивительный человек. Никогда ни на что не жаловалась и ни о ком никогда не сказала ни одного плохого слова», – и его голос от волнения сорвался.
Я знал, что у нас бабушка – святая, а теперь выходило, что и все остальные про это тоже знали.
Скрипка
В девять лет мама отдала меня на скрипку. Мне сшили подушечку под щеку, меня снабдили смычком и канифолью. Я натягивал на нее матерчатый футляр и шел в музыкальную школу, где меня обучали ещё и игре на фортепьяно. Идти далеко, через пустырь, мальчишек и через дорогу, и можно было получить по шее или удар в спину только за то, что у тебя в руках скрипка.
А когда у тебя скрипка в руках, очень трудно отбиваться.
Школа высокая и таинственная. Множество неожиданных звуков где-то за стеной – обязательно слышится пианино, отчего становится прохладно коже.
У нас не было дома пианино, и для тренировки я должен был играть на длинной бумаге – на ней нарисованы клавиши. Я бил по ним пальцами и представлял про себя звуки.
Как Буратино. Почему-то мне подумалось, что это похоже на историю с нарисованным очагом.
Там я играл «Сурка». Там все играли «Сурка».
Скрипичный ключ и сольфеджио. Все это умерло само собой. У меня не обнаружилось слуха.
Во всяком случае, так говорил учитель.
Эта скрипка до сих пор у меня. У нее только две струны и она без смычка.
А слух нашли у Сереги – у нас в доме появилось пианино. Это стоило много денег, а ему много лет жизни. Он окончил консерваторию по классу фоно. Здорово играл Баха.
Магазин
С десяти лет я ходил в магазин. За маслом, за сыром, за сахаром, хлебом. Остались позади времена хрущёвских очередей, когда мы, вместе со взрослыми, пропадали в них с четырех утра. Люди молчали, но чувствовалось волнение разлитое в воздухе – вдруг не достанется. Двери хлебного магазина открывались – начиналась давка, кто-то лез без очереди.
А потом все наладилось. В магазине никого и хлеб стоял, лежал – белый, серый – огромные буханки. И ещё плоский, круглый чорек. Его хорошо разрезать и положить туда масло. Со сладким чаем – одна сплошная красота и слюни.
Надо было идти и считать деньги: двести граммов масло, кило сахара, чай за пятьдесят две копейки, который любила бабушка, потому что он самый душистый, – она его томила на плите на специальной железной подставке на маленьком огоньке, и надо было следить, чтоб чаинки всплыли и образовали плотную шапку, – потом сыр двести грамм, докторской колбасы двести и сдачу – её ловко не додавали.
А с маслом обвешивали, потому что на весы клали бумажку, а потом её не учитывали.
Я, когда подрос, говорил им: почему не учитываете бумажку, а когда был маленький – робел так сказать.
А бабушка меня все время пытала: сказал, чтоб не учитывали бумажку – и я врал, что сказал.
А однажды рубль потерял – вот слёз-то было.
Собачий ящик
У нас во дворе жили собаки. Самые обычные дворняги. Они охраняли двор и поднимали страшный лай, если входил кто-то чужой.
Нас они обожали. Мы вытаскивали у них клещей.
Их надо было тащить осторожно. Собаки скулили, но терпели – знали, что мы им помогаем.
Они жили в щели, под трансформаторной будкой. Там же рожали щенят – маленьких, толстых, смешных карапузов.
Мы с ними возились. Это доставляло и собакам, и нам огромное удовольствие.
Однажды кто-то вызвал собачий ящик. Так назывались ловцы дворовых собак.
Мы потом узнали, кто это сделал – была одна скандальная тетка, её не любил весь двор.
Собачий ящик въехал к нам на рассвете. Все проснулись от лая, визга, ударов. Они били собак ломами.
А кутят – за ноги и об асфальт. Все было в крови.
И двор вышел. Женщины, с детьми. Дети рыдали в голос. А женщины пошли на собачий ящик с палками и камнями. Даже та, что вызвала, тоже шла.
Потом в наш двор долго не забегали собаки.
Базар
Базар, что солнце, без него – никак.
Бабушка приходила с базара счастливая, если ей удавалось что-то дешево купить.
Она отдыхала на каждом этаже – лифта в нашем доме не было.
На базаре все гроздями, клубнями, навалом – сердечки-абрикосы, персики, алые, как щеки обжоры,
