— Вон ту блондинку в красном переднике. Ножки у нее красивые.
Сергея раздражал весь этот разговор, напускающий на себя темноту собеседник, его сигаретный дым, в котором плавало множество вопросов. Чего он изображает из себя какого-то мистера Джекила? Его место в одном из «санаториев» Карпунькова. Но Сергей отдавал должное хватке Германа, его устремленности к некоей непонятной пока цели. Обычно подобные люди добиваются своего, какой бы безумной ни выглядела их идея.
— Смотри! — сказал Герман и вытащил из сумки сложенный вчетверо глянцевитый лист бумаги. Это оказалась афиша. Отодвинув блюдо с креветками, Герман расправил ее на столе перед Сергеем. — Оцени качество. Какая полиграфия! А рисунки!
Вверху афиши огромными игривыми буквами было напечатано: «К ВАМ ПРИЕХАЛ ЦИРК-ШАПИТО!» — а в самом центре изображена веселая клоунская морда с красным носом-бульбочкой и широко распахнутыми глазами, опушенными длинными ресницами. Клоун разевал беззубый рот и выплевывал облачко-фразу: «Спешите! Спешите! Спешите! Взрослые и дети, полезайте в наши сети, мы готовим представленье — удивленье, объеденье, сновиденье!» Типографский текст ниже гласил: «В первом отделении программы — выступление лучших в России акробатов-эквилибристов под управлением Джангира Джангирова; силовые трюки Валентина Робана — поднятие на штанге двадцати четырех мужчин; полеты гимнасток под куполом цирка; дрессированные зайцы Василия Котова; стрельба из арбалета русского Вильгельма Телля; сеансы гипноза профессора Добролюбова — со всеми желающими; необыкновенный номер — говорящая отрезанная голова; фокусник Митута, проведший двадцать лет в горных районах Индии, показывает чудеса наяву; танцующие саламандры Екатерины и Натальи Гонпарколь. Во втором отделении — магия Германа Гауфа; поразительное зрелище (разрешено Министерством здравоохранения). Весь вечер на арене неунывающий клоун Серж-Сержик». По краям афиши шли причудливые изображения зверей, артистов, застывших в восхищении зрителей.
— Не кисло, — высказал свое мнение Сергей. — Стишки только слабоваты: «Взрослые и дети, полезайте в наши сети…» Прибежали в избу дети, второпях зовут отца: «Тятя, тятя…» Попросил бы меня, я бы получше сочинил. Например: «Дети и взрослые, какие вы хорошие, пришли на представленье — вот вам по лбу по банке варенья!»
— Не надо лучше, надо — как надо, — отозвался Герман.
Он даже сиял, глядя на афишу. А Сергея не оставляло чувство, что все это хитроумная мистификация, что Герман продолжает дурить и его, и всех остальных. Но афиша, реальный лист бумаги — вот он, лежал перед ним. И где-то, возможно, на стенах домов. Фантасмагория, вызванная к жизни демоническим собеседником Днищева, втягивала его в свое действо, напоминающее театр абсурда. Сергей не сомневался, что цирк-шапито лишь прикрытие, ширма, которая отвлекает внимание, а за ней прячется нечто иное.
— Будет еще фейерверк и бесплатная раздача шоколадных конфет, — пообещал Герман, внимательно следя за лицом Сергея.
Тот вытер об афишу испачканные креветками пальцы.
— А совокупление слонов не предвидится? Жаль. Я бы пришел посмотреть.
— Ты и так там будешь.
— В качестве кого?
— Вот этого, — и Герман постучал по бумаге, где была изображена клоунская морда. — «Приветик, я — Серж-Сержик!»
— Не смешно.
— Какие уж тут шутки!
— А Герман Гауф — это конечно же ты?
— Я, — горделиво приосанился розовощекий собеседник, а глаза его вновь поползли в разные стороны. — Моя магия уникальна, такой еще не знал весь мир.
— А все эти артисты — Джангиры Джангировы, Митуты, танцующие зайцы и отрезанные яйца деда Мазая, говорящие гимнастки — кто они, где ты их набрал?
— С бору по сосенке, — уклончиво отозвался Герман. Он был как улитка: то высунет голову, то опять спрячется в своей раковине. — Тебя это меньше всего должно волновать.
— Но я же член труппы как-никак. Клоун высочайшего класса. Мне с кем попало выступать не резон.
— А тебе и не придется выступать, — успокоил его Герман. — Вернее, твой номер — десятый. Все возьму на себя я. Потому что весь фокус — в моей магии.
«Тоже мне волшебник Изумрудного города, Гудвин хренов, — подумал Сергей. — Нагородил целый огород, напустил тумана. Еще и Федоську несчастного приплел сюда…» Ему надоело ломать голову над загадками Германа. Он даже плюнул креветочным панцирем на афишу. Его сейчас больше занимали Рендаль и предстоящая работа в Агропромбанке. А цирк-шапито можно оставить на закуску. До двадцать второго еще восемь дней.
— Ладно, Герман, пойду-ка я домой, — сказал Сергей и поднялся. — Примерю перед зеркалом клоунский колпак, покорчу рожи. Такая сгодится? — и он жутко осклабился, высунув набок язык.
— Сгодится, — снисходительно согласился шеф-распорядитель новоявленного цирка-шапито. — У тебя определенно есть шутовской талант. Это я еще при первой встрече заметил. Ты тогда врал, что служил в морской пехоте и умеешь стрелять из любого вида оружия.
— Так оно и есть, — ответил Сергей. — Хочешь сменить мое амплуа на русского Вильгельма Телля?
— Там поглядим, — ответил Герман. — Готовься, скоро увидимся.
Днищеву на миг показалось, что это не человек, а фантом, расплывающийся в сигаретном дыму. Еще мгновение — и он окончательно растает, оставив после себя лужицу едкой жидкости на стуле, в которой будут поблескивать фиолетовые зрачки. Или он действительно обладает какой-то магией, способен воздействовать на человеческую психику? Нет, вряд ли. Просто в «Игларе» слишком душно и дымно. Сергей «не заметил» протянутую руку, кивнул головой и выбрался на свежий воздух.
По улице Гнедича Сергей шел осторожно, держась ближе к проезжей части, чтобы в случае чего рвануть на другую сторону. Мишки-валютчика с его хлопцами нигде не было. Но Сергей знал: самое лучшее место для засады — подъезд или лестничная клетка на этаже. Там дверца ловушки может захлопнуться. Вспомнились дурацкие стишки: «Взрослые и дети, полезайте в наши сети…» Да уж влезли по самые уши, все население России, от мала до велика. Теперь никак не выпутаться. А рыболовы сидят на солнышке, свесив копыта в Тихий и Атлантический океаны, и знай себе ловят русские души на разные заграничные приманки. Вот и Герман своей рыбкой полакомиться хочет. Скоро обмелеет великая река, омертвеет, и будут в ней плавать лишь дырявые башмаки от «Салиты» и датские консервные банки, в которые даже доги не заглядывают.
На всякий случай Сергей подобрал сучковатую палку и вошел в подъезд. Там было пусто. Он вызвал лифт, но нажал кнопку не на восьмой, а на десятый этаж. Потом начал медленно спускаться вниз. Все было тихо, но эта тишина и не понравилась Днищеву. Он затаился, уловив какие-то шорохи, словно кто-то от нетерпения сделал неловкое движение. Сергей покрепче сжал свой деревянный «инструмент». Бесшумно ступая, он достиг девятого этажа, и в это время ему под ноги метнулся черный комок, выскочивший из-за мусоропровода. Подняв усатую мордочку, котенок повис на штанине, затем отпрыгнул в сторону и оглянулся, словно приглашая Сергея поиграть.
— Ах ты, разбойник! — сказал Сергей и присел на корточки. — Засаду на меня устроил? Чей же ты такой воинственный?
«Мммыр-р!..» — оторвался котенок, доверчиво шагнув к Днищеву.
У него было белое пятнышко на лбу и еще одно такое же на задней лапке, а сам он походил на ожившую чернильную кляксу.
— Ясно. Подкидыш.
«Мяу», — подтвердил словоохотливый кот.
— Тогда пошли со мной, — Сергей поманил его пальцем, и тот послушно запрыгал за ним следом. «Ему бы в цирке-шапито выступать, у Германа», — подумал Днищев, отпирая ключом дверь. В квартире пахло женскими духами, а из комнаты раздавались веселые голоса. Видно, Савва начал формировать свой
