подошла ее очередь, как она протянула в окошечко зеленую бумажку, как вспыхнуло ее лицо — от обиды- огорчения и стыда. И ему снова стало жаль ее, словно кто-то надругался над близким человеком.
Девушка отошла к окну, съежилась, плечи ее подрагивали. Сергей приблизился и грубовато произнес:
— Ну, будет плакать-то. Сама виновата.
Она вздрогнула, испуганно посмотрела на него, а в глазах пряталась боль. Лицо ее как-то распухло и походило теперь на детскую мордашку.
— Ну что… что вы все от меня хотите? — жалостно сказала она. — Оставьте меня в покое.
— Это можно, — согласился Сергей. — Но деньги-то тогда не вернешь, рыбка моя.
— Видеть вас не могу! — с ненавистью ответила девушка, отталкивая его руку.
Она торопливо пошла к выходу из гастронома, а Сергей шел следом и только на улице заступил ей дорогу.
— Послушай, родная, — сказал он твердо. — Остановись, мгновенье! Я тебе зла не желаю, я помочь хочу. Если ты подождешь меня вот тут, на скамейке, я сбегаю и принесу тебе твои паршивые сто долларов. А пока съешь мороженое.
Девушка смотрела на него в нерешительности. Он почти силой усадил ее на лавочку, купил на последние деньги эскимо и сунул ей в руку.
— Жди! — потребовал он. — Только никуда не уходи, я быстро.
Мишку Сергей разыскал за два квартала отсюда, во дворике жилого дома, где тоже находился обменный пункт. Тот уплетал чебуреки, запивая их пепси-колой. Вопросительно посмотрел на Сергея и пододвинулся. Напарников его рядом не было.
— Мишенька, кончай жрать, — сказан Сергей. — Ошибочка вышла. Девушка, которую ты кинул, оказалась моей близкой родственницей, так что гони доллары обратно. Нехорошо обижать маленьких.
— Да пошел ты на легком катере к едрене матери, — пробурчал Мишка с набитым ртом.
— Прожуй сначала, — посоветовал Сергей. — Я не шучу.
— Отлезь, Серж. Ну хочешь, я тебе приклею пять долларов, чтобы ты похмелился?
— Грубиян. Долго мне еще ждать?
Мишка вскочил, а лицо его стало кривиться от злости, и вместе со словами полетели капельки слюны:
— Ну ты чего… чего? Кто она тебе? Чего лезешь? Да она эти сто долларов на панели заработала! Проститутка она — вот кто! Я таких насквозь вижу! Вали отсюда… заступник!
— Значит, не отдашь?
— И не надейся.
— Тогда прощай! — И Сергей, повернувшись, сделал шаг в сторону. Но тотчас же стремительно развернулся и нанес удар в живот, вложив в левую руку все восемьдесят килограммов своего веса. Приятель рухнул на колени и, мыча, повалился на бок.
— Извини, — сказал Сергей. — Правой мне запрещено бить международной федерацией.
Он постоял над корчившимся Мишкой.
— Ну, хватит стонать, давай деньги. Не обыскивать же тебя!
— Мы тебя, Серый, подловим! — пообещал Мишка, выдавливая из себя слова. — Мы тебе череп проломим…
— А я буду в каске ходить, — Сергей принял зеленую бумажку и спрятал ее в карман. — Дыши глубже, пройдет.
Через пять минут он уже был возле гастронома, но вместо девушки на скамейке сидела укутанная в темный платок старушка. «Быстро же она постарела», — подумал Сергей, рыская глазами по сторонам. Он свернул за магазин, потом понесся к метро и еще минут двадцать искал девушку по всем близлежащим скверам. Но обманутой прелестницы нигде не было, словно она бесследно растворилась в людском муравейнике. В одно мгновение ему показалось, что ее светлые волосы и ярко-красная блузка мелькнули где-то там впереди, в толпе, и он ринулся к ней, расталкивая прохожих, но когда догнал, то увидел, что ошибся. Этот холостой выстрел так расстроил Сергея, что он почувствовал зверский голод, ему показалось — он сейчас умрет, если не съест что-нибудь или не откусит на худой конец у кого-нибудь ухо.
Возле гамбургерной он затормозил, сунул продавщице сто долларов.
— Котлету с кетчупом, и побыстрее, — потребовал он.
— Но мы доллары не меняем, — ответила та. — Тут рядом обменный пункт.
— Знаю, знаю, только я не дойду. Сначала съем, а потом поменяю.
Продавщица недоверчиво поглядела на него, но гамбургер все же дала.
— Вот так-то лучше, — насытившись, произнес Сергей. — Сейчас принесу деньги.
Он пошел к пункту, обогнул его, свернул налево и, насвистывая, побрел к своему дому. Жизнь вокруг снова расцветала яркими красками, грохотали отбойные молотки рабочих, взламывающих асфальт, пели бестолковые птички, а заплаканное лицо девушки плыло где-то рядом, но и оно улыбалось ему сквозь слезы.
«Верну я тебе твои доллары, верну, — пообещал Сергей. — Дай только разыскать тебя, глупая».
«Я не сомневаюсь», — услышал он ее ответ, прорвавшийся на какой-то немыслимой частоте через городской шум.
«И как же тебя зовут, красавица?»
«Попробуй угадай».
«Думаю, Света».
«Может быть».
Образ девушки стал мерцать, исчезая, подобно высыхающей на солнце росе. Но Сергей чувствовал, что девушка все равно где-то рядом, что оба они, мимолетно и случайно столкнувшись, как бы вошли в сферу притяжения друг друга, обменявшись тайными знаками, возможно, и сами не желая того.
А отбойные молотки за спиной продолжали грохотать, и в их шуме Сергею слышался стук колес набирающего скорость поезда.
Глава третья
ПУТЕШЕСТВИЕ ВО ВРЕМЕНИ ТУДА И ОБРАТНО
Сергей Днищев развелся с любимой супружницей в начале февраля этого года, когда вместо пушистого снега шли холодные дожди, отчего и на душе было муторно и тоскливо. Катюша его, наоборот, веселилась вовсю, плавала где-то в недоступных его пониманию радужных высях или лишь делала такой вид. Он женился на ней девять лет назад, на третьем курсе МВТУ имени убиенного ломом героя революции, испытав до того короткую радость первого брака, стремительного, восторженного и погасшего, словно искра в ночи. Он продлился всего семь месяцев и был наполнен безумной, детской отрешенностью от реальной жизни, постоянным, оскорбительным безденежьем и почти животными постельными сценами, продолжавшимися порою двадцать четыре часа в сутки.
А потом его первая жена (звали ее Ирина, и была она немного «тронутой») в порыве какой-то непонятной депрессии, вызванной, возможно, чрезмерностью любви, на излете своего счастья мягко спланировала с шестого этажа на зеленую травушку, не разбившись насмерть, а лишь сломав три позвонка. В дальнейшем она стала передвигаться на инвалидной коляске, дьявольская красота ее быстро пошла на убыль, а Сергей, чувствуя себя отпетым негодяем, подал на развод, проталкивая внутрь застрявший в горле ком. Впрочем, Ирина сама настаивала на разводе, зная, что все равно не удержит взрывного и непредсказуемого Сергея в тихом омуте возле калеки. Они теперь двигались по жизни на разных скоростях, и разные ветры наполняли их паруса. Ира жила со своими родителями, которые люто ненавидели Сергея, считая его главным виновником приключившейся беды, но он все равно раза два в году навешал ее, испытывая такие же ощущения, как на кладбище, где с ним вдруг заговаривает оживший покойник. И что ему сказать в ответ? «Не сыро ли тебе там, в могиле?»
Первое сентября было каким-то мистическим в жизни Днищева. В этот день он родился, женился на
