чем довелось принять участие, могло кого угодно сделать кандидатом в психиатрическую лечебницу. Кроме того, Сергей знал, что, несмотря на его недавние действия, несмотря на обезвреживание террористической группировки Германа, охота на него не прекращалась и будет продолжена. Убийство террориста, одетого в рясу, служило тому доказательством. Ему не простят ни Гуслярского, ни Кожухова, поскольку слишком влиятельные силы были заинтересованы в том, чтобы он стал единственным виновником этих преступлений. И Сергею еще предстояло разобраться хотя бы в том, что же на самом деле произошло в Хотькове. А за дальнейшую судьбу Светы он не беспокоился. Поезд остановится, и в вагоны хлынут спецназовцы, руоповцы, омоновцы и все прочие, кому не лень, которые в дальнейшем отрапортуют об удачно завершенной операции, получат награды и звездочки на погоны. Ну что же, таковы изгибы этой сумасшедшей жизни… Главное, что Света жива и не пострадала. А Танечка?
Днищев снова вошел в телефонную будку, набрал номер. Трубку снял бывший тесть.
— Василий Федорович, где Танечка?
— Сергей?.. — голос «хитрого лиса» дрогнул. Чувствовалось, что он уже похоронил Днищева. — Вот… дьявол! Ты где? В… поезде? Там?
— Ага, — усмехнулся Днищев, а сам подумал: «Прокалываться начал старик». — Они сказали мне, что захватили дочку.
— Нет-нет, не беспокойся, — поспешно ответил Василий Федорович. — Она здесь, с нами. Тебя просто взяли на пушку. Сергей, ты прости меня, — бывший тесть замолчал. — Но я все равно должен сделать то, что обязан сделать.
— Знаю.
— Я хочу сказать, что ты как-то раздвоил мою душу. И я желаю тебе удачи.
Днищев медленно опустил трубку на рычаг. Ему больше не хотелось разговаривать. К тому же из-за поворота выскочила машина «скорой помощи», и он помахал шоферу рукой. Дверца открылась, на землю спрыгнули врач и два санитара.
— Ребята, сюда! — позвал их Днищев. — Пациент — я.
— Ты не пациент, ты — псих, — ответил один из санитаров, выкручивая ему руки; второй стал натягивать смирительную рубашку.
— Полегче, полегче, — успокоил их врач. — Тащите его в машину. Поехали!
Сергей не сопротивлялся, позволил связать себя и уложить на выдвижные носилки. Ему даже показалось забавным, что со столь «опасным террористом», как он, справились всего два санитара. «Скорая» отвезла его в Медицинский психиатрический центр на Каширке, и Днищева повели по коридорам, пока не запихнули в одну из палат, где уже лежали или бродили такие же — с завязанными за спиной рукавами рубашек. На новенького они не обратили никакого внимания, занятые своими мыслями. Толкнувший его на кровать санитар ехидно заметил:
— Вот твое место, дубина. Отсюда уже не убежишь!
За ним мягко щелкнула дверь, а Днищев подумал: где же Карпуньков? Или его заманили в ловушку? Может быть, и так. Если все это дьявольские козни Василия Федоровича, то ему предстоит остаток дней провести здесь, в психиатрической больнице… Утомленный размышлениями, вымотанный за последние дни, как марафонец, Днищев незаметно уснул.
Между тем когда поезд с заложниками и террористами остановился и его облепили спецподразделения, они не встретили никакого сопротивления, наоборот, их ожидал необычайно радушный прием. Единственный трезвый человек находился в кабине машиниста — это была одна из захваченных девушек, Светлана Муренова. Она-то и рассказала о том, что здесь происходило. Состав был оцеплен, но некоторые журналисты все же сумели прорваться, и услышанную правду уже трудно было скрывать. Получалось так, что всю операцию по ликвидации банды практически провел один человек. Кто он, этот Днищев, и как оказался среди бандитов? И каким образом один подменил все структуры, призванные для борьбы с террористами? Все эти вопросы грозили вызвать большой скандал в обществе. Как поступить в данном щекотливом случае, быстрее всех сообразил директор ФСБ.
— Днищев — наш агент, внедренный в банду Германа, и он блестяще справился с заданием, — невозмутимо заметил он.
Оперативный штаб собрался в головном вагоне поезда, откуда уже были убраны трупы Милы, Ашота и Бори Черниговского. Министры и генералы из других ведомств прикусили языки.
— Куда же он тогда делся? — язвительно спросил кто-то.
— Видите ли, суперагенты такого класса, действующие, как правило, в одиночку, не имеют права раскрываться… Поэтому он ушел, как только завершил операцию. Ему еще предстоят другие задания.
На директора ФСБ все посмотрели с нескрываемой завистью. Везет же некоторым! Так вдохновенно лгать! И получить все лавры… По возвращении в Москву директор ФСБ дал указания помощникам, и машина начала набирать бешеные обороты. Досье на Днищева лежало на столе через полчаса.
— …После окончания Бауманского старший лейтенант запаса… — читал один из помощников.
— Капитан, — поправил директор ФСБ, — потому что с этого времени он стал выполнять особо секретные поручения КГБ. Оформите в дело. Придумайте легенду, а также те задания, в которых он превзошел хваленого Джеймса Бонда. Это будет наш, отечественный суперагент, работающий в одиночку. И чтобы комар носа не подточил!
— Нет проблем, — согласно кивнул головой помощник.
— Дальше. В банду он внедрился полгода назад, будучи майором. А теперь готовьте документы на присвоение ему звания подполковника.
— Может быть, сразу сделать его полковником?
— Рановато. Если начнет приставать пресса, отвечайте, что в настоящее время он законсервирован для переподготовки к новому заданию. Встаньте на уши, но разыщите его любой ценой. Мы не можем позволить, чтобы он неожиданно всплыл черт знает где. Когда найдете, поздравьте с присвоением очередного звания. Хорошо бы, если бы при этом он еще и… героически погиб.
— Намек понял, — ответил помощник и кисло улыбнулся. — А не получается ли так, что этот Днищев и в самом деле работает на какое-то ведомство?
— Возможно, — ответил директор ФСБ и надолго задумался.
Сергей заснул в звании майора, а спустя шесть часов очнулся подполковником. Леша Карпуньков тормошил его за плечи.
— Хватит спать! Уже третий раз наведываюсь. Легко мне бегать из другого корпуса?
— Развяжи меня, — сказал Сергей.
— А укольчик от бешенства?
Освободившись от смирительной рубашки, Днищев вытянулся поудобнее. Он почувствовал, как пробуждается аппетит.
— Чем у вас кормят?
— Специально для тебя бутерброды с ветчиной и бифштекс. — Карпуньков положил рядом с Сергеем бумажный сверток. — Питайся, а я пойду. Вечером навещу. Спиртика захватить?
— Не откажусь. А тут у тебя не очень уж и плохо.
— Это палата для тяжелых душевнобольных. Ее редко кто посещает, так что отдыхай спокойно…
Когда Карпуньков ушел, Днищев подумал, что лучшего места ему действительно не найти. Разве что на кладбище. Собственно говоря, большинство людей, с которыми он сталкивался в последнее время, в той или иной степени безумны, каждый одержим какой-то навязчивой идеей, ведущей в тупик. Все лгут, обманывают, предают, убивают. Старательно барахтаются в море дерьма. Наверное, есть только две истинные ценности в этом мире — любовь и вера. Они тот спасательный круг, который не позволяет утонуть, помогает сохранять душу живой. Вспомнилась вчерашняя встреча с Андреем Мезенцевым, его слова. Как мало они поговорили, но Сергей словно наглотался свежего воздуха, выйдя из зачумленного дома. А потом снова вернулся к ядовитым испарениям и отражающимся в кривых зеркалах лицам. Видимо, надо бросить все, смириться и зажить тихой жизнью. Как живут эти люди, сидящие рядом на кроватях, бесцельно бродящие по коридорам, бормочущие что-то про себя, далекие от творящейся за стенами этого дома мерзости, выкинувшие ее из своего сердца и разума. И Сергей, глядя на них, снова уснул.
