Грибоедов, мертвый, легко справлялся с соперниками. Он оставался самым лучшим, умным, красивым. Как это удается тем, кого давно нет на свете, почему их любят, а живых забывают, легко заменяют другими — загадка...
* * *
Осенью 1856 года в Москве состоялась коронация нового царя, Александра II. Екатерина Чавчавадзе-Дадиани, ставшая после смерти мужа правительницей Мингрелии, разумеется, должна была присутствовать на торжественной церемонии. В этой поездке ее сопровождала сестра, Нина Грибоедова, ей шел сорок пятый год. Краски молодости покинули лицо «мадонны Мурильо», но теперь, вопреки всему, что-то истинно божественное, отрешенное от суеты, мелочных ухищрений и забот стало проявляться в нем. На женщину, чей скромный наряд оживлялся лишь белым воротником, оглядывались, где бы Грибоедова ни появлялась. Шептали вслед: «Кто она?» Узнав, смотрели пристально и цепко, словно то было видение, которое появляется лишь раз в жизни, но потом, оставаясь недоступным забвению, светлым воспоминанием уходит в мемуары, в семейные предания.
Так было и тем вечером, когда Нина Александровна с сестрой появилась в Малом театре. Давали «Горе от ума». Актеры знали: в зале сидит вдова Г рибоедова. За кулисами чувствовалось волнение еще и потому, что спектакль был внеочередным, незапланированным. Дело в том, что в те дни, которые сестры предполагали еще быть в Москве, в афише Малого значились совсем другие спектакли. Нина Александровна, словно предчувствуя, что другого случая уже не представится, обратилась к поэтессе Евдокии Ростопчиной. Та была на короткой ноге с театральным начальством. Нельзя ли показать «Горе от ума»?
Ростопчина отозвалась с горячим сердцем, без промедления. «У меня к вам поручение, милостивый государь Алексей Николаевич, — писала она управляющему конторой театров Верстовскому. — Здесь теперь находится вдова Грибоедова и сестра ее, правительница Мингрелии. Они обе очень желают видеть на сцене «Горе от ума» и просят доставить им это наслаждение».
...Летом 1857 года в Тифлисе началась паника: из Персии пришла страшная гостья — холера. В Сионском соборе экзарх Грузии отслужил молебен, прося Всевышнего заступиться за несчастных людей. Смерть косила направо и налево. Молотки гробовщиков не умолкали даже по ночам, и казалось, скоро не останется живых, чтобы хоронить мертвых.
Люди богатые давно покинули город, оставив слуг сторожить добро. Знакомые и родные Нины Александровны, отправляясь в свои отдаленные имения, умоляли ее ехать вместе с ними. Она отказалась. Все, кто знал кроткую Нину, понимали — увещевания бесполезны. У нее один ответ: «В городе всего два врача да община сестер милосердия при русском госпитале. Я лишней у них не буду». И провожала, и махала уезжавшим вслед рукой.
...Она заразилась и знала, что умирает. Почти три десятилетия ее вдовства кончались вместе с жизнью. В последний миг забытье оставило ее, и склонившейся сиделке Нина Александровна сказала очень разборчиво, собрав последние силы:
— Меня... рядом с ним.
И ушла — с облегчением, быстро, словно торопясь на свидание, которое давно ей было обещано и так долго, так мучительно откладывалось.
ТАНЕЦ С ПОКРЫВАЛАМИ
Уже восемьдесят лет нет на свете великой обольстительницы Маргариты Зелле. Мир знает ее под именем Мата Хари. Написаны романы, сняты фильмы, голландцы создали мемориальный музей своей знаменитой соотечественницы. То там, то здесь появляются новые публикации: была ли действительно шпионкой танцовщица, сводившая с ума Европу? Или мир посетила женщина, владевшая истинно божественным ремеслом «аре амандис» — искусством любить?
...На рассвете 15 октября 1917 года недалеко от Венсенского леса под Парижем состоялась казнь. Солдат с карабинами выстроили в три ряда, а в десяти шагах от них, возле врытого в землю столба, стояла нарядная дама в широкополой шляпе с вуалью.
Офицер быстро зачитал приговор, и раздалась команда. Женщина, дернувшись вперед, упала на колени и медленно опустилась на землю.
По одной версии лишь три пули попали в нее, из которых одна, по счастью, прямо в сердце. По другой — одиннадцать. Кроме того, упоминают о «выстреле милосердия» — когда осужденного добивают наверняка из пистолета. На сей раз тяжелый свинец раздробил по-королевски благородное, будто из мрамора высеченное лицо. Лицо, которое грезилось во сне и наяву тысячам людей.
Солдаты же были уверены, что уничтожают исчадие. А эта высокая тонкая фигура, изящная рука, прижатая к груди, голос, спокойный и нежный, — все дьявольская оболочка, соблазн, смущающий их неискушенные души.
Однако, когда дело было сделано и тело положили в привезенный заранее гроб, встал вопрос: что дальше? Очевидно, у казненной ни родных, ни знакомых не было — просьб о выдаче тела не поступало. Потому и решили во избежание лишних хлопот отправить его в анатомический театр под скальпель будущим Гиппократам.
Недруги казненной увидели бы в этом высшую справедливость: ненавистная будет расчленена, никто никогда не узнает, где, в какую яму бросили ее бренные останки. Но для многих обыкновенных людей Мата Хари была воплощением чего-то прекрасного, таинственного, иллюзорного. Ее снимки в газетах с восторгом рассматривали, покупали в киосках фотографии, читали интервью, которые она щедро раздавала. Танцовщица вовсе не была бабочкой-однодневкой. Она пользовалась успехом прочным и устоявшимся: обширная гастрольная география, аншлаги, присутствие на выступлениях коронованных особ. Сколько людей в Европе на протяжении двенадцати лет впадали в некое гипнотическое состояние, носившее имя Мата Хари! История этой болезни окончилась осенним рассветом у Венсенского леса. Началась — 5 марта 1905 года...
Тогда в парижском Музее искусств Азии на сцену, усыпанную лепестками роз, вышла темноволосая женщина, окутанная полупрозрачными одеждами. Ее тело, раскачиваясь под звуки старинной восточной музыки, старалось освободиться от них, как от ненужной обузы, скрывающей священное и совершенное. Последней падала набедренная повязка из легкого газа, и на мгновение танцовщица замирала обнаженной...
«Танцы с раздеванием» не были изобретением Маты Хари. В Париже было достаточно мест, где «красотки кабаре» устраивали подобное зрелище ежевечерне. Но именно -— лишь подобное. Как аляповатая мазня разнится с истинно художественным полотном, так и Мата Хари отличалась от стандартных стриптизерок темных подвальчиков. На это, рассказывая о ней, очень редко обращают внимание, делая акцент на шпионских перипетиях ее судьбы. Однако невозможно пройти мимо свидетельства авторитетнейших людей искусства, уважавших в Мате Хари именно ее артистическое
