Идиллия, да и только. Как же осмелился Варга, среди знакомых которого наверняка имелись не столь кристально честные люди, как Симоне, предложить именно ему работу киллера? Невероятно, но факт. 15 марта 1976 года, позвонив инспектору, Варга бормотал что-то невнятное об «эвтаназии», в которой ему мог бы помочь Симоне. Потом назвал вещи своими именами: если ты мой друг, убей Бройля. Почему? О, об этом лучше не говорить. Если Бройль не умрет, случится «катастрофа», на кону — миллиарды, ливанцы — очень опасные люди, коза ностра не шутит.
Симоне, по его версии, вел себя на протяжении девяти с лишним месяцев, предшествовавших убийству, как образцовый «флик». Не только обо всем и сразу доложил начальству, но и продолжал общение с банкиром, выведывая у него новые подробности. Короче говоря, получив от Симоне всю информацию о готовящемся убийстве, начальство почему-то постоянно уверяло его, что все под контролем, а потом решило сделать из служаки козла отпущения. В машину же наружного наблюдения инспектор ломился, чтобы попросить коллег помочь ему арестовать Фреша.
Между тем в день убийства сам Симоне сделал все возможное и невозможное, чтобы навлечь на себя обвинения. Накануне он якобы узнал от Варги, где и когда Бройля убьют, пытался предупредить жертву, звонил, но не дозвонился. С утра он лично занялся слежкой за домом Варги, но самое интересное — убийство — пропустил: ему как раз пришлось переставить машину. Едва он перепарковался, как в машину вскочил Фреш с криком: «Я убил Бройля! Гони!» Инспектор почему-то не доставил убийцу в тюрьму, а эвакуировал с места преступления, да еще и выбросил оставленные им куртку и револьвер. Какого черта он так повел себя? Объяснения Симоне достойны гимназистки: это был «кошмар», «Я действовал в состоянии паники», «Я был словно парализован».
Кое в чем Симоне все же прав. Остались без объяснения показания консьержки в доме Варги о том, что сразу после убийства два инспектора, возможно прикрывавшие убийцу, посоветовали ей не высовываться. Даже председатель суда по делу Бройля предполагает существование второй команды убийц — на случай оплошки Фреша. Когда же радиопродюсер и бывший «флик» Эрик Юнк, утверждавший, что полиция укрывала убийц, пришел в гости к журналисту Иву Мурузи, бомба разнесла его дом в Шестнадцатом округе на бульваре Сюше.
Жалкий заем не мог разжечь такие страсти. У князя было много деловых интересов — соответственно, много и версий убийства. Арабская: торговля нефтью и оружием с участием алжирских спецслужб. Ватиканская: Бройль 410 возглавлял компанию «Содетекс», через которую проходили колоссальные средства «Опус Деи», теократической организации, готовящей будущую мировую элиту. След Жискара: Бройль якобы с 1968 года формировал его черную предвыборную кассу и собрал — создав десятки фирм во Франции и офшорах — двадцать миллионов под свою ответственность, срок которой наступал как раз в декабре 1976-го.
Комиссар Эме-Блан (8) рассказывает, как летом 1980 года осведомитель отвел его на девятый этаж дома на бульваре Сен-Жак, откуда просматривался прогулочный дворик Сантэ. «Видите — старик гуляет: это Варга! Мы за сто метров от него, и мне поручили его убить! Здесь никого нет: справится и ребенок! И потом, у меня такое ружье — карабин с оптическим прицелом! Мне это раз плюнуть: я в Индокитае делал вещи и похуже!» Из комиссарского кабинета киллер — под запись — позвонил Нелли Азера, кардиологу Бройля, другу Варги и — вы не поверите — главному тюремному врачу, чтобы уточнить состояние здоровья жертвы: два раза в него стрелять, или одной пули хватит. Доктор отвечал, что, вообще-то, у клиента диабет, но лучше подстраховаться. И уточнил: «Я не хочу его больше видеть. Все мои проблемы из-за него. Я тебе говорил, он просил меня уничтожить доказательства. Теперь меня обвинят, я из-за него потеряю свой пост. Давай, не тяни, не забывай, что я тебя из тюрьмы вытащил. Я уверен, что этот мерзавец убил Бройля».
Через час Варгу перевели в другую тюрьму. Начальство перекинуло дело в министерство юстиции. Перед выборами никто не хотел ворошить тайны президентского окружения. Впрочем, Жискару это не помогло. В мае 1981 года к власти пришли социалисты, но Эме-Блан, матерый волк, сохранив копии документов по делу, заслужил такое же их расположение, каким пользовался при правых.
ВОСЕМНАДЦАТЫЙ ОКРУГ
Улица Орденер, 148
«Банда Бонно» (1911)
Нападение на инкассаторов банка «Сосьете женераль» у дома номер 148, дебют «банды Бонно», — самое громкое событие в истории улицы Орденер, даже громче, чем взрыв в 1882 году пиротехнической мастерской Руджерц к счастью располагавшейся на пустыре.
21 декабря 1911 года в 8.45 инкассатор Каби вышел из трамвая и направился в банк. Единственная мера безопасности заключалась в том, что на остановке его встречал напарник. Метрах в десяти от дверей грабитель двумя пулями в упор искалечил Каби и овладел его сумками. Напарник бежал, оглашая округу жалобными воплями. Стрелка звали Октав Гарнье, он был булочником и мясником. Через четыре дня ему исполнялось двадцать два года, но в тюрьме он уже давно чувствовал себя как дома.
Банде досталось всего ничего — пять тысяч франков и ценные бумаги на триста тысяч, которые было невозможно реализовать. Но с первых полос газет это происшествие не сходило целых полгода, затмив гибель «Титаника», и вовсе не из-за жестокой бессмысленности нападения.
Бандиты скрылись на угнанном неделей ранее чернозеленом «делоне-бельвиль»: белые шторы, обивка — цвета кофе с молоком. Будь это не шикарный лимузин в шестнадцать лошадиных сил, разгонявшийся до семидесяти пяти километров в час, а гнилая колымага, побег на авто все равно стал бы сенсацией. Столь эффективного и эксцентричного использования достижений прогресса мир еще не видел. Имя Жюля Бонно полиция узнала не скоро — банду прозвали бандой на автомобиле. Ее опыт используют Аль Капоне в 1920-х, марсельские «борсалино» (50) в 1930-х, Безумный Пьеро (39) в 1940-х годах.
В моторизации были свои издержки. Пока банда поджидала инкассаторов, авто обступили зеваки, гадавшие, кто это приехал: президент или Николай II, и правда любивший «делоне-бельвиль». Кроме того, не просто шоферить, но уходить от погони, исполняя почти цирковые номера, мог только такой гениальный механик-водитель, как тридцатипятилетний Бонно «с мотором в животе».
Авто часто глохли, но у «фликов» были только лошади и велосипеды: велопатрульных на арго снисходительно называли ласточками. Самые находчивые из них не бросались в погоню, а ждали авто, водитель которого, быть может, согласится помочь. Да, еще: между полицейскими участками тогда не было телефонной связи. 1 марта 1912 года префект Лепин предписал подчиненным дырявить шины бандитских авто саблями.
У полиции появилась и новая головная боль: спасать от самосудов буржуа, имевших несчастье владеть авто любимых марок Бонно.
Он выслеживал и похищал модные авто, которые бросал, а то и сжигал после поломки или налета. Его парни вели себя как «дикая банда» из Техаса. Не жалея патронов — они разграбили не одну оружейную лавку — разгоняли зевак, палили по повозкам и трамваям, преграждавшим путь. Грабя банк, ставили у входа стрелка с карабином, поливавшего улицу свинцом. Редкая акция обходилась без крови.
Угоняя авто в Генте, в ночь на 1 февраля 1912 года Бонно и Гарнье убили сторожа. Решив 27 февраля полихачить на свежеугнанном «делоне-бельвиль», промчались на предельной скорости через Париж, на чопорной улице Риволи сбили тележку торговца овощами, едва не врезались в трамвай. Героический постовой Франсуа Гарнье вскочил на подножку и получил три пули в упор.
По иронии судьбы его не только застрелил однофамилец — он еще и рухнул на мостовую перед рестораном «Гарнье».
Рано утром 25 марта банда напала под Парижем на желто-голубой лимузин «де дион-бутон»,
